Аналогичный мир - 3

С такой едой торопиться нельзя. И Андрей ел медленно, со вкусом, чтобы вчувствоваться в каждый глоток.

Кулебяка и впрямь слезилась, сочилась каплями жира, мясо без жил и плёнок наполняло рот особым и тоже каким-то… памятным вкусом. Квас приятно щипал язык и нёбо, отбивая вкус жира.

И на улицу Андрей вышел, сыто отдуваясь и даже вспотев от такого обеда. Правда и обошёлся он ему вместе с чаевыми в трёшку. Не устоял ведь, взял напоследок ещё и киселя. Малинового с молоком. Чтоб молочные реки да в кисельных берегах. Надо же было проверить мамины сказки. Теперь бы… «После сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать». Тоже вот откуда-то вспомнилось. Ну, спать — не спать, а где-нибудь посидеть, скажем, до полпятого… А сейчас сколько? Солнце ещё высоко. Он не спеша вернулся к вокзалу, посмотрел на часы и присвистнул. Четыре с минутами. Час прообедал! А вон и Цветочная, вот и пойдём себе потихоньку.

Цветочная улица оказалась очень длинной и столь же зелёной, пахнущей сиренью и ещё какими-то цветами. А ничего городок — с удовольствием глазел по сторонам Андрей — не сравнить с Ижорском. Перед домами… да, правильно, палисадники, клумбы, скамеечки, а вон сиренью беседка обсажена, белеет скатерть на столе, сидят люди, чай пьют… В Грязино тоже был сад, и палисадник, и огород, правда, маленький.

Улица неожиданно уткнулась в берёзовую рощу, и Андрей пошёл по тропинке, догадываясь, что «Беженский Корабль» будет за рощей. Белые, в чёрных крапинках и полосках стволы, ярко-зелёная трепещущая под слабым ветром листва, и такая же яркая, крепкая, как ежиные, нет, ежовые иголки, трава. Послышался шорох, и Андрей замер, напряжённо вглядываясь. Неужели ёж?! Но нет, шорох не повторился, видно, шуршавший испугался ещё больше и замер. Свистели и щёлкали птицы, а птиц ему мама не назвала, так и не знает до сих пор. Деревья различает, а птиц — нет. Фредди им тогда соловья показывал, свистел соловьём, но здесь такого чего-то не слышно. Он шёл и думал о всякой чепухе, потому что сквозь благодушие сытости опять проступал и накатывал страх.

За рощей его встретил овраг, склоны в траве, внизу ручей, тропинка поверху вдоль оврага, а на той стороне играли дети и высилась белая громада дома. По тропинке Андрей дошёл до перехода через ручей, спустился вниз, по еле выступавшим над водой камням перешёл на другую сторону и поднялся наверх. Постоял, разглядывая играющих детей. Белоголовых и в чёрных кудряшках. Вон та девочка явно мулатка, и ещё… Дети не обращали на него внимания, а он стоял и смотрел, пока не убедился, что Алисы среди них нет. Он ведь бы сразу узнал её, не так уж она за зиму изменилась, если… нет, не надо.

На длинной скамейке под большой берёзой сидело рядком несколько старух. А с умом — невольно ухмыльнулся Андрей — сделано: настоящее НП, наблюдательный пункт, с какой стороны ни подойдёшь, а старухи тебя увидят. Вон идущая от магазина женщина в вязаной — он видел такие на рынке в Новозыбкове — кофте поверх цветастого, натянутого на выступающем животе платье остановилась и заговорила с ними. Две старухи с вязанием, вяжут носки, блестя спицами, а на работу свою не смотрят. И все… наблюдательницы — не хотелось называть их надзирателями или ещё похуже — так и постреливают по сторонам не по-старчески зоркими глазами.

Андрей остановился так, чтобы видеть и подъезды дома, и дорогу мимо магазина в город, и так, чтобы его прячущимся не посчитали, достал сигареты и закурил. Теперь что, ждём коменданта? Придётся. Квартиру он теперь знает, но нарываться с властью, а комендант — власть серьёзная, тоже нельзя. Мало ли что.

