АН (цикл 11 книг)

— Потерплю, но вы сильно не тяните, — наигранно проворчал я. Уверенность в себе мне отыгрывать не нужно, она и так при мне. А вот наглого школьника почему бы не показать людям?

— Вот и договорились, — улыбнулся Кольшин. — Помните, если вы попытаетесь сбежать или применить силу, только себе навредите. Мы во всём разберёмся. Я на вашей стороне. Не переживайте, я велю подготовить вам лучшую камеру.

— Вы хотите меня арестовать?

— Задержать до выяснения обстоятельств, а также для обеспечения вашей безопасности. Но, повторюсь, Аскольд Игоревич, это ненадолго.

И говорит так по-доброму, будто бы любящий дядюшка о чём-то упрашивает племянника.

— Хорошо, — кивнул я.

— Судари, отвезите Аскольда Игоревича к нам в главный штаб. И без вольностей! С уважением относитесь к молодому чемпиону империи!

— Есть! — отсалютовали командиру мужики в синей форме — сотрудники полиции.

Глава 11

Разглядывая идеально ровный белый потолок камеры, я вспоминал свою прошлую жизнь. Было дело, на одной захудалой планете мы с Арвином прикинулись повстанцами и дали себя поймать доргским комиссарам, чтобы попасть в их казематы. Нужно было помочь выбраться оттуда одну из лидеров местных сопротивленцев. Да только поздно мы попались — мужик уже помер. В итоге мы с Арвином разнесли всю округу и освободили других пленников.

Славное было время.

Усмехнувшись, я потянулся к пульту от телевизора и включил новости.

«В чемпиона империи стрелял неизвестный!» — жирные буквы внизу экрана возвещали главную новость дня.

Инцидент произошёл вчера, а сегодня вон какая шумиха поднялась. И ведь никто не упоминает имени «заказчика»! Хотя во время нашей ночной беседы Кольшин рассказал мне о том, что удалось узнать от стрелка и его водителя.

Надеюсь, Вадим смог успокоить тётушку? А то ведь с таким освещением событий в СМИ только чудом она может остаться в неведении относительно того, где именно я провёл ночь.

Щёлкнув пультом, я выключил телевизор и принялся прокручивать в голове всё, что случилось после моего знакомства с подполковником.

Меня усадили в полицейскую машину и повезли в штаб хранителей. Полицейские оказались бодрыми весёлыми мужиками, простолюдинами и моими фанатами. Один даже попросил автограф для сына. Я изрисовал весь листок и написал вдохновляющее пожелание. Не оставлять же на бумаге кучу свободного места над своей подписью.

А затем меня поместили в камеру — по виду просторный однокомнатный номер. Прошло пятнадцать часов, и я за это время дважды общался с подполковником.

Совпадение ли это, что возле места моей стычки с нападавшими случайно проезжали представители специальной имперской службы, что заведует делами, которые нельзя доверить обычной полиции?

Не думаю.

Но подполковнику я старался не показывать свой скептический настрой и делал вид, что целиком и полностью доверяю ему, его службе и его высочайшему руководителю.

Канцлеру.

Посмотрим, к чему это приведёт. Я почти уверен, что «топить» меня сейчас точно не будут. Напротив, красиво протянут руку помощи.

В дверь постучали. И только после этого в замочную скважину вставили ключ.

Какие вежливые, право слово.

— Аскольд Игоревич, время отправляться на суд, — произнёс дежурный дружинник.

И то, что от инцидента до суда прошло так мало времени — показатель важности моей персоны и случившегося события.

Мне вновь даже наручники не надели. Официально я не подследственный, а пострадавший. То есть здесь я нахожусь не потому, что считаюсь преступником, а потому что дружинники учтиво спрятали меня в безопасное место, пока идёт разбирательство.

Чтобы меня вновь не попытались убить.

Так мило с их стороны.

Здание суда соединялось длинным переходом и со зданием, в котором располагался штаб дружинников, и с полицейским управлением Центрального района Москвы. Шныряющие взад-вперёд служащие с любопытством разглядывали меня, кое-кто, не стесняясь дружинников-конвоиров, здоровался со мной.

Спустя десять минут путешествия по коридорам и переходам меня завели в зал суда.

Внутри было тихо и спокойно. Ровные ряды скамеек в основном пусты, но в левой половине зала на втором и третьем рядах сидели тётушка, прижавшаяся к Вадиму, и Шапочкина с помощницей. Все четверо тут же обернулись на звук открывающихся дверей. Я благодушно улыбнулся им и помахал рукой.

Пока меня повели по проходу, делившему зал надвое, я бросил взгляд на правую половину зала. На меня злобно пялились рыжий веснушчатый юноша и такой же рыжий мужчина с кустистыми усами. Рядом с ними сидела красивая женщина лет сорока и симпатичная девушка. Тоже рыжая. И немного мне знакомая.

На лавке в зале суда сидела чемпионка северо-западной Москвы — Виктория Ефимовна Голикова. А значит, остальные трое — её мать, отец и брат.

Как тесен мир…

Кто ж мог подумать, что родственники боевой милашки Вики захотят меня убить.

Не зря у местных есть поговорка, что у рыжих нет души.

Меня попросили сесть на скамью в первом ряду в левой части зала. Конвоиры-дружинники разместились по обе стороны от меня. Тут же неподалёку сидел и подполковник Кольшин. Он поприветствовал меня беззаботным кивком.

Я повернул голову и пристально посмотрел на «обезьянок в клетке». Вчерашний стрелок и водитель сидели на лавке в наручниках и были отделены от остального зала металлическими прутьями. Возле клетки дежурили два конвоира.

Скрипнула неприметная дверь в стене, и в зал вошёл статный мужчина в чёрной мантии. Его сопровождал молодой человек в деловом костюме, который нёс какие-то бумаги. Разложив их на большом столе, стоявшем в трёх метрах от скамеек, пристав подошёл к соседнему столу, где, видимо, и было его место, и проговорил:

— Дамы и Господа, прошу всех встать.

Даже дворяне оторвали свои задницы от скамеек.

Судья, выпрямившись во весь свой рост, с достоинством произнёс:

— Имею честь представиться, Верховный судья дворянского имперского суда Сергей Иванович Малахин. Приветствую вас на сегодняшнем заседании. Присаживайтесь, пожалуйста.

Он сел за свой стол и зарылся в бумаги на десять секунд. Затем поднял голову и проговорил:

— Сегодня, четырнадцатого января две тысячи восьмого года, слушается дело об административном правонарушении со стороны дворянского рода Голиковых.

Я мысленно усмехнулся. В меня стрелял снайпер, а дело административное. Ну да-ну да, уголовные дела в отношении аристократов заводят только при измене Родине. С другой стороны, за некоторые административные правонарушения аристократам выносят очень суровые наказания.