Андрей Юрьевич

С купчиной Агафоном князь договорился, что тот привезёт ему осенью, когда они приплывут следующий раз, кофе, слоновую кость, нужно же делать для очень дорогих харалужных мечей красивые ножны и рукояти, каменья самоцветные, для тех же целей и…

— Агафон. А можешь ты привезти рабов? Вы же торгуете рабами?

— Конечно, конязь, привезём. Тебе молоденьких девушек надо? Могу черкешенок привезти, они горячие и покорные, могу эфиопок, они тоже горячие, но своенравные, могу даже персиянок…

— Подожди, Агафон, о девицах в следующий раз подумаем, мне нужны мастера. И не всякие, а те, кто умеет резьбу по камню делать, вообще каменотёсы, а ещё те, кто сможет спроектировать и построить высотные здания, дворцы, высокие храмы. Или таких рабов не бывает?

— Хм, — грек задумался, — Можно поискать, но обещать не буду и это будет очень дорого…

— А просто помочь мне нанять в Генуе или Византии таких мастеров ты можешь? — решил зайти с другой стороны Андрей Юрьевич.

— Это тоже не просто, — подёргал себя за козлиную бороду купец.

— Деньги хорошие и тебе заплачу и мастеру. И мастеров несколько надо.

— Да, проще привезти сотню красивых рабынь, чем таких мастеров?

— Ещё нужен мастер, что сделает мне на башне часы.

— Ого, я слышал, что в Венеции один мастер обещал дожу такие часы сделать, но сделал или нет не знаю. Больше ничего такого не надо, что почти невозможно достать?!

— Надо, мне нужен преподаватель в университет, что преподаёт медицину, а ещё тот который разбирается в римском праве. Ну и математики нужны. Обещай хорошие деньги, дом, да ту же рабыню эфиопку вместе с черкешенкой, если такие преподаватели приедут, ну, а тебе за каждого привезённого из этого списка дам сорок соболей.

— Сорок соболей! Хорошо, конязь, я постараюсь выполнить твой заказ. Сорок соболей за человека — это стоит того, чтобы его найти и уговорить. Эфиопку я ему в подарок отдам.

— Стоп! А ведь мне надо черкешенку. Даже десяток черкешенок или персиянок. И молодость, и красота — не главное. Мне нужны мастерицы, что умеют делать ковры… Вязать. Не ткать. И нужны те, которые нитку смогут покрасить… Опять стоп. Мне в придачу к этим барышням или старухам, без разницы, нужны корешки морены красильный, которой они нитки красят. Точнее, и семена, и корешки, чтобы у себя посадить.

— А пурпурную краску тебе не надо? — заблестели глаза — маслины у грека?

— Позже. Сначала мастерицы. А то красить пока нечего.

— А шерсть? — хмыкнул Агафон.

— Ох-хо-хо. Шерсть. Да, мне ещё нужны овцы с тонкой длинной шерстью. За них тоже хорошо заплачу. Разумеется, баран тоже нужен.

— Сможешь ли ты, коназь, расплатиться за все эти товары? — сощурился теперь генуэзец.

— Более того, ты в следующий раз за те товары, что я тебе предложу, выложишь всё золото и серебро, и ещё и должен мне останешься.

— Прямо не терпится мне осени дождаться. Чувствую, Господь не просто так меня с тобой свёл, Андрей Юрьевич, если ты не умрёшь в ближайшем будущем, я стану богатым человеком.

— Это ты про хана Узбека? Есть новости?

— Нет, но это про него. Думаю, весной они придут тебя наказывать князь, — вполне серьёзно проговорил грек, вроде, как и не улыбался только что.

— Шерсть. «Пошел за шерстью — вернулся стриженным». Пословица такая есть. Не переживай, Агафон, вези, всё заказанное. Это же весной будет, а ты раньше приплывёшь — осенью. И весной привози. Здесь будет мой человек с соболями и товаром для тебя. Тебя же золотоордынцы не тронут.

— Нет. Нас они не трогают. Я приеду и постараюсь много привезти. Не всё. Часового мастера за несколько месяцев не найти.

