Американский эксперимент соседства

И я... я просто... не могла этого сделать.

С ним. Со знанием того, что его присутствие в моей жизни имеет срок годности.

На мои плечи набросили одеяло, и только тогда я заметила, что дрожу.

— Скажи что-нибудь, Ро.

Ро.

Он никогда не называл меня так на свидании. Так он называл меня в другие ночи.

— Я... — я вздохнула. Я ничего не могла сказать, чтобы он понял, что это значит для меня. Как это было замечательно. Как глубоко я влюбилась в него. — Я не могу поверить, что ты это сделал. Что ты подумал об этом. Ради меня. Ты просто...

Идеальный.

Потрясающий.

Самый лучший мужчина, о котором я когда-либо могла просить.

Лукас наклонил свое тело так, чтобы я могла видеть только его, а затем провел тыльной стороной пальцев по моей щеке.

— Рози, — он произнес мое имя нежно, так нежно, что мне захотелось умолять его произнести его повторно. — Если бы я был на свадьбе, — продолжил он, и мое сердце замерло, когда он встретил мой взгляд, — если бы я заметил тебя в том зале, я бы подумал: — Вау, — он сделал паузу, его лицо озарилось. — От этой девушки у меня перехватывает дыхание, она такая красивая. И она выглядит так, будто обожает торт.

Усмешка вырвалась из моих губ, ошеломленных его словами.

Он потянулся к коробке, стоявшей на скамейке, и открыл её. Внутри на маленькой тарелочке лежал один кусочек торта с клубникой и сливками. Я сразу же узнала его. Это был тот самый торт, который подавали на свадьбе Лины и Аарона. Но... как?

Лукас извлек тарелку и держал ее в руке, поставив коробку у ног. Затем он сказал: — Я бы пересек оживленный зал с тортом в руках и подошел бы к тебе с лихой улыбкой.

Боже.

Все те женщины, которые встречались с ним в какой-то момент в прошлом и отпустили, были такими глупыми. Сумасшедшими.

— А я... — я отстранилась, мой голос был переполненным от эмоций, мне нужно было еще несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. — Я бы посмотрела на тебя сверху вниз, нахмурившись, — сказала я ему, делая именно это. — И я бы подумала: — Хм, он чудак, но, по крайней мере, он принес что-то сладкое, — я взяла у него тарелку и, когда он засмеялся, добавила: — И у него хороший смех и красивая улыбка, так что я думаю... думаю, я задержусь. И приму торт.

Его взгляд потеплел, когда он блуждал по моему лицу.

— Поскольку я чудак, я бы спросил, не собираешься ли ты поделиться. Это было бы меньшее, что ты могла бы сделать, после того как я проделал весь путь к тебе с тортом, уворачиваясь от пьяных дядюшек и любопытных тетушек, которые хотели знать, собираюсь ли я навсегда остаться холостяком.

Не заботясь о том, что у меня нет ни вилки, ни салфетки, я откусила кусочек. Он был слаще, мягче, намного вкуснее, чем тот, что подавали на свадьбе. И я без сомнения знала, что он испек его. Лукас испек этот торт.

Мои следующие слова прозвучали с трудом.

— И я... наверное, сказала бы тебе, что, скорее всего, ты был холост, потому что ходил и предлагал торт женщинам, о которых ничего не знал, — трясущимися руками я держала тарелку перед его лицом. — Но, возможно, только в этот раз, эта девушка, которая может быть свободна, а может и нет, и которой ты можешь нравиться, а можешь и нет, поделится с тобой.

Лукас наклонился, откусил кусочек с другой стороны и слизал крем с губ. Он смаковал его, как я и знала, не сводя глаз с моих.

— И поблагодарив тебя, со всем уважением, я бы не согласился, — я наклонила голову, наблюдая, как легкость покидает его выражение лица. — Потому что тогда я бы знал, — Лукас шагнул вперед, его подбородок опустился, чтобы посмотреть прямо мне в глаза, — что я был холост только потому, что никто никогда не крал мое внимание, не рассеивал мои мысли так легко. Так полностью. Не так, как ты.

Его слова танцевали вокруг нас, вальсируя прямо в моем сердце.

Энергия сместилась, когда мы смотрели друг другу в глаза, сто тысяч невысказанных слов повисли между нами.

Воздух вокруг стал гуще, тяжелее, и мне показалось, что я услышала гром вдалеке, но меня засосало в вакуум. Я не могла заботиться ни о чем, кроме него. Кроме нас.

Лукас выхватил у меня наполовину съеденный торт. Затем он снял одеяло с моих плеч, взял мою руку в свою, а другую положил мне на поясницу.

— А потом, — сказал он мне голосом, которого я никогда от него не слышала. Такой, который я никогда не забуду. — Я бы умолял тебя подарить мне один танец. Или два. Или каждый танец, пока не закончится ночь и не заболят наши ноги. А после этого я бы умолял тебя позволить мне забрать тебя к себе домой. В мою постель. В мое сердце.

Я почувствовала, как я отрываюсь и поднимаюсь в грозовое небо. Если бы не руки Лукаса, удерживающие меня.

Как будто почувствовав, он притянул меня ближе, начал двигаться под музыку, и в тишине мы танцевали. Мы кружились и раскачивались, его руки обхватили меня, и моя щека прижалась к его груди. И я поклялась, что в тот момент ничто, ни одна вещь в мире не могла отнять меня у него. Ни раскаты грома, ни вспыхнувший пожар, ни даже апокалипсис или Кинг-Конг, забравшийся на крышу здания, в котором мы находились.

Ни одна вещь.

Потому что я была в объятиях Лукаса, и я знала, насколько эфемерным был этот момент. Как скоро я потеряю это, его и его тело вокруг меня. У меня не останется ничего, кроме воспоминаний. Отпечаток, который исчезнет.

Наверное, поэтому, когда небо озарилось молнией, я не нашла в себе сил уйти. Чтобы отпустить его.

И когда тучи над нами сотрясались от раскатов грома, я оставалась в объятиях Лукаса.

Даже когда небо разверзлось и вода начала литься на нас, я не пошевелилась, чтобы покинуть его объятия.

Грудь Лукаса сотрясалась под моим лицом от смеха и проклятий.

— Ради всего святого.

Я покачала головой, мои руки крепче сжались вокруг его талии.

— Мне плевать на дождь.

— Ты промокнешь, Рози. Мы должны идти.

— Нет, — сказала я ему, подняв голову, чтобы он мог видеть мое лицо.

— Все хорошо. Я не хочу уходить.

Раздался еще один раскат грома, как будто небо пыталось доказать свою точку зрения.

Не раздумывая, Лукас снял куртку, как мог, обхватив меня руками за талию, и поднял ее над моей головой. Он встретил мой взгляд.