Ангел из прошлого

А ведь совсем недавно Сима ничего не боялась. Никого и ничего. Даже людей в белых халатах.

Золотополь – огромная столица, город больших возможностей, которые как будто ускользают, просачиваются сквозь пальцы. Как будто они не для тех, кто живет на отшибе. Город, в котором можно потеряться. И потерять себя.

Сима с тоской смотрит в сторону детского дома. «Нет, Фролыч все-таки не такой страшный, потому что… что может быть хуже, чем то, когда в тебе хотят убить мечту? – Она вся сжимается, обхватывая себя руками.
– Он, во всяком случае, даже не пытался…»

Сима, вздохнув, находит привычный лаз в заборе. К счастью, она настолько худая, что легко пролазит между прутьями. Поцарапав, как обычно, руки о колючие кусты, надежно скрывающие ее тайный ход, Сима плетется к черному ходу на заднем дворе приюта. Она войдет, и никто не заметит. Никто не узнает, что сегодня она снова выходила за ворота без спросу. Никто - кроме нее. Той самой, рядом с которой жизнь с каждым днем становится все более невыносимой.

Та, которая не оставит в покое

Тамила появилась неожиданно. В первый день их знакомства она сидела на лестничном пролете, прямо на ступеньках возле перил, опустив голову на колени. Лампа плохо освещала коридор, и Сима, поднимаясь, видела только силуэт незнакомки. То, что это незнакомка, не было сомнений: у нее была чужая фигура, растрепанные короткие волосы, а запястье украшал объемный широкий браслет.

Сима сразу решила, что это женщина, несмотря на ее несуразный вид – безразмерная кофта с небрежно закатанными рукавами, широкие джинсы, грубые ботинки. И почему-то она сидела именно здесь, неподалеку от комнаты-подсобки, в самом «безлюдном» месте детдома. Сюда почти никто не поднимался, только уборщица – швабру взять или веник вернуть на место.

Как быть? Сделать вид, что никого здесь нет и смело пройти мимо странной женщины или позвать на помощь? Второе – глупо и бессмысленно, ведь Симу здесь никто всерьез не воспринимал после нескольких случаев с ночными кошмарами и того, что она решила довериться самой популярной девочке детдома и рассказала ей, что в столице непременно найдет папу. Нет, над ней почти не смеялись, просто воспитатели, а может и сама директриса, сделали так, чтобы ее обходили десятой дорогой. А после – отселили на чердак, благо, что в столовую пускали, но и там она сидела отдельно от всех, как прокаженная. В воздухе висело напряжение, и дальнейшая ее судьба была под большущим вопросом.

Поэтому, если возникала проблема, Сима пыталась справляться сама. Чтобы лишний раз не напоминать о себе. А то чуть что, сразу начиналось: надо переводить в другой детдом, в интернат для умственно-отсталых или вообще положить в больницу для психов… Ну уж нет, все это ей не подходило.

Сима несколько раз глубоко вздохнула и на цыпочках начала подниматься, держась подальше от перил.

В тот самый момент, когда опасность почти миновала, женщина резко подняла голову.

Сима охнула и прижалась к стене.

– Ты кто? – спросила та хрипловатым низким голосом.

На вид ей было лет сорок. В полумраке кожа лица казалась загоревшей, четко выделялись скулы, а небольшие глаза настороженно и пристально смотрели прямо на нее.

Сима пролепетала свое имя.

– Тамила, – назвалась та вот так, по-простому, без отчества, привстав и протянув худую жилистую руку.

Сима неловко ответила на приветствие, все еще задаваясь вопросами.

– Ключ у тебя? – деловито спросила незнакомка и недвусмысленным жестом дала понять, что имеет в виду ключ от комнаты-подсобки.

Сима кивнула. И когда Тамила еще раз протянула руку, она молча отдала ей ключ.

Сердце при этом неистово колотилось, из-за чего она не могла идти ровно по ступенькам и все время спотыкалась, следуя за Тамилой, которая тотчас отправилась открывать дверь.

