Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Ангел из авоськи
Шрифт:

Макс закурил и вдруг сказал:

— Можно я не отвечу на ваш вопрос? Сейчас.

Улита покраснела. Какая же она все-таки баба и дура! И тут же откликнулась со смехом:

— Конечно, Макс! Да я и задала его так, просто, вдруг в голову приплыло. — Она улыбнулась грустновато: — Скоро мне перестанут присылать сценарии. Для актера это… очень плохо.

Он хотел что-то сказать, но Улиту было не остановить. Чего ее понесло?..

— Родя пообещал мне потрясающий фильм и роль, какой еще не было, ну только, может, у кого-то из великих…

— Ваш Родя был подонок, — твердо и зло сказал Макс. — И ничего бы он не сделал. Поверьте мне.

— Откуда ты знаешь?! — удивленно вскрикнула Улита. — Это жестоко. Он несчастный человек, его убили, а я — несчастная актриса, но жива. Впрочем, что я разнылась? Все прошло…

И она снова улыбнулась. Постаралась —

весело. Он как бы понимающе кивнул, и они снова заговорили о стороннем, а вскоре Макс ушел. Быстро, как всегда.

Он мчался на своем «Харлее» и думал о том, как бы он ответил ей, но никогда не ответит, никогда не скажет. «На вашем последнем фильме «Лиловая гвоздика», дорогая Улита, — я дрогнул. Именно дрогнул, когда появились вы в этой огромной шляпе с перьями и вуалеткой, в платье со шлейфом, по-моему, и вдруг подняли рукой в перчатке край шляпы… — и прямо на меня посмотрели ваши глаза с выражением тоски и призыва о помощи… Я каким-то сотым чувством понял, что это не актриса и ее роль! Что это — вы сами! Вы просите о помощи… Или же вы — и вправду великая и гениальная актриса всех времен и народов… Я пошел второй раз… И после стал упорно искать с вами встречи. Чтобы убедить себя, что вы — такая же, как все, что это игра, и только, и что я, наверное, просто сумасшедший. А потом… А потом я встретил вас у нашего подъезда, и вы мне так улыбнулись, что я поклялся себе, что обязательно с вами познакомлюсь и узнаю, наконец, вашу тайну… Великая вы актриса или просто женщина, которой повезло сыграть то, что она чувствует? И тогда мне показалось, что я понял: вы — и то и другое, вы — неповторимая актриса и вы — великая, не очень счастливая женщина… И вот теперь я вас вижу, слышу, могу общаться, могу дотронуться до руки или волос… Какое мне дело, сколько вам лет?» Вот что он мог бы сказать ей… А она пусть бы провела рукой по его лицу… И все! Ничего больше.

10.

Было два часа ночи. В роскошной квартире владельцев рекламного агентства «Натта» никто не спал. Наталья Ашотовна рыдала и каждую минуту прислушивалась к лифту и стукам дверей, не вернулся ли — откуда? — сын. Папа бодрствовал, потому что не спала и плакала жена. Хотя сам он был склонен думать, что их сын, вполне уже развитый мужчина, валяется сейчас у какой-нибудь хорошенькой девчушки и забыл думать о том, что нужно позвонить домой. Папа относился к Максу довольно спокойно — слишком красивый. Мужик должен быть чуть лучше черта, остальное — в другом. Наталья тряслась над дитем, как над снесенным золотым яйцом. И все чего-то устраивала, подсматривала, подслушивала… И еще нашла себе «подружку» — бабу Пашу, которая теперь ни обеды не готовит, не стирает, не моет пол, а носится по всем квартирам, где проживают ее кумушки, и собирает сплетни об Улите, этой актриске, вполне еще красивой бабе. Наталья решила, что Макс влюблен в эту возрастную даму и проводит дни и ночи у нее. Но папа не верил: на кой, скажите, ляд, молодому парню, который может со своими всеми-то данными выбрать себе любую, хотя бы и принцессу, зариться на немолодую мадам? Это бредни его сумасшедшей жены и маразматички тети Паши. Баба Паша сидела тут же, как особо приближенная, и подавала Наталье то воды, то валерианки, а то и керосинчику добавляла в пылающий и без того огонь, типа: да он от нее не отходить! Да он все глаза проглядел… Тут баба Паша, будучи женщиной простой, называла все своими именами, чем повергала Наталью уже в полный транс. А вдруг Максик придет сегодня и скажет, что женится на этой… — Улите.

Наконец атмосфера достигла температуры горящей лавы.

— Что ты сидишь? — закричала вдруг не своим голосом Наталья. — И это называется отец! Ну сделай же хоть что-то! Позвони куда-нибудь! На нее можно найти управу! Она играет в театре! Да спустись вниз, к консьержке, и спроси — она наверняка знает, куда та уехала.

Муж ушел. Но недалеко. Он спустился на этаж, присел на подоконник, где его не было видно в глазок их квартиры, и закурил. А закурив в тишине, он как-то сразу почувствовал себя мужчиной и человеком. И окончательно понял, что искать Макса незачем, что сам он придет, когда захочет, и надо им всем успокаиваться и ложиться спать. Вот только эта бабка воду баламутит! Затушил сигарету в стоящую здесь всегда баночку, хотелось иногда покурить в тишине, на лестнице, по старой еще молодежной привычке… Как вдруг перед ним возник сын.

