Аналогичный мир - 2

— Коля, у тебя есть, что предъявить генералу? — Спиноза спрашивал с искренним участием, и он угрюмо пожал плечами. — Тогда иди, Коля, и готовься.

— Намёк понял, — он встал, — удачи тебе.

— Того же, — Спиноза снова уткнулся в свои бумаги…

…Золотарёв откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, будто так можно избавиться от воспоминаний. Надо же, чтоб так всё наворотилось и переплелось…

…- Я вас слушаю, Николай Алексеевич.

Генерал, как всегда свеж, подтянут и безукоризненно вежлив.

— Итак, Николай Алексеевич, двое последних суток чем вы были заняты?…

…И дальше… дальше его беспомощный лепет и вежливые до ужаса вопросы…

…- Что показали на допросе Бредли и Трейси?

— Они врали, нагло, в глаза.

— Интересно. И что именно?…

…- Почему индеец отказался давать показания?…

…- Как вы оформили экспертизу?…

…- Цель мероприятия?…

…- Полученный результат?…

…- Николай Алексеевич, итак, весь предпринятый вами комплекс имел своей целью обнаружение лагерника, — улыбка обманчиво смягчает казённые обороты, — не так ли?

— Да.

— И как, цель достигнута? — в голосе генерала искреннее, почти… детское любопытство.

Он опускает голову.

— По косвенным данным, Михаил Аркадьевич, он был в Джексонвилле.

— Был?

— Среди арестованных его нет. Затаился где-то.

— Так-так. Интересно. А что показал индеец? Ах да, он отказался говорить, простите, забыл. А Бредли и Трейси?

— Они… они отказались от всего.

— Простите, не понял.

— Отреклись. Вот, — он протягивает генералу листки, — собственноручные.

— Интересный документ, — генерал быстро пробегает глазами текст. — Очень интересный. Николай Алексеевич, но здесь нет ни одного имени, даже приметы не указаны. О каком спальнике и каком лагернике идёт речь? Это во-первых. А во-вторых, если принять ваше предположение, то ведь они действительно могли не знать, что их пастухи — спальник и лагерник.

— Это невозможно, Михаил Аркадьевич!

— Николай Алексеевич, что является основной приметой, если хотите, нательной уликой лагерника?

— Номер. Над левым запястьем, синяя татуировка, ну и шрамы, следы побоев, пыток…

— Совершенно верно. А спальника?

Он угрюмо молчит, но генерал смотрит с такой улыбкой, что приходится отвечать.

— Специфический… вид половых органов.

— И опять вы правы. И то, и другое легко определяется визуальным осмотром, не так ли? — он кивает. — Но для такого осмотра подозреваемых надо раздеть. Не думаю, что это входило в обязанности лендлорда и старшего ковбоя. Вряд ли они занимались выяснением особенностей телосложения пастухов.

— Михаил Аркадьевич, за три месяца они не могли… не догадаться. Не заподозрить наконец.

— Почему же? Это вполне возможно. И пока обратное не доказано… И потом. Даже докажем, что они знали. Что из этого?

Он молчит. Генерал смотрит на часы.

— Я должен ненадолго покинуть вас, Николай Алексеевич. Пожалуйста, располагайтесь и изложите подробно и последовательно весь проделанный вами комплекс. Бумага, ручка… У вас свои? Отлично. Устраивайтесь.

И ушёл. Завтракать. А он сидел и писал, писал, писал… А тут ещё припёрлись эти наглецы. Им, видите ли, другого времени для уборки нет. М-морды! Один из них точно тогда на крыльце… Шуганул их от души. Убрались. Писал и заново свой позор переживал. Как раз к возвращению генерала успел.

— Благодарю, Николай Алексеевич. С лагерями вы, надеюсь, закончили. Теперь я вас попрошу заняться документацией. Обобщите все материалы по Дню Империи.

А вот это уже под дых. Когда снимают с оперативной работы на бумажную… Он задохнулся, но промолчал. Чего уж там? Хорошо, если на этом Старик успокоится…

…Золотарёв досадливо вздохнул, не открывая глаз. На Аристова он попробовал… кивнуть. И получил. Вот когда стало страшно…

…- Полковник медицинской службы Аристов, разумеется, получит взыскание. За принятие к исполнению фальшивого предписания, — и видя его изумление, с улыбкой: — Вы ведь помните, Николай Алексеевич, что любой официальный документ, оформленный с нарушением инструкций, считается фальшивым. На предъявленном Аристову направлении на экспертизу отсутствовали все необходимые печати и штампы, а часть подписей выполнены одной рукой…

…Фальшивый документ — это очень серьёзно. Тут до трибунала меньше шага. Рукоприкладство без свидетелей и протокола медосвидетельствования доказать очень трудно, а документ… предписание осталось у Аристова, а заключение, заключение он сам отдал генералу. Чёрт, как же он так лопухнулся?! Спешил, бегать подписи собирать и печати шлёпать некогда, боялся упустить момент… Вспомнишь, и снова стыдом обдаёт…

…- Николай Алексеевич, вы настаиваете, что этот индеец спальник, допустим, это так, но почему тогда вы выписываете направление на общую экспертизу? Это же бланк запроса о состоянии здоровья. У запроса на спальника другой цвет и красная полоса по диагонали. Спутать розовый цвет с голубым трудно даже дальтонику.

И он опять молчит. А что тут скажешь? Профессиональная некомпетентность…

…Нет, этих слов, слава Богу, сказано не было. Ещё, можно сказать, легко отделался. Звание и прочее, само собой, мимо пролетели, хорошо хоть не сняли ничего. Но погано… Сволочи они все. Что Бредли, что Трейси, что этот индеец. И теперь даже счёты ни с одним не свести. Генерал ничего не забывает, что где пронюхал, так это уж навсегда. А лагерник… Да чёрт с ним. Ладно, переживём, могло быть и хуже.

* * *

Гольцев спал, лёжа ничком и спрятав голову под подушку, когда его потрясли за плечо и дёрнули за ногу. Он замычал, лягнул два раза пустоту и сел.

— Чего?!

— Того! Генерал приехал. Через пять минут к нему.

Выпалив это, дежурный исчез. Гольцев протёр кулаками глаза, вдохнул, выдохнул и сорвался с места. Пять минут у генерала — это и в самом деле пять минут. Не меньше, но ни в коем случае не больше. Так что в темпе всё, в темпе. Умыться, побриться, в форме, при полном полевом параде, чтоб как у свадебной кобылы: зад хоть в мыле, но голова в цветах и лентах. Хорошо ещё, что бумаги, как приехал, сразу свалил, целых… целых двадцать семь минут спал. Всё. Готов. Теперь бегом. Где он? У Спинозы? Клёво!

— Майор Гольцев прибыл!

— Здравствуйте, Александр Кириллович, проходите, садитесь. Я просмотрел ваше донесение, — Гольцев невольно оторопело моргнул. Когда успел? Ну, Старик, ну… — Довольно толково, хотя и не исчерпывающе. Я понимаю: спешка. Так что давайте устно то, что не легло на бумагу. Я вас слушаю, Александр Кириллович.

Что же не легло на бумагу?…

…Просторный по-нежилому гулкий дом. Они сразу оцепили его, хотя из-за размеров сада и особняка это оказалось непросто, но всё побоку… Дом пуст… Неужели скрылся, неужели как зимой, как на этот чёртов День чёртовой Империи, когда шелупонь зачерпнули, а матёрые залегли на дно, из-под носа ушли… Ну нет, на этот раз достану!..