Андрогин

– Подожди… Давай не здесь, – предложила она. – Разведем костер и тогда уже, котик, дадим себе жизни.

– Дадим жизни?

– По полной программе, котик.

– Ну ты и…

– …бестия, – подсказала Лидия.

– Ага, бестия. Самая сексуальная в мире бестия.

– Да, я такая. – Темнота скрывала выражение глаз девушки. А дыхание ее оставалось на удивление ровным.

«Жесткая секси, – оценил Павел Петрович. – Тут дыхание сбить постараться надо. Ночка намечается яркая и громкая».

– Мне теперь сложно будет сушняк собирать – Он снова попытался прижать к себе девушку.

– Сам виноват. И вообще, чем дольше ожидание, тем глубже наслаждение. – Лидия снова оказалась ловчее младшего сына капитана. – Все, котик, держится на равновесии. Перед кайфом полезно пострадать.

– Ну, ты почти философ.

– Почему «почти»?

– Нельзя быть философом с такими классными бедрами.

– Неужели классные бедра мешают мыслить? – рассмеялась Лидия.

– С таким телом, как у тебя, функция мышления становится лишней.

– Ты мерзкий, отсталый половой шовинист.

– А ты слишком образованна, как для официантки.

– Хочешь меня обидеть? – сморщила носик девушка.

– Ладно, извини. Гнилой базар, проехали. Идем, лапа, ветки собирать. – Павел Петрович глубоко вдохнул вкусный горный воздух и направился в заросший кустами распадок. – Ну, и где это вы здесь сушняк видели?

Когда, нагруженные сухими ветками, они вернулись к Ведьминому лазу, там уже не было ни «карпатского эсквайра», ни спортсменки. На безмолвный вопрос Павла Петровича Лидия ответила действием. Она нашла среди камней трусики подруги и со смехом бросила их в младшего. Тот заметил, что рядом с тем местом, где Лилия оставила последний из предметов своей одежды, лежали куртка и рубашка брата. На всякий случай Вигилярный-младший проверил тот рюкзак, где братья спрятали идолы и канделябры. Все было на месте.

– Давай разводи костер, – приказала Лидия. Она сняла футболку и принялась вызывающе поглаживать грудь. – Видишь, котик, у меня не только бедра классные… Чем быстрей разведешь костер, тем быстрей попадешь в земной рай.

– И ты будешь Евой?

– Я буду бешеной райской бестией. Когда согреюсь.

Павел Петрович нагнулся, чтобы сложить основание костра – ромб из самых толстых веток; именно в этот миг кто-то ударил его по затылку. Ему показалось, что его глаза отрываются от головы и летят в глубины какого-то пестрого космоса. Он ощутил, как мякнут, подгибаются ноги и гаснет-гаснет-гаснет окружающее бытие.

Фельтринская дорога, севернее Местре, 2 июня 1751 года

Акробат Карл Дальфери, которого агенты полиции двух королевств и одной империи знали как разбойника и повстанца Гаэтано Ландриани, вторые сутки ждал в засаде на Фельтринской дороге. В засадном деле старый вагант был изрядным мастером. Он соорудил среди камней незаметное, тщательно застеленное овечьими шкурами гнездышко и щедро раздавал ценные советы другим, менее опытным, членам масонского отряда, собравшегося для освобождения Констанцы Тома.

Время от времени с юга подъезжали конные посланцы Смита, информировавшие Дальфери о том, как продвигается дело экстрадиции арестованной в Австрию. С их слов получалось, что Совет Десяти с часу на час примет окончательное решение о передаче Констанцы имперской жандармерии. Во дворе Дворца Прокураций уже ждала обитая железом карета, в которой Констанцу должны были привезти на границу владений Габсбургов. Возле кареты круглосуточно дежурили вооруженные братья. Смит боялся, что враги попытаются изнутри обрызгать карету ядом. Государственные стражники были все до одного подкуплены. Они обещали оказать лишь номинальное сопротивление. Севернее засады, в горах, Констанцу ждали верные слуги семей Тома и Анатолли во главе с Клементиной. Беглянка должна была пересечь швейцарскую границу с паспортом сестры. Сама Клементина взялась отвлекать от маршрута Констанцы возможных преследователей. Ей надлежало отправиться в свободные кантоны другим путем. На почтовых станциях невеста графа Асканио Д'Агло планировала привлекать внимание служащих к своей персоне и называться Констанцей Тома.

Наконец прискакал посланник английского консула, сообщивший, что арестованная сестра уже в железной карете, едет по Фельтринской дороге под охраной сбиров, подкупленных Смитом. Дальфери и бойцы его отряда приготовили ружья, проверили порох и надели маски. Напряжение достигло максимума. Особенно волновался молодой англичанин, добровольно согласившийся принять участие в освобождении Эпонины, ставшей за последние недели настоящей знаменитостью в мире лож и революционных клубов. Этот юноша по возрасту был лишь кандидатом в вольные каменщики. Дальфери, после долгих сомнений, согласился на его пребывание в отряде.

– Стреляем в воздух! В людей не стреляем! – напомнил бойцам акробат. – Все стражники и полицейские агенты подкуплены. Мы должны хорошенько набить этим псам морды, чтобы они достойно выглядели перед своим начальством.

– Достойно? – переспросил кто-то.

– В собачьем понимании этого слова, – уточнил Дальфери.

Все захохотали.

– А если карета поедет другой дорогой? – поинтересовался один из бойцов.

– На других дорогах их также ждут наши друзья, все предусмотрено, – заверил Дальфери. – Там меньше людей, чем у нас, но они, в случае чего, справятся. А сейчас – все по своим местам! Замаскироваться, ждать.

Минуты потянулись медленным караваном. Но вот акробат поднял в знак внимания руку. За выступом придорожной скалы дробно застучали копыта, загрохотали тяжелые колеса. Сначала на дороге появилась запряженная цугом шестерка лошадей. Она тянула за собой громоздкую карету. Конные стражники в темных плащах держались от нее на расстоянии двух конских корпусов.

Побледневший молодой англичанин вдруг начал целиться в конных.

– Идиот! – Дальфери толкнул его, а тот машинально нажал на курок. Кремень упал на полик, выбил искры, вспыхнул порох и грянул выстрел.

Остальные масоны, как и договорились, выстрелили в воздух. Стражники послушно остановились и соскочили с коней. Карета по инерции проехала еще шагов тридцать. Ее затормозили, подложив под колеса палки, сволокли с козлов кучера и полицейского агента. Те тоже не сопротивлялись.

Дальфери сорвал с пояса агента ключи и открыл дверцу тюремного рыдвана. В карете находился еще один агент, и на лице его обозначился смертельный испуг. Пистолеты агента лежали рядом с ним, на лавке.

– Это не я, это не я сделал! – завопил он, но получил от акробата мощную зуботычину и мешком повалился на пол. Вместе с Дальфери в карету взобрался пожилой масон из Ломбардии, доверенный приятель Смита.

– Дьявол! – прошептал ломбардиец, осторожно принимая на руки почти невесомую Констанцу. – Пуля сопляка не могла пробить железо!

Легендарная Эпонина была мертва. Из ее разбитого виска на шею стекала тонкая струйка крови. На бледном исхудавшем лице застыло безграничное удивление.

– Это не пуля, – определил Дальфери, осмотрев рану. – Она, скорее всего, ударилась головой о решетку, когда мы тормозили чертов катафалк. Или вот эта мразь, – кивнул он на полицейского, – ее ударила.