Анчар Крой. Огнеходец

Коммуты последних поколений представляли собой наручные часы-дисплей, которые можно было развернуть до размера планшета. Это было и средство связи, и навигатор, и хранилище личной информации — и удостоверение личности. Хотя носить коммут всё время с собой было необязательно, его отсутствие накладывало множество неудобств: сегодня немногие принимают оплату наличкой.

Анчар выдвинул шкафчики стола — сейчас они были пусты, но цифровой слепок содержал и то, что в них лежало в момент фиксации. Вещей было мало. Большую часть шмотья пропавшая привыкла держать в большом чемодане, с которым она заселилась. Пол на этот раз был красноречив: частички кожи и волос свидетельствовали о большом количестве заходивших сюда людей. Девятнадцать человек! Потожировые следы сохранились даже под кроватью. Срок их, как правило, был солидный. В углу комнаты, рядом с дверью, зафиксированы засохшие частицы рвоты. Кто-то целился в мусорное ведро, но, видимо, сильно промахнулся.

Еще несколько минут неторопливого осмотра, и Анчар снял шлем.

— Закрой дверь, — сухо сказал он Кристине.

Та непонимающе уставилась на него. Дверь она закрыла сразу, как они вошли. Затем догадалась закрыть с обратной стороны.

— Чё? — панкуха изогнула бровь. — Ты, может, и сам отсюда выветришься?

— Сестру подселили к тебе, потому что она так хотела? — бесцеремонно спросил детектив и потянулся к портсигару. Да, курить в местах обыска — дурной тон, но комнату уже исследовали, пара выкуренных сигарет делу не помешает.

— В смысле? Тебя это вообще не должно волновать. Слышь, я курить не разрешала! — она была готова встать, но не решилась.

— В том смысле, что с сестрой ты не сильно ладила, да? Смотрю, ты играешь, — детектив указал на электрогитару в углу. — Часто собираешь своих корешей-панков?

— Тебя ебё…

— А сестра совсем другая. Она только занимала место — и не дай бог просила тишины. Проще было выпнуть её к подружкам, чем тусить в её присутствии. Да?

— Ты меня чё, провоцируешь, детектив херов? Я не обязана отвечать на твои провокации.

— Точно. — Анчар мельком пробежал по сводке биографий их семьи. — Сестру подсунули родители. Настоятельно попросили, чтобы ты за ней приглядела. Она тебе, конечно, нахер не сделась — но против родителей не попрёшь. Впрочем, сами они живут далеко, вас не навещали, так что всё было схвачено. Ну что, панкуха, хорошо присмотрела за сестрой?

Громко выругавшись, она встала, намереваясь… что-то сделать. Что конкретно — она и сама не знала. Уж не настолько глупа, чтобы бить копа — а она наверняка думала, что Анчар именно полицейский детектив.

Он не дал ей встать. Резко осадил её за плечо, отправляя обратно на кровать.

— Удобно, наверное, лезть в чужую жизнь, да?! — закипела она пуще прежнего. — Пришёл такой умный, начитался всякой херни и давай выёбываться своим всезнанием! Нахуй пошёл, понял?!

Анчар демонстративно бросил окурок на пол и затушил его подошвой ботинка.

— Мне бы нахер не сдалась твоя никчемная жизнь, если бы не один маленький нюанс под названием: «Кто-то распял твою сестру в пучинах Конгломерата».

— Так ищи её лучше! Может, она ещё жива, блять!

— Чтоб меня. Ты не собираешься отвечать но вопросы, но хочешь, чтобы её поскорее нашли. Как тебя ещё не отчислили с такой логикой? И это машиностроительный факультет!

— Тебя ебёт моя успеваемость, чертила? Или ты из тех старпёрских копов, которые думают, что если человек панк — он по определению не может соображать? Да? Так?

— Я не коп, если что. Так что если думала ударить меня, попробуй. Я никому не скажу. И да, я их терпеть не могу. Если бы они делали свою работу, мои услуги бы не потребовались.

— Может, они и так не потребуются, — чуть поникнув, ответила она, уставившись в пол. — Ну найдут её, как первую. Что дальше?

— Или не найдут, — пожал плечами Анчар, поджигая фаербол, чтобы снова закурить. — Или она и вовсе не умирала. Печатную фотографию подделать несложно. Вернуть человека к жизни после распятия — тоже. Тебе такое в голову не приходило, а, панкуха?

Она не ответила, так и продолжила смотреть в пол. Что-то её выбило, затриггерило. Ей просто нечего было ответить.

Анчар вновь надел шлем. При создании слепка на столе панкухи был раскрыт коммут со страницей нотного стана. Он присмотрелся внимательно.

— Ну и нетленки же вы шпарите… — скривился он. — Это сейчас все такой сраный пост-панк играют?

Он не видел панкуху из шлема, по крайней мере, пока не приблизился бы к ней достаточно близко, чтобы программа подсветила её контуры сквозь виртуал. Только услышал:

— Чё?

— Музыка на твоём коммуте. Это же дичь голимая.

— А ты дохрена шаришь, что ли? Тебе чё не нравится?

— Был у меня товарищ в группе, хотел лабать рок «не как у всех». И как-то он приносит нам своё сочинительство, а там бас-бочка на слабую долю, и не в бридже, а в основном элементе. И начинает нам рассказывать, как это дохуя оригинально, настоящий андеграунд! Вот эти вот твои попытки писать партии для соло-гитары в терцию, а не в стандартные интервалы — в ту же степь. Глупо претендовать на авангард, не освоив базу.

— М-м, — протянула она.

Анчар снял шлем. Панкуха смотрела на него уже не так, как раньше. Всё ещё с подозрением — но было и что-то ещё.

— И далеко пошёл твой этот друг?

— Не далеко. Его убили.

— Это не моё, — ответила она после долгой паузы. — Наш вокалист наизобретал. Говорит, что это охуенно.

— Ты, похоже, так не считаешь, иначе не стала бы спихивать ответственность на него. Мой тебе совет — не слушайте вашего ебанутого вокалиста, дайте ему петь ртом то, что нравится всему коллективу и пишите нетленки вместе. Подумай над этим, панкуха. И подумай над всем остальным. Мы ещё побеседуем. Возможно, ты и не откроешь мне карты мироздания, но кое-какая информация, сказанная тобой свободно и честно, может на многое повлиять.

Он оставил её одну. Разбитую — но, похоже, не самим фактом вероятной гибели сестры, а своей ответственностью за всё это. Она слишком плохо её знала. И не очень уважала — вот что её должно было угнетать. Все материалы дела, от показаний других студентов до биографий девушек и их поведения в соцсетях говорили о том, что сёстры словно существовали в отрыве друг от друга. Панкуха собирала алко-трипы, тихоня-сестра занималась своими делами. Быть может, именно ни черта не знать об этих «делах» — и было самым душераздирающим для панкухи. Едва ли она винила себя за её пропажу, если, конечно, она к этому непричастна. Но не понимала — или боялась понять — что за жизнь вела её сестра.