Аналогичный мир - 2

— Мама!

И они все увидели бегущую к ним женщину в сером плаще и ещё двух, растерянно бегущих за ней.

У Жени не было сил кричать. Она молча бросилась на колени и обхватила, прижала к себе Алису.

— Слава Богу, — еле слышно сказала миссис Стоун.

Рози кивнула.

Пошатываясь, Крис вышел на крыльцо и сел на ступеньки, устало закрыл глаза. И снова белые, чёрные, смуглые тела, зияющие красные раны, потёки крови, стоны, крики, команды…

…Молочно-белый парень с развороченным животом шепчет синими губами:

— Ведь я не умру, нет, я не хочу…

…Седой негр с торчащими из голеней ярко-белыми обломками костей…

…Беременная женщина умирает на столе, и похожая на куклу доктор Барби — её длинное сложное имя Варвара Виссарионовна никто из парней не может выговорить — прижимаясь ухом к огромному трепещущему животу, командует неожиданно резким и сильным голосом:

— Ребёнок жив. На кесарево!..

…Сумасшедший бег рядом с каталкой с капельницей в руке. Успеть, лишь бы успеть и не тряхнуть…

…Бешеный крик Андрея:

— Я эту сволочь перевязывать не буду!

И не менее бешеный рык доктора Юры:

— Вон отсюда, п-подонок!..

…И они все стоят в крохотной дежурке, и перед ними доктор Юра в забрызганном кровью халате с болтающейся на груди повязкой. Смотрит на них жёстко, как никогда не смотрел, и говорит, как стреляет:

— Или вы медики, и для вас нет ни расы, ни… ничего, слышите, ни-че-го, кроме страдающего человека, и вы обязаны ему помочь и будете помогать, или уходите. Идите охранять ограду, убирать двор, просто спать… к чертям свинячьим. Решайте сейчас и сразу.

И он слышит свой собственный голос как со стороны.

— Я остаюсь.

И голоса остальных:

— И я… И я… И я…

— Тогда пошли, — кивает доктор Юра, и они следом за ним вываливаются из комнаты…

…И опять нескончаемый поток стонущих, хрипящих, кричащих людей…

…Мужчина в чёрной изорванной форме кричит:

— Нет, уберите их, — отталкивает руки Клайда и Сола. — Они убьют меня!

— Стану ещё мараться, — ворчит Клайд, разрезая рукав мундира. — Локоть вывернут, а крику…

…Седая маленькая женщина в плоской шляпке с цветочками не хочет отойти от носилок с неподвижным мужчиной.

— Нет, нет, я не уйду, дайте мне умереть рядом с ним.

Он, невежливо отталкивая её, быстро разрезает на мужчине одежду, отбрасывая окровавленные лоскуты. Всё в крови, кровь струёй, не толчками.

— Венозное.

— Жгут, — командует доктор Юра. — Убери кровь, я же не вижу ни черта!

Он торопливо стирает кровь тампоном с перекисью.

— Крис, выведи её и валерьянки влей, не до инфарктов сейчас.

Он охватывает хрупкое тело и не выводит, а выносит её в соседнюю комнату, кто-то даёт ему в руку мензурку с тёмно-коричневой жидкостью.

— Мой сын, он…

— Пейте, — он усаживает её на жёсткий диван, суёт мензурку, — это лекарство.

— Спасите его…

Она вдруг гладит и целует его руку, придерживающую мензурку, он растерянно не понимает, что она делает, выдёргивает руку и убегает к доктору Юре…

…Тётя Паша ловко орудует тряпкой между их ногами и носилками. И когда он переступает, чтобы не мешать ей, его пригвождает к полу крик доктора Юры:

— Не отвлекайся!

И русское ворчание тёти Паши, которое он неожиданно понимает:

— Ты стой, стой, у тебя своё дело, о нём думай…

…Страшно изувеченный молодой негр рыдает, захлёбываясь кровью и слезами.

— Тихо-тихо, парень, — он накладывает лёгкую повязку, закрывая изрезанный низ живота. — Сейчас полегчает.

— Что делают, сволочи, а? — горестно качает головой на соседних носилках трёхкровка с охватывающей грудь самодельной повязкой.

— Ладно, — обрывает он, — не трави душу, — и подходит к нему. — Пулевое?

— Ну-ка, — доктор Роман ловко отстраняет его и осматривает входное отверстие. — Молодец, хорошо держишься.

Сказано это раненому или ему — непонятно, но он улыбается, и раненый отвечает ему улыбкой…

…Белобрысый парень в новенькой чёрной форме, правая нога неестественно вывернута в бедре. Перелом, вывих? Он взрезает брюки и трусы, обнажая бедро и живот, и неожиданный крик, от силы и — главное — беспричинности которого он теряется.

— Ты чего? Разве больно?

И жаркий умоляющий шёпот:

— Нам сказали… вы кастрируете белых… лучше убей сразу…

— Дурак, — доктор Юра, не возмущаясь, а называя как диагноз, ощупывает выпирающую тазовую кость. — Переломы. На рентген…

…Крис сидел, уткнувшись лицом в колени, спал — не спал… Его тронули за плечо. Он с трудом поднял голову, заморгал. Люся? Чего ей?

— Я кофе принесла, Чёрного. Выпей.

Он послушно взял кружку, отхлебнул, не разбирая вкуса, не замечая, что она говорит по-русски, а он понимает её.

— И вот, поешь, — она почти насильно всовывает ему в другую руку… дощечку?

А! Это же шоколад. Он ест, пьёт, и вроде красный туман перед глазами редеет.

— Спасибо.

— На здоровье.

Крис допил кофе и бездумно отдал кружку Люсе.

— Раненых много?

Крис пожал плечами.

— Я не считал. Наверное много.

За его спиной стукнула дверь. Преодолевая вяжущую боль во всём теле, Крис обернулся и медленно, оттолкнувшись рукой от холодного камня, встал.

— Устал? — Аристов курил, оглядывая его покрасневшими глазами.

Крис кивнул и, тяжело ворочая языком, спросил по-русски:

— Сейчас… затишье?

— Да. Через четыре часа новая партия из Джексонвилля. Много тяжёлых.

— Юрий Анатольевич, — вмешалась Люся, — вам же надо поесть. И я кофе сварила.

Он улыбнулся.

— Спасибо. Кофе — это хорошо. А Крису дала?

— Да, я кружку выпил, — Крис улыбнулся. — С шоколадом.

— Совсем хорошо, — рассмеялся Аристов.

На их голоса из дверей стали выходить остальные, разговор стал общим и на английском.

— Доктор Юра, это не конец?

— Нет. Через четыре часа новый поток. Идите отдыхать.