Ванин, выйдя из своего подъезда, сразу увидел его и усмехнулся. Точен парень, даже с запасом пришёл, не побоялся, и стоит открыто, дескать, вот он я. В Комитете сказали, что назвался братом Мороза, и отчество совпадает. Так бумага — она многое терпит. Посмотрим…

Как всегда, в те дни, когда Эркин учится, Женя старалась нигде не задерживаться. Действительно, распогодилось, и пусть Алиска погуляет. А покупать ничего не надо, она в заводской кулинарии набрала всего, а в крайнем случае, забежит к Мане с Нюрой. А вообще-то… она прямо сейчас и заглянет, возьмёт чего-нибудь небольшого и вкусненького.

Андрей оглядывал прохожих, особо не вглядываясь, но вдруг… вдруг… Женя?! В лёгком светлом плаще, сумочка на плече, сумка в руке… Да, тогда он видел её в домашнем платье и фартуке, но это… нет, да, это она!

— Женя, — шевельнул он внезапно пересохшими губами.

Уже поворачивая к магазину, Женя услышала, как кто-то окликнул её. Голос незнакомый, и она обернулась с дежурно-вежливой улыбкой. Высокий белокурый парень в куртке-ветровке и с чёрной кожаной сумкой на плече смотрит так, будто… Кто это? Да нет, быть не может! Мёртвые не воскресают!

Она не узнаёт его? Но… но это же она, точно — она! Не хочет узнавать? Из-за Алисы?!

— Женя, — повторил он. — Это я.

Женя разжала пальцы, уронив сумку. Шагнула к нему.

— Ты? Андрюша, ты?!

— Да, — он улыбнулся неживыми губами. — Это я.

Пронзительно завизжав, Женя бросилась к нему на шею.

— Андрюша, господи, живой, ты живой!

Ванин, поглядев, как Женя, плача и причитая, целует этого парня, повернулся и пошёл к себе. Всё, он уже не нужен.

Ахали и причитали сбежавшиеся со всех сторон женщины. Плакала Женя, Андрей и сам чувствовал, что плачет. Наконец, он продышался и спросил:

— Женя, Алиса… — договорить не смог.

— Алиса? — недоумевающе переспросила Женя. — Дома. А что?

— Ничего, — Андрей шмыгнул носом, нагнулся и подобрал её сумку. Огляделся.

— Да, — заторопилась Женя, — конечно, пошли домой. Господи, Андрюша, мы же по тебе поминки справили.

— Значит, долго жить будет, — вмешалась баба Фима.

И она, властно повернув и наклонив к себе его голову, трижды расцеловала, приговаривая:

— На здоровье… на долгую жизнь… на удачу…

— Спасибо, — улыбался Андрей.

Его обнимали и целовали плачущие женщины, будто он им всем был родным, нежданно-негаданно вернувшимся с того света.

Наконец баба Фима разогнала толпу, велев Жене вести родича домой.

— Хватит, бабы, дайте парню продохнуть. Вон, даже Ванин ушёл. Ты, милок, завтра к нему зайди, оформись, а сейчас иди.

Всю дорогу до двери в квартиру Женя держала его за руку, будто боялась, что он исчезнет. И только повторяла:

— Господи, Андрюша, живой.

Андрей молча — у него опять перехватило горло — прижимал её руку к своему боку. Женя жива, Алиса жива — он чист перед Эркином. И к концу дороги он продышался и смог нормально видеть и говорить.

Женя достала из сумочки ключи и открыла дверь.

— Вот… — договорить она не успела.

— Мам! — налетела на неё Алиса. — А ты чего с тем дядей целовалась?

— А я и есть дядя! — весело ответил Андрей, входя следом за Женей. — Узнаёшь меня?

Да-а, — неуверенной растяжкой ответила Алиса, пристально разглядывая неожиданного гостя. И продолжила уже уверенно: — Да, ты — дядя Андрей. Мы от Хэллоуина убегали.

— Точно, — рассмеялся Андрей.

— А потом ты умер, и мы поминки делали, — Алиса ещё раз задумчиво оглядела его. — Ты в могиле был, да?