Амулет на удачу
Шрифт:
– Мама! – вскрикнули мы, причём одновременно, а потом я, сгребая в охапку мою когтистую тварюшку и радостно запричитала: – Зубастик ты мой, хищник ты ненаглядный! Нашёлся! Куда ж ты от меня тогда улетел, сволочь же ты крылатая…
Зубастик на сволочь, тем более крылатую, не обиделся, а лишь потёрся счастливой чешуйчатой мордочкой о мою щеку.
– Вернул в целости и сохранности, как обещал, – раздалось от порога. – Я вижу, что вы совсем поправились, Елизавета, и наконец-то вас можно по формулам погонять. Академическая задолженность – дело святое.
– Сдались вам эти формулы! – в сердцах воскликнула я.– Чего вы меня ими запугиваете всё время?! Я знаю их всех назубок, если вам так интересно!
Дальше до меня дошли две вещи. Сначала я испугалась, что в сердцах нахамила профессору. Потом сообразила – месье Дюран насчёт
– Елизавета, я преподаю уже не первый год, но такой студентки у меня ещё не было, видит Благоликий. Ты неподражаема.
– Тогда зачем вы пристали ко мне? Зачем следите и придираетесь без конца? – Я понимала, что нарываюсь на неприятности, но меня уже несло. Накопившееся за эти месяцы напряжение держать я в себе уже не могла, повод высказаться был. Тем более я точно знала, что нахожусь в Академии последние часы, и сдерживаться совершенно не хотелось. – Всё время без конца я только и слышу: «Орешкина то и сё», «Орешкина к доске» и «Как плохо». Да я эти формулы знаю лучше всего потока вместе взятого.
Тут я прикусила язык, правда не в переносном, а в прямом смысле – от гнева выступили слёзы, я не хотела, чтобы Дюран подумал, будто я плачу и попыталась их смахнуть параллельно с разговором.
– Истерика закончена? – флегматично поинтересовался декан. – Будем считать, это оттого что тебя передержали в одиночестве, и ты утратила навыки социализации, но теперь их восстановила. – В этот момент мне до зуда в кончиках пальцев захотелось чем-нибудь в него запустить, но поднос с завтраком уже унесла медсестра. Кидаться же подушкой глупо и ещё не так поймёт. – Кроме того, ты уже позавтракала, и твою медицинскую карту я тоже видел. Но как твой преподаватель, обязан поинтересоваться. Болит где-нибудь? Или ты готова говорить о делах? – Я осторожно кивнула. Дюран тут же шикнул на дракошку: – Исчезни вон в тот угол, и не отвлекай хозяйку, пока она занята очень важным делом, от которого много зависит.
Зубастик, зверушка моя предательская, немедленно послушался деканового приказа как новобранец увешанного орденами генерала. Порхнул на подоконник и замер горгульей со знаменитого собора, будто его нет совсем, лишь занавески едва заколыхались от растормошённого крыльями воздуха. Я же вспомнила про визит Ульрики, осторожно села на кровати и, боязливо взглянув на куратора, тихо поинтересовалась:
– Что с Мишей? – В глазах у профессора было столько праведного удовлетворения, что мне стало страшно. И заодно крайне интересно, как быстро Самохин-старший оторвёт мне голову, когда мы с позором вернёмся. Или это быстрее сделают мои родители? Интересно, а где-нибудь на пересадочной станции я смогу потеряться? – Месье Дюран, это вы с ним сделали?
– Твоя подруга Ульрика насплетничала? Болтушка и ветер в голове, хотя девочка в целом неплохая и добрая. – Я захолодела. Да человек ли вообще передо мной, если он просчитывает вообще всё, что вокруг меня происходит? Теперь можно не гадать, как несмотря на плотную охрану вокруг меня, Ульрике и её приятелям удалось ко мне пробраться. – Пришлось, мадемуазель Орешкина, послать весточку на ваш родной Лист, что с родителями одного из наших студентов срочно необходимо встретиться.
Я боязливо кивнула, лихорадочно пытаясь сообразить, во что я вляпалась. Ибо просто так такая шишка, как член Попечительского совета академии из-за никому неизвестной нищей первокурсницы не станет путешествовать на захолустный Лист, да ещё с несколькими пересадками.
– Елизавета, ты потрясающе не можешь скрывать то, что творится у тебя в голове. Всё мгновенно становится написано у тебя на лице, – рассмеялся месье Дюран. – Нет, к тебе домой я не ездил. Не по чину, сама понимаешь, да и прочих дел немало. Я связался с поверенными нашей семьи на Терре-секунде, они всё для меня организовали и вызвали господина Самохина-старшего для разговора. Разговаривал с ним в соответствии с моими инструкциями тоже поверенный семьи в столичных мирах.
