Аметист (Том 1)

– Англия - это не только Лондон, у нас есть что посмотреть...

На экране, сменяя друг друга, появлялись фасады величественных зданий и замков, чередующиеся со снимками изящных интерьеров и роскошных спален, в которых гости могли бы провести ночь и представить себя самыми настоящими феодалами.

Но искра интереса, вспыхнувшая было в глазах аудитории, внезапно угасла. Публика была вежливо-внимательна, но не более того. Сбитая с толку Катриона смотрела на откормленные лица сидевших перед ней людей, на богатые одежды, безукоризненные стильные прически, холеные руки с маникюром и вдруг поняла, что то, о чем она говорит, вовсе их не волнует. Они - горожане, и их интересует культурная и ночная жизнь города.

– В будущем году мы планируем предложить своим клиентам проживание в наших собственных лондонских квартирах. Все они расположены в центре города, вблизи от крупнейших магазинов, ресторанов и, разумеется, знаменитых на весь мир театров.

В точку! Катриона их заполучила. Появились улыбки, полнейшее внимание, никаких ерзаний. Все, что оставалось теперь сделать Катрионе, - подыскать несколько квартир в Лондоне.

"Боже мой, - терзалась сомнениями Катриона, - я увязаю все глубже и глубже".

***

Когда Катриона наконец вернулась в Нью-Йорк, Гвиннет беспечно заявила ей:

– Тебе просто надо познакомиться с людьми, которые хотят сдавать свои квартиры, когда они ими не пользуются.

Или сама можешь арендовать многоквартирный дом. В самом деле, Кэт, это же грандиозная идея. Если все сделать правильно - удача гарантирована.

Катриона лежала на кровати в нижней юбке и лифчике, а Гвиннет массировала ей ноги.

– Ничто не сравнится с массажем ног после долгого трудового дня.

– И ты думаешь, что достаточно народу клюнет на мое предложение?

– Конечно, клюнут. Продай идею бизнесменам и корпорациям. Возьми, к примеру, меня. Я бываю в Лондоне по меньшей мере четыре раза в год. И я бы с большим удовольствием останавливалась не в гостинице, а на квартире. Там я могла бы делать все, что мне вздумается, и пить кофе, когда захочется.

– Ты уверена?

– А то нет! Конечно, уверена. Прекрати паниковать, и вскоре ты станешь заправским магнатом.

– Благодарю покорно. Не забывай только время от времени напоминать мне об этом.

– Договорились. А теперь я напоминаю тебе, что ты опаздываешь. Мы уже полчаса как должны быть в "Плазе".

– Иди без меня.

– Не болтай глупости. Тебе надо развлечься.

– Я не хочу развлекаться. Я хочу спать.

– Ерунда. Доверься мне.

Фон Хольценбурги устраивали коктейль в своем шикарном номере в отеле "Плаза", где Катриону ждал сюрприз: на вечер приехала Джесс.

– Говорила - доверься мне, - самодовольно ухмыльнулась Гвиннет.

Джесс заключила Катриону в крепкие объятия. У Джесс появился любовник-мексиканец, и половину своего времени она проводила с ним в Мехико. Она загорела, похудела и светилась счастьем.

– Похоже, у тебя не очередное увлечение, а серьезно.

– Все не так просто. Но я наконец-то рисую. И это замечательно!

– Боже мой!
– Андреа схватила Катриону за руки.
– Поздравляю! Не слышала ничего, кроме похвал. Тебя ждет ошеломляющий успех, а нас богатство. Ты должна рассказать мне все о своей поездке...
– Но взгляд Андреа был постоянно устремлен на столик, за которым сидели Максимилиан и Гвиннет.
– До чего же чудесно, что мы смогли вот так встретиться. Обычно мы с Максом бываем в Нью-Йорке в апреле.

– Думаю, что все прошло успешно, - начала было Катриона.
– Когда я была на западном побережье, я...

– Горю нетерпением услышать твой подробный рассказ, - с сияющей улыбкой перебила Катриону на полуслове Андреа и тут же подошла к Гвиннет. А теперь поведайте мне, дорогая: ведь в вашей жизни наверняка уже появился новый мужчина. Расскажите мне все о нем! Я настаиваю!

Но прежде чем Гвиннет успела запротестовать и заявить, что никакого мужчины у нее нет, Андреа взглянула на свои часики с бриллиантами и заторопила всех.

– Так, допиваем и отправляемся в путь. Иначе мы опоздаем на открытие выставки Альфреда Смита. Это на углу Пятьдесят седьмой и Медисон. Можно даже пешком дойти.

На дворе стоял мягкий апрельский вечер - время, когда весь Нью-Йорк вываливает на улицы, решив, что весна наступила окончательно, хотя на следующий день вполне могли снова вернуться холода.

У входа в галерею толпились люди. Стало очевидно, что художник пользуется большим успехом, и действительно вскоре публика до отказа заполнила залы экспозиции.

– Альфред Смит - очень популярный английский художник, - пояснила Андреа.
– Макс несколько раз встречался с ним. Он считает Смита интересным. А лично я думаю, что Смит просто бесподобен.

Проговорив все это, Андреа принялась раздавать налево и направо приветствия знакомым, подставляя для поцелуев упругую щеку.

– Дорогая, это сверх всяческих похвал! Выглядишь потрясающе, твоя прическа, милочка...
– чмок, чмок, чмок, - надо будет вместе пообедать.., звякни мне.., мы на месяц остановились в "Плазе"...

Гвиннет, волоча за собой Катриону, решительно направилась прямиком в бар.

– Вот уж чего совершенно не ожидала! Извини. Сейчас выпьем по стаканчику винца и уберемся отсюда куда-нибудь подальше, где спокойно поужинаем. Что за идиотский зоопарк! Даже картин не видно.

Джесс, следовавшая за ними сквозь толпу великосветских снобов и выставочных завсегдатаев, тоже размышляла о том, до чего же она ненавидит подобные сборища, столь тягостные и для самого художника, вынужденного принимать весь этот парад. Впрочем, Джесс в последние дни радовалась всему, что ее окружало... Тут она остановилась, неожиданно стиснутая между черноволосой девушкой с ярким макияжем и бородатым мужчиной в вышитом кафтане, и вдруг в просвете, образовавшемся в толпе, увидела картину, выполненную в стиле, который Джесс сразу же узнала. На картине была изображена городская сценка - на краю тротуара улицы, залитой кисло-лимонным светом фонаря, сидел согбенный старик с беспомощно повисшими руками, уставившись на разбитую бутылку джина "Гордон".

– Дрянь дело, приятель, - произнес знакомый голос.
– Бедный педик разбил свой пузырь. Вот это и есть внутренняя выразительность.

– Боже правый!
– громко воскликнула Джесс.

Она медленно повернулась. Джесс узнала бы его лицо из тысячи, хотя он теперь и постарел на тринадцать лет: высокий красивый мужчина тридцати пяти лет, копна черных как смоль волос, лицо пирата со сломанным носом и сросшимися на переносице бровями, карие глаза, в которых светится ирония.

Альфред Смит.