Андреев Д.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1: Русские боги: Поэтический ансамбль.

О, любых блужданий боль и тьму

Ради мига вашей райской радуги,

Как тяготы искуса, приму!

Уже сердце испепелено

В черный уголь пламенем судьбы,

И достойным сделалось оно

Для священной вашей ворожбы.

16

Вот, спускаюсь, через грусть кромешную,

Вглубь, по творческому ведовству,

В многострастную, и многогрешную,

И юродствующую Москву.

И мерцают, светятся в стихе

Очи прадедов за вечной тьмой –

Жизнь тех душ в метаньи и в грехе, –

Незапамятнейший опыт мой…

17

…Зла, как волк, над градом ночь безлунная.

По дворам – собачьих свор галдеж.

Эка тьма! Везде болты чугунные,

И от дома к дому не пройдешь.

По Кремлю, где лужи невпролаз,

Как слепые бродят сторожа,

И заклятьем кажется их глас

Против мрака, – бунта, – грабежа.

18

Круговой повтор моленья ровного –

Помощь силам, скрытым в естестве:

– …Сна безбурного… и безгреховного.

Молим Спаса… матушке Москве… –

От застав, лучами, по стране,

В чернотроп, в чаробы, в пустыри

Гаснет голос о безгрешном сне

Костроме… Воронежу… Твери…

19

Ночь в исходе. Колокол к заутрене

Забренчал у Спаса-на-Бору.

Во дворце – застойный сумрак внутренний,

Свечи… вздохи… шорох по ковру.

Ветер. Ширь. На глыбах серых льдин

Чуть заметный отсвет багреца…

А уж он спускается один

Ступенями Красного Крыльца.

20

Хмурый отрок. Взор волчонка. Зарево

Из-под cтрешен стрельчатого лба.

Именуют пышно “Государь” его,

А на деле травят, как раба.

И никто не хочет знать, что он

Будет Божьим пастырем Руси,

Что над ним таинственно зажжен

Чей-то взор, как Веспер в небеси!..

21

С детских лет – язвящий зов владычества,

Сжатых чувств шипы и острия;

Жгучий сплав варяжского язычества

С византийской верой: Бог и Я.

Эта вера тверже всех кремней.

Эта мысль остра, как лезвее.

В лихолетье отроческих дней

Он точил над книгами ее.

22

Шаг еще – и за речной излукою,

Сине-алым маревом замглен,

Спящий мир шатров, шеломов, луковиц

Тихо встал на красный небосклон.

Это место он любил всегда.

Здесь так ласков ветер к голове,

И – любовь ли, нежность, теплота,

То ли злоба знойная к Москве?..

23

Встал. Глядит. А уж вдали, по слободам,

Залились хвалой колокола,

Окоем поплыл гудящим ободом,

Купола плывут на купола,

Голоса сливаются над ним

От застав, монастырей, звонниц;

Ни один из них не различим

В этой стае медногласых птиц;

24

Будто мерным взмахом глыбы золота

В горнах неба ангелы куют,

И, от глыб отторгнуты, отколоты,

Волны звуков мчатся и поют,

В каждый терем, в каждую корчму,

Сквозь зубцы несутся напролом, –

То ему, ему, ему, ему!

Указующий судьбу псалом!

25

Да, он знает, помнит до рождения,

Этих дум ни с кем не разделя,

Солнце Мира в мощном прохождении

Над венцом Небесного Кремля.

Он – оттуда! Он – один из тех,

Кто играл там мальчиком в саду,

Слыша в кущах серебристый смех,

И о нем тоскует, как в бреду!..

26

Тех святынь заоблачное зодчество –

Первообраз башням и церквам;

Русским душам грезятся пророчества

О пресветлых праведниках там.

Некто грозный, как небесный свод,

Вскинув длань с трикирием светил,

На схожденье вниз, в круговорот

Дольних бурь, его благословил.

27

О, попы ли темные, бояре ли

Смеют знать, какие словеса

В его дух, как молния, ударили,

А затем целили, как роса?!

Что поймут они перед лицом

Сына неба, если с вышины

Он сошел – стать пастырем, отцом,

Святодержцем утренней страны?

28

Он научит! Письмена небесные

Впишет он в кромешные сердца!

Он поднимет сонмы душ безвестные

До сиянья Отчего лица!

Он любовь, смиренье, лепоту,

Божью правду водворит везде,

Чтоб весь мир взирал на землю ту,

Светлотой подобную звезде!..

29

Звон умолк. Уже ливанским ладаном,

Плавным пеньем дышат алтари;

Замерцали в цатах над окладами

Изумруды, лалы, янтари.

И плывет широкое “Аминь”,

Омывая медленной волной

Всенароднейшую из святынь –

Белый храм над юною Москвой.

30

Мимо нищих, никнущих на паперти,

Он идет, как кесарь, не спеша.

Там безбурным взором Богоматери

Да омоется его душа!

Встал на клирос, жестом строг и скуп,

Только судорогой бровь свело,

Да кривится прорезь жарких губ,

Как в падучей: больно и светло.

31

Да, так было. Пусть в угрюмых хрониках

Речь о том невнятна и глуха.

Друг, в дорогу! Осторожно тронем-ка

Ток столетий чашею стиха,

Зачерпнем духовную струю –

Скрытый бред той царственной души,

И наполним ею медь мою –

Этих строф тяжелые ковши.