Ладислас Дюран внезапно тяжко вздохнул и посмотрел на меня с усталой укоризной.
–
Лиза, ты очень умная и ответственная девушка, но… На будущее – всегда читай документы до конца и внимательно. Один раз, сейчас, твоя невнимательность чуть не стоила тебе жизни. Хорошо в аудиторию случайно заглянула преподавательница, знакомая с автором заклятия, которое ты использовала замаскировать побои. Она сумела распознать и снять его до того, как твой амулет высосал из тебя силы ниже уровня, после которого необратимо наступает смерть от истощения. Причём организм и так был обессилен травмами и опасной дозой обезболивающего. Отчасти, признаю, это и наша вина, и стоит учесть на будущее. Тот самый раздел три, который находится в конце свода правил как приложение, и до которого ты не дочитала. Он идёт как приложение, ибо местные про эту особенность осведомлены прекрасно, им не надо лишний раз напоминать – в отличие от гостей с других Листов. Бретей очень патриархальный мир, здесь у мужчины прав больше, чем у женщины – но и ограничений тоже больше. Например, любое рукоприкладство по отношению к женщине является преступлением. При этом чем выше положение в обществе, тем строже и тяжелее наказание. Простолюдин в лёгком случае ещё может отделаться штрафом или общественными работами, для дворянина насилие по отношение к девушке – уже всегда уголовное преступление. Все студенты независимо от происхождения на время учёбы в Академии автоматически получают дворянский статус, тот самый параграф шестнадцать и ниже. Последний же случай вообще не лезет ни в какие ворота, покушение на убийство с отягчающими обстоятельствами. Это от двадцати лет и до пожизненного.Я сидела ошеломлённая, будто на голову надели железное ведро и стукнули молотком. Даже в ушах зазвенело. Я. Полная. Дура. Прав Дюран, читайте документы до конца, прежде чем подписывать. В смысле расписываться, дескать, правила изучил и обязуешься им следовать. Действительно, зная я про всё это – давно бы приструнила Мишку, не доводя до нынешней ситуации полной задницы и завершения карьеры. А ещё, видимо, у меня и в самом деле на лице отображается вообще любые мысли, ибо Дюран сел рядом, заботливо погладил по волосам и мягко добавил:
– Ты боялась, Лиза? Боялась, что кто-то узнает, зачем ты здесь при Михаиле Самохине?
– Д-да, – голос дрогнул, но уж если пропадать – так с музыкой.
– Лиза, – Дюран всё-таки не удержался от смешка. – Неужели ты думаешь, что Самохин-старший первый или последний за сотни лет существования Академии, кто решил, будто он нашёл лазейку в правилах? Извини, но мы заинтересованы в способных студентах, которые принесут славу «альма-матер». От этого зависит репутация любого учебного заведения, ведь рваться учиться будут туда, чьи выпускники добиваются успеха. Ну а те, кто четыре года способен тащить двойную нагрузку, успеха добьются наверняка. В конце четвёртого курса тебя и твоего Самохина проэкзаменовали бы, причём индивидуально на комиссии. Ну а дальше по итогам экзамена Самохин возвращается домой с отметкой «курс прослушал, ничего не сдал» – это позорное клеймо, после которого его не возьмут ни в одно приличное заведение ни на одном Листе. Тебе же предложили бы под символический процент на очень выгодных условиях рассрочки деньги на завершение образования. Как правило, выпускники с золотым дипломом без особых усилий возвращают всю сумму уже на второй-третий год работы.
Мне захотелось стукнуть себя по макушке, может, тогда хоть какие-то мозги появятся. Все, буквально все разводят меня как последнего лоха. Что Мишка и его отец, что Дюран, когда выманил у меня признание – без заявления, я так понимаю, дать делу ход он не имел права, иначе не делал бы намёки все последние дни. Заодно хотелось уткнуться в грудь Дюрану и разрыдаться… Хорошо он встал и продолжил объяснения, расхаживая по комнате.
– В твоём случае было чуть сложнее. С одной стороны, Самохин-старший решил подстраховаться, взяв в заложники твоих родителей с кредитом. С другой стороны, его сын совершил серьёзное уголовное преступление. К счастью, месье Самохин не сообразил, что Университетский город и Академия имеют особый статус, поэтому любое совершённое здесь преступление признаётся в том числе и в столичных мирах, а не только на Бретее. Самохин-старший поставил условием начала переговоров отъезд Михаила из Бретея на Терру-секунду, а когда понял ошибку, то сразу же согласился с предложенными условиями. Кстати, довольно щедрыми. Итак, у твоих родителей больше нет долгов.