— Когда привезёшь, тогда и получишь награду, ничего не изменится.

Событие сорок седьмое

Ignorantia non est argumentum

Незнание — не довод .

Передачу мягкой рухляди баскакам Андрей Юрьевич обставил эпически. Он не пожалел двух шкурок куницы и пять беличьих, из которых одна была именно белой, всё же векши альбиносы существуют, из тех, что ему выделили Галицкие бояре, и купил у Агафона приличный кусок парчи. День был солнечный и золотые нити аж горели в его лучах.

Сотня владимирских дружинников выстроилась в три ряда справа на площади перед замком, а сотня галицких гридней слева также в три ряда. Из-за этого смотрелось это довольно грозно. Всё же это не ополченцы с вилами или пусть даже топорами, а закованные в кольчуги и брони воины с копьями, щитами и мечами у пояса. Стояли воины рядами и оттого казалось, что их больше. С третьей стороны Андрей Юрьевич построил бояр и городскую купеческую старшину, которой дал команду одеть самые дорогие и яркие одежды. На солнце шелка и парча переливались всеми цветами радуги, а на шапках бояр и их оружии поблёскивали самоцветы. Жаль кабошоны, а то бы и зайчики пускали аметисты всякие с рубинами и изумрудами.

Словом, смотрелась эта буква «П» дорого — богато. А в открытом перешейке стояли пять возов с горами мешков. И перед ними на земле был постелен кусок той самой золотой парчи. Не в грязь бросили, грязи нет, весна стоит на дворе, но всю влагу из почвы давно высушило. И дождей нет. Наверное, для урожаев будущих это не очень хорошо. Бросили материю на сухую землю, но всё одно дорогущая материя смотрелась на ней дико. Как в фильме «Жестокий романс», где Михалков — Паратов шубу в грязь кидает, чтобы туфельки барышня Лариса не испачкала.

Баскаков не всех позвали, так-то их почти три десятка, но это охранники или воины, при этом одеты так себе, и вооружены только копьями и луками, а привели только троих, того, что в толстом халате, крытом шёлком синим, и двух его помощников, тоже пузатых. Привели, поставили перед куском парчи, и Андрей Юрьевич им речь сказал.

— Смотрите, дорогие гости, какие подарки я с вами отправляю Великому хану над всеми ханами — Узбеку. Оцените, как стыдно мне, что не платили мы несколько лет дань, теперь же вернём всё с торицей. На этих пяти возах мешки с соболями и прочими дорогими мехами. На каждом возу сорок мешков и в каждом мешке сорок шкурок. Сорок сороков на каждом возу, а возов, как видите, пять. Если все эти меха продать, то два моих княжества купить можно. Смотрите же гости дорогие и не говорите, что не видели, — Виноградов подошёл к средней телеге и стащил сверху мешок, вынул из-за пояса кинжал и перерезал прочную верёвку, скрепленную восковой печатью, — смотрите?

Андрей Юрьевич перевернул мешок и на парчу высыпалось сорок чёрно-коричневых собольих шкурок. Меха падали и играли отблесками в лучах солнца. Высыпав последнюю шкурку, Виноградов поднял её и протянул Каюку.

— Узри баскак, какое качество меха. Настоящий зимний соболь.

Баскак со знанием дела помял в пальцах мех и довольный расплылся в улыбке.

— Смотри же Каюк, что во всех мешках меха не хуже, — профессор достал с другой телеги верхний мешок, опять перерезал верёвку и достал из неё шкурку куницы, а следом белую с чёрным кончиком на хвосте — горностая, — Вот какие ценные меха я отправляю хану Узбеку. Всё мешки опечатаны моей личной печатью. Сейчас и эти назад запечатают. Я надеюсь, Каюк, что ты все пять телег довезёшь до Сарай-Берке, и что на них по-прежнему будет на каждой по сорок мешков мягкой рухляди, а в каждом мешке будет сорок шкурок. Надеюсь, ни что не сможет помешать тебе доставить эту дань, и порадовать хана Золотой орды великого Узбека.