Волосы его разметались от ветра, видно, ехал без шлема, пахло от него «техникой» и чем-то еще неуловимым — нежным и тягучим. «Духами, чем же еще», —

подумал папа и похвалил себя за сообразительность. Но строгость нужна, и он сурово спросил:

— Ты где был?

— А в чем дело? — ответил сын.

— Мать море слез пролила, а ты даже не позвонил.

— А что, я всегда звоню?

— Нет, конечно, — сдался папа, — но, видишь, тут такая ситуация… Баба Паша и ее подружки…

— Меня не интересует баба Паша с ее подружками, — сообщил надменно сын и повернул к двери.

— Нет, ты подожди минуту! — крикнул папа, разозлись на невнимание. — Баба Паша сообщила маме, что ты клеишься к этой актрисе и что…

— А вот уж это мое дело к кому клеится, — нагло заявил сын и, открыв ключом дверь, бросил из-за плеча, — спокойной ночи, па!

Ничего толком не узнав от мужа о разговоре, Наталья промаялась всю ночь без сна. Картины, представляющиеся ей, заставляли ее дрожать от ужаса и гнева. То ей казалось, что сын приводит к ним в дом «эту старуху» и говорит, мол, знакомьтесь, это моя жена. То виделся ей какой-то маленький уродливый старичок, который называл ее бабушка, то вдруг прямо на глазах в старичка превращался ее юный красавчик, блистающий Макс, Максимилиан… Мальчика отняла, околдовала эта баба! Или он сошел с ума, заболел?.. И как лечить? Тинатин?.. Ерунда! Слишком глупа, чтобы что-нибудь придумать неординарное, да и подружки, конечно, такие же… Бедный ее мальчик! Околдованный! Это же ясно! Ведь в кино-то она вся в гриме! И снимается Через сетку. Наталье рассказывали, как снимают этих стареющих див. Может, и дома у нее какие-нибудь приспособления? А он еще дитя и не понимает ничего… Но он же видит ее, видит! Или… уже глаза застило?

Под самый рассвет Наталья с трудом, но заставила себя немного успокоиться. Хватит! Надо действовать! Вон, уже и баба Паша ничего не говорит, только головой качает, и, когда Наталья садится утром в машину, соседки липнут к окнам.

Последнее время Макс как-то совсем не заговаривал о деньгах, будто они ему не были нужны… И Наталья с ужасом поняла, что он где-то работает! Чтобы содержать?!

— О-о, — застонала она и решительно постучала в дверь комнаты сына.

Послышались легкие шаги. Дверь открылась. На пороге стоял Максик.

Наталья еле-еле сдержала внезапно подступившие слезы и жалобно прошептала:

— Мальчик мой… — И больше ничего не смогла сказать.

Макс буквально втащил ее в комнату — спортивно-холодноватого стиля, ничего лишнего, и спросил:

— Хочешь кофе?

Да, вот что надо было ей в эту минуту — чашку горячего сладкого кофе, чтобы как-то согреться внутри и смочь хоть что-то толковое из себя выдавить.

Она попробовала точно так же легко и весело, как и он, ответить:

— Не отказалась бы!

Скоро они сидели за столиком, и Наталья вдруг увидела на стуле небрежно брошенный бронежилет. Видимо, когда она стучала в дверь, он собрался его надевать. Сердце и печень поменялись местами, и она скорее хлебнула кофе, он оказался очень горячим, к счастью, наверное, это и спасло ее от глубокого обморока или скоропостижной смерти. Бронежилет! Она знает, что это такое! Но никогда не видела его у Макса! Откуда? И — зачем? Но с Максом надо держать ухо востро, не так спросишь, ничего не услышишь. Как, видно, и получилось вчера вечером у папаши.

— А эта штука тебе куда? — спросила спокойно (ей так казалось!) Наталья.

— Да так, — ответил беспечно Макс и рассмеялся, — подарила одна дурочка…

Все. Весь ответ. Что еще можно после этого спрашивать?

— Ты что-то сегодня совсем рано, — попыталась продлить разговор Наталья.

— Разве? — удивился Макс. — Я вполне выспался. Мам, ты что-то хотела? Тебе помочь в чем-то?

Вот он — хороший сын и добрый мальчик!

Но как и чем он ей поможет! Себе бы помог.

— Нет, просто папа немного обижен на тебя. Он хотел вечером поболтать с тобой, а ты как-то довольно грубо ему ответил… — лепетала Наталья, понимая, что лепечет. И прыгнула в ледяную прорубь. Но — в другую.

— Знаешь, папа, как всегда, не сказал тебе главного: ты принят (хотя документы еще не пришли, но это не важно!) в парижскую Эколь Финансик и, наверное, недели через две тебе уже надо будет лететь туда. Правда, здорово? — И она жалко покривилась, что должно было означать счастливую улыбку.

Макс внимательно осмотрел, именно осмотрел, ее лицо, изучил и спросил:

— Спасаете? Ну давайте. Только я никуда не поеду. И буду жить и работать здесь. Пока. Уж этот год — точно, не хочу вводить вас в заблуждение. А работаю я, чтобы вы уже все знали, — в автосервисе, и неплохо зарабатываю.

Поделиться с друзьями: