Аналитик

— Сергей, — начал он, напряженно глядя на меня, разговор, когда мы остались одни. — Что значит статья в «Труде»? Товарищи спрашивают, уже пара человек высказали мнение, что тебя нужно исключить из комсомола. В партийном собрании университета пока молчат, но если мы тебя исключим, то и они быстро примут меры. Скажешь, что происходит?

— Много недовольных моей деятельностью стало, — буркнул я. Но вот то, что Георгий Юрьевич не стал делать скоропалительных выводов, а сначала ко мне подошел и спросил, я оценил. Не прошел даром прошлый «урок», когда меня подставить пытались. — Не переживайте, скоро мнение людей снова измениться. Не в первый раз, помните?

— Помню, — удовлетворившись моим ответом, кивнул Жидунов. — Тогда не буду тебя больше задерживать.

Выйдя из кабинета комсорга университета, я задумался — куда сейчас идти. До десяти часов время еще было, но стоять рядом с деканатом, где много народа, не хотелось совершенно. В итоге просто нашел самый мало посещаемый коридор и сел на подоконник. В голову лезли пессимистичные мысли. Я хоть и сказал Жидунову, что все изменится, но вот так ли это? Что предпримет товарищ Сталин? Захочет ли «впрягаться» за обляпанного грязью подчиненного, или предпочтет дистанцироваться? В моей прошлой жизни, стоило кому-то из видных политиков серьезно заляпаться, то им «коллеги» не помогали, даже те, что работали с ними в связке, а скорее еще сильнее накидывали помоев, чтобы потонул такой оступившийся с гарантией. Правда я не считал себя до недавнего момента политиком, но видимо зря. Да и сейчас не то же время, не те нравы, что в моей прошлой жизни. Но все равно тревожно. Иосиф Виссарионович бывает непредсказуем.

Из мрачных мыслей меня вывел звонок, зовущий студентов на пары. Это у пятого курса почти нет лекций, а остальные студенты учатся как обычно.

Тут же соскочив с приютившего меня подоконника, я кинулся к деканату и застал там нервно вышагивающего Кондрашева.

— Я уж думал, ты не придешь, — облегченно выдохнул он.

Я молча кивнул ему следовать за мной и мы дошли до того самого полупустынного коридора, где я его ждал.

— Ну говори, что хотел, — хмыкнул я.

— Мне статью про тебя вчера показали. Я сразу понял, что ты можешь на меня подумать, что я к ней имею отношение. Но это не так!

Я продолжал молчать, и тогда Андрей, не дождавшись моей реакции, выдохнул и стал «исповедоваться».

— Когда мы вернулись из командировки, и ты отнес отчет товарищу Сталину, на следующий день меня вызвали в Кремль. Впервые меня, а не тебя, позвали к товарищу Сталину! — с жаром выдохнул Кондрашев.

Вот как? Все интереснее и интереснее. Я поощрительно кивнул ему, чтобы тот продолжал.

— Товарищ Сталин похвалил меня за работу. Сказал, что такие, как я, нужны партии и народу. И спросил — хотел бы я и также оставаться твоим секретарем, или готов на большее, — тут Андрей замялся на мгновение, но все же закончил рассказ. — Я сказал, что готов, но не хочу подставлять тебя и пойду на новое место лишь, если это будет не в ущерб тебе и общему делу.

Ну, про «подставлять меня» тут он может лукавить, или откровенно врать. Но ладно, послушаем дальше.

— И? — поторопил я замолчавшего парня.

— Ну, товарищ Сталин сказал, что никого я не подставляю. Сказал, что тебя ждет новое назначение, но пока говорить об этом не стоит. Он хочет лично тебе о нем сказать. Поэтому и про мой перевод на иное направление просил не говорить — иначе ты вроде сразу поймешь все. Как-то так.

— И куда тебя направили? — стало мне интересно.

Хотя вот информация, что Андрею новую должность дал лично Иосиф Виссарионович меня напрягла. И в том смысле, что он легко и непринужденно забрал у меня моего, как я думал, человека. И в том, что Сталин мог проверять меня — как я отреагирую на это. Может потому и тянул время?

— Что уж теперь молчать, — махнул рукой Андрей. — Моим заданием было вместе с Андреем Януарьевичем проверить всю законодательную базу по туристическому направлению и внести в нее новые положения, согласно текущей ситуации.

Вот это стало для меня… ну не шоком, но удивился я знатно. То есть Сталин отправил Андрея по «моим стопам»? Зачем? И почему нужно было не говорить об этом мне? Может, еще поэтому кто-то решил, что генсек меня «списал»? А если предположить, что Сталин еще и хороший актер, то весь наш разговор у него в кабинете…

«Да нет, это уже паранойя какая-то, — мотнул я головой. — Не стал бы Иосиф Виссарионович ради меня так заморачиваться. А то это уже какой-то манией величия попахивает».

— Почему тебя на это направили, ты не думал?

— Я признался, что пишу дипломную работу на эту тему.

В принципе, если посмотреть со стороны, то все встает на свои места. Нравятся мои результаты Сталину? Судя по тому, как он со мной носится — да. Хотелось бы ему побольше таких подчиненных? Несомненно. А тут Андрей — и учится там же, где и я. И показал себя ответственным работником, когда был моим секретарем. И по результатам проверки именно он тему законов в диплом себе взял, что тоже мой «стиль» напоминает. Почему бы не дать ему самостоятельно себя проявить под присмотром того же Вышинского? Как и меня когда-то? И если выйдет толк, будет у Сталина еще один «цепной пес», как меня называют за глаза.

Что касается моего назначения — тут похоже Сталин ждал от меня инициативы. Не зря же вопрос тогда задал, чем бы я хотел заняться. Не получил ее и что теперь будет? Да еще и статья эта…

— Ладно, допустим, — медленно произнес я. — А откуда бы журналисту «Труда» стали известны подробности нашей поездки? Тем более такие…

— Не знаю, — пожал плечами Андрей. — Я ни с кем не делился ими. Ну, может кому-то из родных в качестве курьеза рассказал, как ты пацана полчаса за ухо держал, чтобы сдать милиционеру, а он в последний момент сбежал. И все.

Вот и пойми, правду он говорит, или… тоже правду, но не всю.

— Хорошо, я верю тебе.

— Мир? — тут же протянул мне руку Кондрашев.

— Да мы и не ссорились пока, — хмыкнул я, но руку пожал.

А так же сделал в уме пометку, все же выяснить, кто стоит за статьей и как получил сведения о нашей поездке. Если конечно я еще останусь на плаву после нее.

На выход мы пошли вместе и я был рад, что еще идет занятие. Не хотелось снова встречать кого-то из знакомых, кто бы с осуждением смотрел на меня. Однако совсем уж без встреч не обошлось.

На первом этаже нам навстречу шел Михаил Степанович — наш преподаватель по истории. Увидев нас, он расплылся в улыбке и тут же ускорился.

— О, наши самые перспективные студенты. Рад вас видеть. Особенно тебя, — повернулся он ко мне. — Я еще вчера не поверил тому, что про тебя написали, хотя многие коллеги со мной не согласились. Ну ничего, сегодня-то я утру им нос. А то я не знаю, как пишется история!

Слегка ошарашенные таким напором, мы поздоровались и в течение последующего разговора я смог узнать, о чем говорит преподаватель. Оказалось, что с самого утра уже вышла статья-опровержение вчерашней. В ней газета приносила извинения своим читателям и конкретно мне, а также писалось, что в журналистике не место лживым репортерам, которые ради броских заголовков и ажиотажа готовы пойти на наглую ложь и оклеветать честного человека.

Оперативно сработал товарищ Сталин, и теперь у меня нет сомнений, что он не причем. Надеюсь, вскоре я узнаю, кто истинный мой противник. Попрощавшись с Михаилом Степановичем, мы с Андреем переглянулись.

— Больше никаких интрижек в командировках, — с чувством высказал он свое мнение.

Я только усмехнулся и вновь пожал ему руку. Посмотрим, как долго продержится твое обещание самому себе. А мне пора домой, обрадовать Люду.

Но хорошую новость моей жене принесли раньше меня. Дома меня уже ждал Савинков. Он-то и привез свежую газету, надеясь застать меня в квартире, а вон оно как вышло. Хорошо хоть ждал он недолго — всего чуть больше четверти часа. А то он ведь не сам по себе пришел, снова в Кремль зовет.