Ангел шторма

– Мне больно, - с трудом прохрипела я.

– Знаю. Я знаю. Сейчас все закончится.

Даже если он подразумевал под «все закончится» смерть, то сейчас я была согласна и на нее. Если вдуматься, это такое блаженство: закрыть глаза, провалиться в темноту и не чувствoвать больше раздирающей изнутри боли, не задыхаться от обжигающего легкие воздуха.

– Добро пожаловать в мой мир, – пробормотал Бастиан, одной рукой удерживая меня, а второй вытаскивая пробку из какого-то флакончика.

К губам прижалось холодное стекло, а рука ди Файра сжала волосы на затылке, вынуждая запрокинуть голову.

– Пей.

Я попыталась не то запротестовать, не то сказать, что выпью сама, но холодное зелье полилось в горло,и я закашлялась. Бастиан выбросил флакон, который со звоном ударился об пол и, кажется, разбился, а затем перехватил меня поудобнее.

– Вот по почкам можно было и не бить, - прошептала я.

– Да я вообще по заднице метил, – фыркнул парень.

– Что за… я…

Мы сидели прямо на холодном полу в холле, но его это никоим образом не волновало. А у меня перед глазами все плыло и качалоcь.

– Сейчас ты потеряешь сознание,и я отнесу тебя к лекарю. О, к нам идет директор. Значит, он отнесет тебя к лекарю…

– Нет! Я не… я не хочу… не хочу идти с ним!

Из тумана появились руки и знакомый голос произнес:

– Дай ее мне.

– Нет! – неожиданно даже для самой себя, я отпихнула руки и снова попыталась отползти к стене.

Раздалась тихая ругань.

– Ладно. Неси ее в лазарет.

Потом я почувствовала, как меня поднимают с пола. А потом – спасительная темнота и облегчение. Но так как боль за это время успела чуть-чуть ослабнуть, я малодушно понадеялась, что это все же не смерть.

***

Над морем встают три спутника,три звезды, три планеты. Таара, Крост и Акорион. По-инопланетному красивые, они не могут находиться так близко, по всем земным законам их просто не может существовать, но все-таки они существуют,и мягким светом, который я все еще по инерции называю лунным, освещают пляж.

Где-то вдалеке, словно подражая звездам, мигают светлячки.

Мои волосы перебирает теплая рука, а ещё я слышу биение серцда человека, в объятиях которого лежу. Мне хочется обернуться, рассмотреть его лицо, но уверенность, что тогда сон закончится, как никогда велика.

– Ты давно мне не снился.

– Ты не просила.

– Ты сказал, что тебя не существует. Зачем просить о том, что никогда не сбудется?

– Чтобы оно cбылось, конечно.

– Магистр Крост, объясните мне, с каких пор в вашей школе преподаватели калечат студентов?!

Шторка, скрывающая койку, на которой я лежала, от посторонних глаз, распахнулась. Я с трудом сфокусировала взгляд на грузном мужчине с пышными кручеными усами. Отрeагировала вяло и сонно:

– Ой.

И натянула одеялко повыше, на всякий случай. Мало ли, сколько там пуговичек на рубашке расстегнулось.

– Где мой сын?!

– Понятия не имею, - усмехнулся Кейман.

– Да что вы за директор такой?!

– Вот именно, господин Марс, директор, а не нянечка. Вашему сыну давно вылечили ранение и отпустили восвояси. Полагаю, адепта Марса можно найти в компании его друзей. Ищите адепта ди Файра, он порой знает куда больше нянеч… кхм… простите, директора.

– А с ей что?
– Мужчина ткнул в меня пальцем.

– Всплеск магии. Не мне вам объяснять, какими они могут быть.

– И все?

В голосе отца Марса явно звучало подозрение. Кейман со вздохом закатил глаза и сдался:

– Еще у нее сломано ребро.

– Что,тоже из-за преподавателя? Вы считаете нормальным, что магистры ранят адептoв на… как вы сказали? Тренировочнo-показательных поединках? Считаете правильным, что преподаватель сломал девушке ребро?!

– Она же наваляла ей в ответ, – тихо пробормотал Кейман.

– Что?

– Нет-нет, ничего. Господин Марс, пройдемте в мой кабинет. Я налью вам выпить и все объясню. Оставим адептку приходить в себя. О… адепт Сайзерон. Что, у вас тое ко мне претензии?

Бедный Габриэл застыл перед Кростом, как заяц перед удавом. И зачем-то спрятал за спину небoльшой букет цветов.

– Э-э-э… нет, я хотел навестить Деллин.

– Приятное разнообразие, – усмехнулся Кейман.
– Прошу.

Габриэл проскользнул в кабинку и тщательно задернул шторки, чтобы скрыть нас от посторонних глаз.

– Это кто?

– Похоже, отец Марса. азозлился, что сыночку поранили.

– Уорду влетит. Он и правда перегнул палку.

Воцарилась неловкая пауза. Я могла поклясться, что мы сейчас думали об одном и том же: если Уорд палку перегнул, то мы с Ясперой ее сломали и щепки сожгли.

– Вот, - опомнился Габриэл, – это тебе.

– Что случилось, почему я здесь? И сколько? Я пропустила бал?

– Нет,ты проспала всего лишь до вечера. Бал завтра. Но если не поправишься, то никуда не пойдем.

– А чем я болею вообще?

Габриэл замялся и невольно покосился в ту сторону, куда ушли Кейман с отцом Марса. Словно сомневался, можно ли мне что-то рассказывать.

– Поэтому мы здесь, в этой школе. Магия разрушает нас изнутри… когда сила намного больше, чем возможности тела, появляется боль. Стихийникам проще, мы испытываем ее постоянно, учимся глушить и не замечать. А у темных приступы внезапнее, сильнее. Никогда не знаешь, в какой момент тебя накроет.

– О… когда читаешь об этом в учебнике, не так жутко.

– Больно? Хочешь, я позову лекаря?

Я прислушалась к себе, но и десятой части той боли, что свалила меня в холле, не обнаружила. Ныла спина, вдохи давались с некоторым трудом, но это, полагаю,из-за сломанного ребра. А в остальном я чувствовала себя так, словнo пробежала марафoн.

– Я в порядке. Очень хочу спать.

– Тогда отдыхай. Я зайду завтра, узнаю, как у тебя дела.

И еще одна неловкая пауза. Габриэл дернулся было в мою сторону,то ли чтобы обнять, то ли чтобы поцеловать, потoм вдруг словно о чем-то задумался, замешкался и ободряюще похлопал меня по ноге. Решил, что приставать к болеющей девушке не тактично? Я долго удивленно смотрела ему вслед, пока шторки не перестали колыхаться от ветра.