Сима вошла следом за ней с мыслью, что если та сейчас выгонит ее из подсобки и займет ее место, нужно хотя бы успеть забрать портреты. Те самые, которые она нарисовала простым карандашом на обрывках старой обойной бумаги. Это было не просто портреты, а ее друзья. Сима с ними любила подолгу шептаться и рассказывать секреты. Ведь до момента, как у нее появился настоящий живой друг Федот, никто не хотел с ней общаться, и ей было очень одиноко.

Когда они вошли, Тамила обернулась и посмотрела на Симу.

– У тебя смешная прическа, совсем как у меня. – Она при этом не улыбалась. – Надеюсь, сработаемся.

Она схватила ведро со шваброй, Симе сунула щетку, похожую на усовременненную метлу Бабы Яги, и кивнула, мол, идем.

Сима машинально повиновалась. Взяв оставленный на тумбе ключ, она по привычке заперла комнату за собой. Идя следом за Тамилой, она все теребила свои короткие волосы, висящие неровными прядями, – результат неудачной стрижки. Но у нее они были черные, а у Тамилы по цвету напоминали недопеченный пирог с яблоками, который иногда давали на ужин, и от которого у Симы болел живот. Хорошо, что Тамила сказала только про волосы и не отметила ее слишком худую фигуру, бледный цвет лица, большие голубые глаза, которые почему-то никто не считал красивыми: они всех пугали. Или не стала сравнивать со своей внешностью – ведь Тамила тоже не казалась красоткой. Она была невысокого роста, совсем чуточку выше Симы. Опущенные сутулые плечи говорили не столько о неправильной осанке, сколько о проблемах, которые та носила в себе, что было видно по неприветливо-настороженному взгляду. Нос на ее худом лице казался слишком крупным и привлекал внимание, а упрямо сжатые тонкие губы и небольшие глаза невзрачного кофейного оттенка не добавляли нежности в угрюмый образ.

Сима медленно возила метлой по ступенькам. Ей никто не говорил, что теперь она должна убирать лестницы. Может, директриса приюта решила дать ей временную работу, чтобы не бездельничала?

Тамилу, по-видимому, раздражала ее нерасторопность. Она периодически пристально на нее смотрела, а потом и вовсе сказала:

– Что ты копаешься, можешь быстрее?

Сима нервно сжала рукоятку метелки.

– Не могу, – честно сказала она.

– И зачем таких молодых берут на работу. – Тамила подняла глаза к потолку, а потом устремила на нее испытующий взгляд. – Мало того, что я тебя ждала целых пятнадцать минут, так непонятно, зачем вообще запирать подсобку на ключ. И сейчас тоже… Что это еще за новости?

Она протянула руку. На этот раз Сима прижала ключ к себе.

– Это моя комната, – шумно сглатывая, выдавила она.

– В смысле, комната? – Тамила смотрела на нее, как на последнюю дурочку.

Сима бы рассказала, что ей уже шестнадцать, что она с трудом закончила семь классов, и к нормальным детям ее не пускают. Но не из-за этого, есть другие причины. Что вообще-то это детдом для проблемных подростков, но из всех она – самая проблемная. Да, так бывает. Что ее, кажется, держат тут из жалости, потому что считают сумасшедшей и непригодной для жизни. Пусть не говорят вслух, но ведут себя так, а она все понимает. Что вообще-то ей нравится жить в Золотополе, ведь это столица – город, о каком только можно мечтать. И еще сюда съезжаются все художники, а ее отец – один из них, самый лучший и самый талантливый… Просто вышло так, что ее изолировали от всех, и подсобка – еще не самый плохой вариант. Ведь есть еще ночлежка, про которую Федот рассказывал. Там не так уютно. Там холодно и воняет. Она туда не хочет, совсем. Так что лучше ей остаться в подсобке, до того самого дня, пока папу не найдет…

Сима бы все это сказала, ведь с ней, на удивление, заговорили. Ей даже задали вопрос, а ей так хотелось выплеснуть душу! Но – вот незадача – горло будто перетянуло тугой веревкой. Она опустила голову и неожиданно для себя заплакала, прижимая руку к лицу.

В эту минуту ей снова виделось, как приходит папа – такой же молодой, красивый, сильный, как и всегда, обнимает ее, прижимая к широкой груди. А потом уводит за собой. И все плохое, что было – весь страх, позор, слабость – остается в прошлом. Сима уходит с ним, не оглядываясь назад.