Андрей Юрьевич

Пришлось опять вылавливать епископа Афанасия и просить того объяснить, как устроен сбор налога на границах.

— Ох, князь, плохо совсем, что даже этого ты не помнишь. Так все княжество по миру пойдёт, — начал креститься будущий митрополит.

— Так объясни, владыко.

— Я же не местный, всех тонкостей не знаю. Тоже, считай, без памяти. Так по малости. Ох, прости Господи, как жить будем?! — на этот раз гораздо больше трёх раз епископ перекрестился.

— Хорошо жить будем. Рассказывай, Ваше Высокопреосвященство.

— Слышал я, что мытарей зовут ещё в народе «осьменик» али «осьмник». Слово подсказывает мне, что одну восьмую часть товара оплатить должны.

— Восьмую? Ну, я, значит, чуть уменьшил пошлину, теперь одну десятую берут.

— Теперь же больше их, как уже сказывал, «Мытниками» зовут. А над мытниками стоит «Таможенник ветхий». Ещё прозывают староста таможенный. Это от слова поганых «тамга» — клеймо, что на скот ставят, а тамжить, вестимо — это собирать налог. Ещё есть «Вирники» — сборщики штрафов, «Данники» — сборщики поземельной дани.

— Ох, как всё это запомнить. А как выход золотоордынцам считаем?

— От сохи. Тебе бы княже с ключником погутарить. Тьфу! Прости господи! — профессор перекрестился троекратно за епископом, — Я как сюда прибыл из Царьграда, тоже разобраться хотел. Не очень преуспел. «Сохой» считается три, когда, а когда и четыре смерда без лошади или два смерда или закупа и три лошади. Одной «сохой» чтут и хозяйство кожевника, имеющего один чан, или кузница с одним мастером.

— Хорошо, владыко, а что с таможенниками этими? Там как мыто берут?

— Я, Андрей Юрьевич, не знаю. Не моё это. Слышал от ключника своего, что с судов берут «водяной мыт», а за перевозку товаров по дорогам, по суше — «сухой мыт». Теперь, стало быть, по твоему указу десятую часть от цены товара.

Торговля новым товаром тоже денег пока приносила чуть. Весь кирпич шёл на новые домницы и печи в домах, чугун в основном тоже. Всего несколько чугунков пока продали и сковород. Товар получался страшненький. Нужно было изобретать голтовку. Но это же нужны барабаны, нужны стальные оси. Привод и редуктор или хотя бы система шкивов. Точно пока не до этого. Сейчас нужно вооружить армию, чтобы дать отпор хану Узбеку весной следующего года. А без голтовки с пригаром и неровной поверхностью посуда не смотрелась.

С железом не сильно лучше, чем с чугуном. Большая часть шла на мечи, копья и арбалеты, и только совсем малая часть с применением криц свейских уходила на изготовление харалужных мечей, сабель и ножей засопожных. Так ими нужно было сначала с боярами расплатиться за поставку нефти, озокерита, сфалерита, известняка, древесного угля и прочее и прочее. На продажу пока ушёл один фэнтезийный меч, его отправили в Краков и продали иноземному купцу, италийцу, как говорил Наум Изотыч, за двадцать пять гривен новгородских или пятьдесят киевских. Получается, за два с половиной килограмма серебра продали. Меч был тоненький, и весил не более полутора кило, так что получилось даже больше, чем по весу на серебро.

При этом поняли ошибку. Торговец всего один позарился, а остальные подходили, вертели в руках «игрушку» и вопрошали, а нет ли настоящего боевого меча али сабли? Да, это не двадцать первый век, оружие ещё украшением стен не стало. А если и стало, то торговцы с Краковского рынка в эти дворцы ходу не имеют.

