Анархия

— Черт. Я как бы надеялся, что ты воспользуешься своим положением или что-то в этом роде, чтобы меня не исключили. — Я ухмыльнулась.

— Я шучу. Мне пришлось отпросить Сеф, так что я позаботилась и о тебе тоже. Если кто спросит, у вас воспаление гланд. Но вам все еще нужно выполнить курсовую работу, но ее отправят вам по электронной почте, чтобы вы могли сделать ее дома.

Видимый прилив облегчения отразился на его лице, и он шагнул вперед, чтобы схватить меня за лицо и поцеловать.

— Ты чертовски великолепна, Хейден. — Я закатила глаза.

— Ага. Может быть, когда-нибудь ты расскажешь мне, почему ты вообще пошел в школу Шедоу вместо того, чтобы просто получить GED (Экзамен является альтернативой аттестату о среднем образовании). — Я выгнула бровь, и он кивнул.

— Безусловно. — Он переплел свою руку с моей, и мы прошли через главный вход в лечебницу. Мы остановились, чтобы зарегистрироваться в гостевой регистратуре, затем медбрат показал нам путь в палату Сандры Уайлдебур.

Прежде чем мы вошли, Лукас колебался. Бегло взглянув на его лицо, я поняла, что он напряжен, может быть, даже напуган, и я предположила, что он беспокоится о том, что состояние его мамы могло ухудшилось за последние несколько дней. Или, может быть, он боялся, как она отреагирует на его видимые синяки. В любом случае, я действовала инстинктивно. Мои пальцы переплелись с его, и я слегка сжала его, чтобы ободрить.

То, как расслабились его плечи, подсказало мне, что это был правильный шаг, и он с новой уверенностью потянулся к дверной ручке.

Его мама сидела возле широкого панорамного окна, спиной к нам, когда мы вошли, но ее голова наклонилась так, как будто она нас слышала.

— Мама? — Лукас заговорил, направляясь к ней, все еще крепко сжимая мою руку в своей. — Это я.

— Конечно, — ответила женщина, ее речь была медленной и слегка невнятной. — Больше никто бы не приехал. — Ее слова были резкими, но ее тон не был злым. Просто … печальным.

Комната, которую ей выделили, была прекрасна и совсем не похожа на больницу, если не обращать внимания на кнопки вызова медсестры и ограждения. В противном случае это было похоже на комнату в загородной гостинице типа «постель и завтрак». На маленьком столике стояла ваза, полная подсолнухов, а на кровати лежало одеяло с цветочным принтом.

— Мама, это Хейден, — предложил Лукас, притягивая меня ближе, чтобы познакомить со своей матерью. — Она моя... э-э...

— Девушка, — закончила я за него, тяжело сглотнув, несмотря на всплеск паники, вызванный этим словом. Это казалось более приемлемым объяснением для нездоровой матери Лукаса, поэтому я согласилась с ним.

Она слегка повернула инвалидное кресло, чтобы посмотреть на нас, с легкой улыбкой на губах. Волна удивления пробежала по мне, когда я увидела, насколько она молода. Ей было не больше сорока пяти, в ее темных волосах виднелись лишь тончайшие седые пряди, а на лице лишь морщинки вокруг глаз.

Сандра Уайлдебур была великолепна. Я увидела, откуда у ее сына такая внешность, без вопросов.

— Хейден, — она приветствовала меня с покорным вздохом. — Я должна был догадаться.

Сбитая с толку, я бросила взгляд на Лукаса. Однако он выглядел таким же озадаченным, как и я, поэтому я снова обратил внимание на его мать.

— Догадаться о чем, мам?

Никогда не помешает быть вежливым при встрече с родителями вашего мальчика для игры, верно? Конечно. Это звучало правдоподобно.

— Я должна была догадаться, — повторила она, свои медленные слова преднамеренно, — когда та милая медсестра объявилась в моем доме с татуировкой «Лесных волков».

Мои брови взлетели вверх, а губы приоткрылись. Ее речь могла быть нарушена, а тело приковано к инвалидному креслу, но взгляд Сандры Уайлдебур был острым, как лезвие. Она точно знала, кто я... но как?

— Ты похожа на нее, — сказала она мне, фамильярно пробежав взглядом по моему лицу. — И на него. Эта жесткость в твоих глазах… это все твой папа. — Ее тон стал холодным и жестким после этого комментария, и гнев наполнил мою грудь вместе с моим вдохом.

— Лукас, — пробормотала я. — Могу я остаться наедине с твоей мамой?

— Нет, — ответил он без колебаний. — Извините, но никак.

С недоверием я бросила на него жесткий взгляд, но он только покачал головой и встретил мой взгляд с упрямым вызовом.

— Лука, детка, — сказала его мать с легким смешком, — иди и принеси мне кофе. — Лукас посмотрел на свою мать.

— Что? Нет, ты можешь поговорить со мной здесь.

Я проглотила смех, который хотел вырваться из меня, но ободряюще сжала его пальцы.

— Я обещаю, что не причиню вреда твоей маме, Лукас. Я просто хочу поговорить с ней минутку. — И узнать, откуда, черт возьми, она знала моих родителей. Какая связь была у семьи Уайлдебур с Тимберами?

— Я беспокоился не об этом, — пробормотал Лукас, но, похоже, знал, что его превосходят численностью. Он строго посмотрел на маму. — Будь милой, мама. Она мне нравится.

Сандра только улыбнулась и подождала, пока ее сын выйдет из комнаты, прежде чем показать мне, чтобы я села. Я пододвинула стул из-за маленького столика и села лицом к ней, а она смотрела на меня со своего инвалидного кресла.

— Хейден Тимбер, — пробормотала она. — Я бы подумала, что Лука слишком молод для такой, как ты.

Я села, подогнув лодыжки друг к другу.

— Почему, потому что я женщина? Ни у кого нет проблем, когда мужчина встречается с девушкой помоложе. — Я выгнула бровь, молча ставя под сомнение ее феминистскую точку зрения.

Ее губы изогнулись в лукавой улыбке.

— Хороший ответ. Держу пари, ты хочешь знать, откуда я знала твоих родителей, а? — Я склонила голову.

— Было бы неплохо. Я не знала, что Лукас как-то связан с моим миром. — Она раздраженно хмыкнула.

— Он не связан. Но я, да. Однажды. — Она судорожно вздохнула и медленно выдохнула. — Должна предупредить тебя, мой разум уже не тот, что раньше. Иногда что-то немного… теряется.

— Вы кажетесь мне довольно проницательной, мисс Уайлдебур. — Это было несколько сухое обвинение, и она фыркнула.

— Прямо сейчас, да. Ты попала в подходящий момент, Хейден. — Она склонила голову набок, ее глаза изучали мое лицо. — Ты хорошо помнишь свою мать? Она умерла, когда ты была совсем маленькой. — Я проглотила старые, горькие эмоции, которые пытались всплыть на поверхность, держась за свою спокойную маску, как за спасательный плот.