Андрей Белый: между мифом и судьбой
Шрифт:
<…> авторству того же резчика следует приписать неоднократно воспроизводившуюся в книгах русалку из деревни Сицкое Балахнинского района. Она совершенно близка к птице Алконост из Государственного Исторического музея, и не только по формальным признакам, но главным образом по совершенно идентичному, трагическому лицу 492 .
Не только у М. П. Званцева, но и, как отмечено автором книги о русском рисованном лубке Е. И. Иткиной, у некоторых других «исследователей, а также в обыденном сознании сложилось довольно устойчивое представление, что в народном искусстве Сирин – птица радости, а Алконост – птица печали». Иткина подчеркивает:
492
Там же.
Это противопоставление неверно, оно не опирается на реальную символику этих образов. Анализ литературных источников, где фигурируют птицедевы, а также многочисленных памятников народного искусства (росписи по дереву, изразцов, вышивок) свидетельствует, что нигде Алконост не трактуется как птица печали. Вероятно, это противопоставление имеет своим истоком картину В. М. Васнецова «Сирин и Алконост. Песня радости и печали» (1896), на которой художник
493
Русский рисованный лубок конца XVIII – начала XX века… / Сост., автор текста Е. И. Иткина. С. 18–19.
Нельзя не солидаризоваться с этим, однако васнецовская «орнитология» породила, как кажется, целое направление в интерпретации образов райских птиц, наиболее ярким и влиятельным представителем которого стал Александр Блок – автор стихотворений «Гамаюн, птица вещая (Картина В. Васнецова)» и «Сирин и Алконост. Птицы радости и печали». Оба произведения были написаны в феврале 1899-го (первое – 23 февраля, второе – 23–25 февраля), непосредственно после знакомства поэта с выставкой художника, проходившей в залах Академии художеств. В заголовках и подзаголовках даются отсылки к работам Васнецова, поразившим Блока и вдохновившим его на создание этих стихотворений.
Однако были и другие последователи васнецовской неомифологии, так же использовавшие предложенную художником дифференциацию райских птиц, хотя иногда не столь полно, не столь явно и не столь талантливо, как Блок. Они-то нас прежде всего сейчас и интересуют. Но начнем все же с Блока, который мгновенно отреагировал на предложенную Васнецовым парадигму, развил и закрепил ее в поэтическом творчестве.
В стихотворении «Гамаюн, птица вещая» Блок детально описал созданный Васнецовым пейзаж (водная гладь, сливающаяся в далекой перспективе с небом и окрашенная, как и небо, лучами уже закатившегося солнца) и позу птицы-девы («Не в силах крыл поднять смятенных…»). Он также разъяснил суть одной из связанных с птицей Гамаюн легенд: если она падает с небес на землю и не может взлететь, значит, быть большой беде. Собственно, в этом вещий дар птицы Гамаюн и заключается.
Анализируя генезис образа птицы Гамаюн и механизм, с помощью которого вещая птица пророчествует, Ю. Л. Воротников, например, указывает, «что пишет об этом „Книга Естествословная“»: «<…> а егдаже падет на землю, тогда падением своим провозвещает смерть царей или королей, или коего князя самодержавна» 494 .
Трудно сказать, непосредственно из указанного Воротниковым или из иного источника черпал молодой Блок (а до него – Васнецов) сведения о вещей птице Гамаюн, но очевидно, что поэт вслед за художником именно так понимал суть ее пророческого дара и способ передавать предвидение:
494
Воротников Ю. Л. Алконост, Сирин, Гамаюн, или Райские птицы Древней Руси. С. 50.
Не менее важным, чем точность в описании картины Васнецова, в стихотворении Блока кажется то, что поэт интерпретировал пророчества птицы Гамаюн не в сказочном, а в историческом и социально-политическом ключе.
495
Блок А. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 1. С. 20.
Стихотворение «Сирин и Алконост. Птицы радости и печали» построено по тому же принципу, что и стихотворение «Гамаюн, птица вещая». Блок дает детальные словесные портреты изображенных на картине Васнецова птиц-дев (цвет крыльев, выражения лиц), озвучивает их пение, оживляет позы предполагаемым действием:
Густых кудрей откинув волны,Закинув голову назад,Бросает Сирин счастья полный,Блаженств нездешних полный взгляд.И, затаив в груди дыханье,Перистый стан лучам открыв,Вдыхает всё благоуханье,Весны неведомой прилив…И нега мощного усильяСлезой туманит блеск очей…Вот, вот, сейчас распустит крыльяИ улетит в снопах лучей!Другая – вся печалью мощнойИстощена, изнурена…Тоской вседневной и всенощнойВся грудь высокая полна…Напев звучит глубоким стоном,В груди рыданье залегло,И над ее ветвистым трономНависло черное крыло…Вдали – багровые зарницы,Небес померкла бирюза…И с окровавленной ресницыКатится тяжкая слеза… 496496
Блок А. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 4. С. 72–73. В рукописи это стихотворение было озаглавлено «Сирин и Алконост, сказочные птицы радости и печали (картина В. М. Васнецова)» (Там же. С. 272).