Осознав ошибку, на следующий месяц повезли на продажу саблю из синего харалуга. Длинна чуть больше метра и вес (как точно измерить?) порядка двух кило. И вот за неё получили уже пятьдесят гривен. Расплатились в самой разной серебряной и золотой монете, но Глеб Зеремеевич оценил эту гору монет в пятьдесят новгородских гривен — пять кило серебра.

Два ножа воронёных ушли за десять тех же больших гривен оба. Больше пока в Краков не возили. Слишком часто появляться с таким товаром — явная глупость. И разбойнички заинтересуются, и польские магнаты могут. Рано к себе внимание привлекать.

Так-то оно конечно, для отдельного человека семьдесят пять гривен — это приличные деньги, но для княжества, в котором восемьдесят городов, это даже не слёзы.

Примерно столько же принёс другой продукт. В керамических кувшинах из белой глины, далеко не фарфор пока, продавали жидкое ароматизированное цветами шиповника мыло. Кувшин продавали по десять кун. Куна — это не монета. Это такой собирательный образ. Если это восточный дирхем, то его вес порядка двух с половиной грамм, даже к трём ближе, если европейский денарий, то он чуть тяжелее, где-то три с половиной грамма. Попадались и римские динарии, так те и больше и толще, грамм под семь, наверное. И всё это куна. И русский сребреник весом около четырёх грамм теперь тоже куна.

При продаже мыла, говорили, что купили его у арабских купцов. В результате, за две поездки Наума Изотыча в Краков продали триста приблизительно двухлитровых кувшинов на общую сумму три тысячи кун. Если на новгородские стограммовые гривны пересчитывать, то шестьдесят гривен или шесть кило серебра, если на киевские, вес которых пятьдесят грамм, то сто двадцать гривен.

И всего этого еле-еле хватило, чтобы дружине заплатить за полгода.

Нужно быстрее заканчивать перевооружение армии и заниматься торговлей — добычей серебра, а то эта армия разбежится.

Событие пятьдесят третье

O tempora, o mores!

О времена, о нравы! (Цицерон).

Свадьба назначена на осень. Приблизительно на первое октября. И теперь вообще не понятно, состоится ли. Нет, невеста согласна… А куда ей деваться. Родственники невесты согласны. В смысле, Гедимин даже рад, а не просто согласен. Тем более, что уже через несколько месяцев князю Владимирскому Андрею Юрьевичу предстоит за это согласие расплачиваться. Гедимин затеял поход на Киев. И зятёк должен привезти под его знамёна шесть сотен конных ратников и полторы тысячи ополчения. Плюсом сын Гедимина, тоже как бы кормящийся на землях Андрея Юрьевича, должен привести сто конных воев и пятьсот пеших. Начинать Гедимин завоевания Киевщины собирается с Житомира.

Как там было в реальной истории неизвестно, но скорее всего, и там золотоордынцы выступили на стороне киевских князей Станислава Киевского и Олега Переяславского, происходящих из путивльских Ольговичей. (Ветвь дома Рюриковичей, произошедшая от князя Олега Святославича, внука Ярослава Мудрого). Но тут разозлённый неудачей под Каменцом и данью мышиными шкурками хан Узбек приведёт большое войско. Вернее, он про Гедимина ничего не знает и пойдёт войной на Андрея Юрьевича. Нда! А там ого-го какое войско встретит. И надо бы как-то так устроить, чтобы сначала Гедимин с ордынцами сразился, а уж потом галичане и волынцы поганых добьют.

Идеальным вариантом было бы почти полное истребление, как войск Гедимина, так и войск Узбека с Ольговичами.

И вот теперь все эти рассуждения можно выбрасывать коту под хвост. Да, поделись с богом своими планами, рассмеши его. Второго сентября прискакал гонец с Перемышля и принёс печальные вести.

— Княже, на твои земли жупаны напали. Зорят селища и смердов в полон угоняют. В Перемышле в осаде сидят всего три десятка воев, а так в основном смерды и горожане ополчённые. Когда я уезжал, пришла весть, что и Самбор жупаны осадили.