Ангел пустыни, или Возвращение Алхимика

О, если бы я был еще молод, то непременно отправился в путь и разыскал бы алхимика. И я бы спросил у него, – почему так случилось, что в поисках счастья я нашел лишь страдания и смерть? О, если бы я был еще молод….!?

Но силы мои на исходе. И вряд ли я доживу до ближайшей весны…..

Закончив рассказ, старик присел на кровать и заплакал: в мире нет ничего более жалкого, чем плач ребенка и старика.

Некоторое время они сидели в молчании.

Столь грустная и неожиданная развязка истории и не менее неожиданная реакция старика откровенно смутили молодого Сантьяго. Ему захотелось утешить несчастного, отвлечь его, может быть даже развеселить или, в конце концов, заплатить ему сумму больше той, на которую старик мог рассчитывать. Сантьяго стал машинально рыться в карманах, нащупал там несколько золотых и со смущением положил их на стол.

Но, как оказалось, старик не заметил ни смущенья Сантьяго, ни денег, казалось, он вообще забыл о присутствии гостя. Он только плакал беззвучно, глотая рыдания, словно стыдясь своего малодушия.

Молчание становилось невыносимым и удушающим. Сантьяго стал чувствовать, как сострадание к несчастью этого маленького и жалкого человека наполняет всю его душу и требует действия. Действия, которое может прервать всю цепочку страданий как его самого, так и этого старика. В этот момент он с ясностью понял: все, что случилось и с ним, и с его собеседником, случилось не зря, что это лишь только начало чего-то совсем неизведанного, того, что может перевернуть всю его жизнь, жизнь бессмысленную, странную и в общем ненужную. Он понял, что было бы преступлением оставаться в бездействии и погибнуть как этот старик. Мысль эта буквально обожгла его тело, как обжигает тело клинок, впившийся в плоть, клинок, который своим острием смог дотронуться до самого сердца. Боль от этой мысли стала невыносимой. Ее нельзя было ничем заглушить. И, более того, эта боль только усиливалась от утомительного ожидания и бездействия. Ждать больше было нельзя, и наш герой решил действовать. Действовать незамедлительно.

Он начал с того, что подробно расспросил старика о его путешествии: о разговорах с алхимиком, об основах учения и месте, где старый Сантьяго нашел те сокровища, что принесли ему горе. В конце разговора он обещал старику разобраться во всем, обещал, насколько это возможно, исправить постигшее бедолагу несчастье. Но самое главное, он непременно решил разобраться в себе. Разобраться в причинах того, что случилось с ним в жизни. Решил, чего бы это ни стоило, постигнуть внутренний смысл, цель того, к чему вела его рука провидения.

Выйдя от старика, он нисколько не медлил. Полный решимости Сантьяго шел не оглядываясь, погружённый в раздумья так, что и не заметил, как очутился на площади…

Но здесь его внимание привлёк человек, довольно странной наружности, немолодой, одетый в восточное платье, молча сидевший возле колодца.

Когда Сантьяго приблизился, незнакомец поднялся и обратился к нему с нескрываемым чувством расположения.

– Рад приветствовать тебя, славный Сантьяго, – произнес незнакомец. Сантьяго опешил, но тут же собрался и выразив недоверие взглядом спросил: – Кто ты такой? И откуда ты знаешь меня, незнакомец?

– Кто я такой? – незнакомец держался уверенно и непринужденно. – Тот, о ком говорил тебе старый колдун. Мое имя Мелхиседек, царь Салима! Я ждал тебя, чтобы сказать нечто важное!

– Что ж говори! Только быстрее! Я тороплюсь, – Сантьяго действительно торопился осуществить то, что задумал.

– Я задержу тебя ненадолго. Но только прошу тебя, слушай внимательно, а затем, когда будешь один, хорошенько подумай на тем, что услышишь.

Я хочу рассказать тебе одну восточную притчу про путника, который однажды увидел в степи одинокий колодец, и, желая напиться, остановился возле колодца для утоления жажды. Он сделал свой первый глоток, как тут же увидел не далеко от колодца разъяренного зверя, который стремительно приближался к нему. Спасаясь от зверя, наш путник хотел было прыгнуть в почти обмелевший колодец, но только лишь он изготовился прыгнуть, как увидел на дне колодца дракона, раскрывшего пасть. И вот наш несчастный, не смея остаться снаружи, чтоб не пропасть от разъяренного зверя, но и не смея прыгнуть в колодец, чтобы не оказаться в пасти дракона, ухватился за ветви растущего над колодцем куста и удержался на нем. Так он висел, пока руки его не стали слабеть, и он не почувствовал, что скоро должен будет отдаться погибели, ожидающей его с обеих сторон и потому неизбежной. Но он все держался, втайне надеясь на благополучный исход, пока совершенно случайно не обнаружил, что мыши подтачивают спасительный ствол, дающий ему пусть призрачную, но надежду. Он висел, пребывая в смущении, с одной стороны не теряя надежды, а с другой понимая, что ствол грозит сам собой обломиться и что он, в любую секунду, может оказаться в пасти дракона. И все же пребывая в ожидании неминуемой гибели, он машинально оглядывался по сторонам, желая спасенья, как вдруг заметил на листьях куста капли застывшего меда. И, – О провидение! Что же он делает? Он достает их и лижет, забыв об угрозе.

Безумец! – воскликнул Мелхиседек, – на что он рассчитывал?

Вот так и люди, которые держатся за ветви жизни и знают, что их неминуемо ждет дракон смерти, не могут понять, для чего им всем выпало это мученье. В непонимании этом они пытаются все позабыть, утешиться медом, но только лишь отвлекутся от наслажденья, как замечают, что мыши, изо дня в день, точат ветви надежды, усугубляя безвыходность их положения. Скажу даже более, – они видят дракона, боятся его, страх наполняет их душу, и в этом страдании и ожидании смерти они умирают душой, еще будучи в теле, – Мелхиседек замолчал.

Конец ознакомительного фрагмента.