Оба
стихотворения Блока оказали огромное, может быть и не менее важное, чем васнецовские картины, влияние на последующее восприятие образов Сирина, Алконоста, Гамаюна. Однако следует учитывать, что стихотворение Блока «Гамаюн, птица вещая» впервые было напечатано только в 1908 году в газете «Киевские вести» и лишь в 1911-м вошло в «Собрание стихотворений», выпущенное издательством «Мусагет» 497 . Стихотворение «Сирин и Алконост» увидело свет еще на десять лет позже, в 1919 году, в журнале «Записки мечтателей», выпускавшемся издательством «Алконост». Картины Васнецова были к тому времени общеизвестны. Поэтому вполне естественно, что противоположная лубочной васнецовская традиция интерпретации образов Сирина, Алконоста, Гамаюна сформировалась еще до публикации блоковских стихотворений и/или независимо от них.497
Блок А. Собрание стихотворений. 2-е изд., испр. и доп. Кн. 1. Стихи о Прекрасной Даме (1898–1904). М.: Мусагет, 1911. С. 13.
В качестве показательного примера приведем стихотворение Александра Перфильева «Воскресение Христово», написанное в 1920-х:
Ночь простые холсты небеленые,В ясноглазый апрель засиненные,Заслонив облаков острова,Распахнула над старицей древнею,И, с уделов доныне жива,Носит древнее имя – Москва.Шли над ней за столетьем столетия,Благоденствия и лихолетия —Крест Господень и вражий топор, —Но, спокойная и величавая,Все стерпела Москва златоглавая,И последний тяжелый позорОсиянное Имя не стер.Ночь окутала мраком околицы,Но Москва не заснула, а молится, —Ибо кончился длительный пост:Птицу Сирина с песней тоскующейЭтой ночью пасхальной ликующейБелокрылый сменил Альконост.Ночь уже побледнела весенняя,Но не смолкли в церквах песнопенияВ этот радостный Праздник Христов,И торжественной медью расплавленной,Как напутствие Крестных Ходов,Льется звон «сорока сороков».А вверху над Кремлем белокаменным,Заревым поглощаемы пламенем,Растворяясь в туманной дали,Под тяжелою ношей согбенные,Крестным ходом идут убиенные,Что в бесчестие Русской ЗемлиЧестной смертью на плахе легли.Имена их Ты, Господи, ведаешь,Но Восток, в огневых облаках,Провожаемый ясными звонами,Над полями, лесами и склонами,С плащаницей Руси на руках? 498498
Перфильев А. Стихи. Мюнхен, 1976. С. 31–32.
Стихотворение интересно тем, что в нем отчетливо видна отсылка к картине Васнецова, изображающей птиц радости и печали, но трактуется работа Васнецова противоположно тому, как понимает ее Блок. Птицей печали оказывается Сирин, а птицей радости – Алконост:
Ночь окутала мраком околицы,Но Москва не заснула, а молится, —Ибо кончился длительный пост:Птицу Сирина с песней тоскующейЭтой ночью пасхальной ликующейБелокрылый сменил Альконост.Справедливости ради нужно отметить, что картина Васнецова такое альтернативное прочтение допускает. Если соотносить подпись под картиной – «Сирин и Алконост» – с изображением, то Сирином окажется черная тоскующая птица-дева слева, а Алконостом – восторженно распахнувшая белые крылья птица-дева справа. В пользу такой трактовки может говорить и то, что черная, мрачная птица-дева более похожа на Сирену, прародительницу нашего Сирина. Здесь можно в качестве хоть и рискованной, но аналогии указать и на изображения Сирен на античных вазах 499 и других артефактах, но – главное – на картину прерафаэлита Джона Уильяма Уотерхауса «Улисс и Сирены» (1891) 500 . Черная птица-дева Васнецова кажется буквально списанной с Сирен Уотерхауса (цвет оперения, наклон головы, выражение лица, отсутствие рук; см. илл. на вкладке).
499
Напр., изображение Одиссея и Сирен на знаменитой краснофигурной вазе 480–470 гг. до н. э. из собрания Британского музея.
500
О том, что в картинах Васнецова есть «и доля, взятая у прерафаэлистов», писали уже современники художника (см.: Ге П. Н. Характерные течения современной русской живописи // Жизнь: Литературный, научный и политический журнал. 1899. Т. 1. Март. С. 163). С их творчеством Васнецов был знаком, однако нам неизвестно, видел ли он именно эту работу Джона Уильяма Уотерхауса (1849–1917), хранящуюся в настоящее время в Мельбурне, в Национальной галерее Виктории. При этом любопытно, что не так давно очевидная близость сюжетов и манер двух живописцев была использована мошенниками. См. в заметке Е. С. Вязовой на портале «Артгид» (24 июня 2013): «В начале ХХ века общим местом стали сопоставления прерафаэлитов и их последователя Уильяма Уотерхауса с Виктором Васнецовым, населявшим натурные пейзажные штудии мифологическими персонажами. Кстати, с Васнецовым и Уотерхаусом связана курьезная история: в начале 2000-х годов, когда Россию захлестнул вал подделок русской живописи XIX века, старая копия картины Уотерхауса „Леди из Шалотт“ (подлинник хранится в галерее Тейт в Лондоне) была продана как работа Виктора Васнецова „Княгиня Ольга“, с наведенной на полотно фальшивой подписью Васнецова» (URL:.