Андреев Д.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1: Русские боги: Поэтический ансамбль.

зигзагообразный полет, их неустойчивую, как бы поскальзывающуюся поступь.

Не странно уже и другое: как, опрокидываясь в петляющем полете головой то

к почве, то к центру планеты, они садятся на скользкие стены своих

своеобразных сооружений с цепкою ловкостью, как летающие насекомые на

стены наших домов.

3

Странно не это. Вместо солнца видеть всегда над собой – в надире для

нас, в зените для игв – тусклый, пульсирующий, инфралиловый диск и три

шарообразные, слегка озаренные луны по дороге к нему – вот что странно.

Недвижное, неизменное, всевидящее, всеслышащее: таким царит над городами

игв, над озерами лавы, над вздыбленными утесами взгорий и шероховатой

ширью равнин это противоположное солнце. Так виден оттуда глубиннейший

мир, созданный Противобогом, – Гашшарва.

4

Луны? Это не луны: так воспринимаются оттуда некоторые миры великих

страдалищ и сам Суфэтх – духовное кладбище Шаданакара: суховатый шорох

жизненных тканей, покидаемых духом навсегда, в этом прозвище мира вечной

погибели. Именно там притаилось, тихо зияя, устрашающее жерло: монады,

чьи души падали на Дно Шаданакара трижды, здесь извергаются, наконец, из

нашей брамфатуры прочь, на лишенное каких бы то ни было времен Дно

Галактики. А черные луны мучилищ маячут, никогда не закатываясь, над

порабощенным разумом игв, неспособным ни к какому мятежу.

5

Инфралиловое солнце (не ультрафиолетовое, а именно инфралиловое,

цветом напоминающее больше всего нашу угрюмую, угрозами веющую лиловость)

– чем могло оно стать для этих сознаний, как только незыблемой осью? Осью

восприятия вещей, осью вселенной. Годами, веками в зените только оно;

волны света и жара посылаются только им, животворя зябко-подрагивающие

тела и оплотневая в резервуарах в виде лавы. За предел его излучений

выйти не может никто: некуда. Из-под его тиранической воли выскользнуть

нельзя никому: не к кому.

6

Другого, милосерднейшего, нет и не может быть: лишь где-то вдали, вне

шрастров, бунтарствует, желая укрепить свое господство, некто Иной, в

потенции – еще страшнейший тиран: так представляется игвам. Для нас –

надир, для них – зенит. Для нас – Господь, для них – мятежник. Для нас –

Противобог, для них – вседержитель. Для нас – антипод прекрасного солнца,

твердыня демонических сил, антикосмос, Гашшарва; для игв – предмет

почитания, страха, тоски, стержень всего мира их чувств, мрачного и

узкого. Антикосмос!

7

Лишены выражения, как камни, красные глаза игв, выпучивающиеея по

сторонам их цилиндрической головы и похожие на глаза мух; приспособлены к

односложному, узко-амплитудному говору их вытянутые трубчатые губы. Разум

их остер, холоден и сух; круг чувств – беден. Импульс демонического

развития направил их путем, похожим на один из путей человеческой мысли.

Не отвлекаемые порывами духовности, мало тревожимые чувственностью,

приучившие себя обуздывать робкие вспышки своих эмоций ради задач общего

порядка, они на лестнице рассудка обогнали нас.

8

Постепенно принимаешь непривычный для нашего разумения факт:

оказывается, наука и техника не есть прерогатива разумных существ нашего

слоя. Впрочем, на чем основан этот пустой предрассудок? Классический

материализм выводил его дедуктивно из отрицания иномерных миров вообще;

но на какой аргумент могла бы опереть религиозная философия априорный

тезис, будто в четырехмерном мире не может существовать науки о законах

этого мира, не может быть техники, использующей эти законы?

9

Условия отличны от наших – отлична и техника. Не водные пространства

приходится преодолевать, но расплавленные, тускло-розовые или желтоватые

озера вязкой лавы; соответственно отличны и суда. Сила притяжения

сказывается иначе – иные механизмы помогают справляться с ней. Но не что

иное, как эквиваленты колес, колоссальных по размерам, эластичностью же и

прозрачностью напоминающих стрекозиные крылья, катятся по изнанке земной

коры, и не какие-либо непредставимые принципы положены там в основу

воздухоплавания, но ракета и винт.

10

Вот, раскрывается перед очами великий город: нагромождение голых

геометрических форм. Углы прямые, тупые, острые; пренебрежение

закругленной линией. Кубы и ромбы. Конусы – и вновь ромбы и кубы. По

различным степеням асимметрии распознаются стили различных эпох. Серые,

красные, черные, коричневые тона: синие и зеленые в этом мире почти не

воспринимаются, а чисто-белого нет вообще. Грузные уступы – трудно

угадать: горы ли? зданья ли? Горы, превращенные в зданья: формы им придал

рассудок, распухший от гордости собственной мощью.

11

Игрушечными жилищами лилипутов показались бы крупнейшие здания наших

городов тому, кто видел центральные сооружения Друккарга. Высоту главного

конуса, опрокинутого острием к диску подземного солнца и к системе

четырехмерных лун, следовало бы измерять километрами. Старейшие из игв –

а они очень долговечны – еще помнят те древние эпохи, когда конус был

простою, хотя и величайшею из гор инфра-Урала. Теперь он давно уже

выточен, выгрызен изнутри, тщательно обработан снаружи: он преобразован в

капище.

12

В первой половине этого века архитектурная мысль людей вступила на