Ангел возмездия

Они вышли на улицу и увидели Ирину. С мокрыми глазами, растерявшаяся, она не знала, что делать, как подойти к Стасу. Он сам подошел к ней, обнял в знак благодарности за плечи и произнес тихо, обоим:

— Я хочу побыть один, отвезите меня в «Престиж». Там он устроился в кабинете, в котором когда-то сидел с Надеждой, заказал коньяк с лимоном, пил понемногу, курил сигарету за сигаретой, потом прошел в свой кабинет, лег на кушетку и попробовал уснуть. Лежал в полудреме, вспоминая свою недолгую жизнь, вспоминал все, начиная с детства и до настоящего времени. Тяжело вздыхал, когда лезли в голову мысли, что Бог рассудил их, забрал себе одну из любимых. Принял решение, что сорок дней проведет один, потом пригласит в дом Ирину, зарегистрируются с ней через год. Марина выкормит его малыша, а матерью должна стать Ирина, пусть и не знает он, что нет у него родной матери. Потом, позже узнает, должен узнать правду, когда вырастет.

Прошло полтора месяца, но Стас не спешил приводить в дом Ирину. Решил, что станут жить вместе, когда перестанет Марина кормить малышей грудью. Приезжал к ней домой, иногда оставался на ночь, но большую часть времени проводил у Кэтвара, где и жил пока его сын, которого он назвал Виктором в честь Надиного отца.

Чрез три месяца молока стало не хватать, и детей докармливали детскими смесями и кефиром. Марина теперь часто находилась у Стаса, приучала Виктора к своему родному дому, стала временами приходить и Ирина, привыкала постепенно к своему приемному сыну. У нее начал появляться животик, и Стас не стал скрывать их отношений от Марины, рассказав все. Она день молчала, переваривая информацию, потом предложила Стасу:

— Чего вы там спите по разным углам, пусть Ирина переезжает, мне заодно с ребятишками поможет. Не переживай, Стас, встречу ее нормально, раз уж так получилось, отнесусь, как к своей, лишь бы ребенка любила твоего, относилась по-матерински. Ну, а когда она в декрет пойдет, возьмешь себе на работу мужика вместо нее, хватит уже приключений, слаб ты на передок оказался, вот и возьму тебя на контроль.

— Бери, бери, я согласен, — засмеялся он впервые за несколько месяцев, подошел и обнял сестру, посмотрел на Кэта. — Славные вы у меня ребята, и что бы я без вас делал?

Четырехмесячный Виктор уже знал своего отца, тянул к нему маленькие ручонки, а Ирину пока чурался, привык к Марине. Ирина переживала, ревновала его к ней, и та считала это хорошим знаком, значит, любит она Стаса действительно, любит и его сына. Подошла как-то к ней, обняла за плечи и сказала с улыбкой:

— Все нормально, Ирочка, Виктор через недельку-две привыкнет к тебе и ты станешь ему матерью, я рада, что ты его любишь, а я стану ему всего лишь родной теткой, как и есть на самом деле. Считай, что он ходит ко мне в рабочие дни, как в садик, а вечером и по выходным он твой. Разве плохо иметь воспитательницу, которая относится к ребенку, как к своему? Каждая мама может об этом только мечтать. Родишь своего, выкормишь грудью, и он тоже станет ходить ко мне, на работу я теперь попаду нескоро — пока эти подрастут, твой будущий самостоятельно одеваться начнет, кушать. Много еще воды утечет, Ирочка, живем мы одной семьей, и ты ее член.

Великий судья и лекарь постепенно расставлял все по своим местам, время сглаживало шероховатости бытия. Стас с Ириной вместе ездили на работу, лечили больных и возвращались обратно в свой родной дом, чтобы быть уже втроем, с сыном. Мальчик очень нравился Ирине, она прижимала его к груди, гукала с ним подолгу и улыбалась.

* * *

Авторитет подкатил на своем «Мерсе» к подъезду дома, один охранник нырнул внутрь провентилировать ситуацию — нет ли кого из посторонних, боялись нападения конкурентов.

В последнее время обстановка в городе усложнилась, группировка Бойца набрала силу и уже не считалась с Тахиром, потихоньку и в наглую прибирая к рукам курируемые объекты, стремясь захватить и основной бизнес в районе — наркоту и проституцию. Встреча «на высшем уровне» не дала ожидаемых результатов, и каждый из лидеров понимал, что встает на тропу войны, кровавые разборки неизбежны. Но Тахир не хотел начинать первым, хотя понимал, что начнут скорее всего с него, поэтому охрана проверяла путь его следования, особенно подъезды домов, баров и ресторанов, где он любил бывать.

Сегодня за ним не следили, и это сильно беспокоило, могло означать единственное — место и время выбрано. Тахир нервничал, и вернувшегося охранника отправил проверить еще раз.

— Все нормально, шеф, чисто, — доложил повторно качок.

Авторитет вышел из машины и быстро направился к двери, охрана прикрывала его сзади и с боков, следом в подъезд быстро проскользнула подруга Татьяна, с которой он не расставался уже несколько дней, прикипел телом. Поднялись на третий этаж, Тахир отомкнул замок и охрана проверила квартиру — чисто.

В отношении женщин он слыл привередливым, мог переспать с наркоманкой, но на повторный контакт не шел никогда, как бы она хороша ни была. Наркоманов считал конченными людьми, при определенных обстоятельствах всегда способных на предательство. Сам, в отличие от Бойца, который пользовался «травкой», ни разу не пробовал «дури» или чего-то другого.

Татьяна подошла к бару, плеснула себе в бокал «Мартини», выпила одна, налила еще.

— Тебе коньяка налить? — спросила обыденно.

— Немного, — ответил Тахир.

Выпили не чокаясь. Она никогда не ложилась в постель трезвой, не могла иначе переносить извращения. Все начиналось с обычных и приятных ласк, но потом он садился ей на грудь, елозил яйцами и трахал в рот, она лишь держала член у корня, чтобы он не заходил слишком глубоко и не вызвал рвотный рефлекс. Тахир не интересовался ее желаниями и чувствами, платил деньги и считал вправе делать, что хочет.

В этот раз он уснул быстро, сказывались волнения последних дней. Татьяна встала, прополоскала рот, вышла на балкон, закурила, вдыхая одновременно дым и ночной, немного душноватый летний воздух. Вернулась в спальню, легла рядом и задумалась. Хотелось бросить его, уйти, сбежать куда-нибудь, слишком противными были заработанные доллары — штука за ночь и полное содержание. Но как уйти от такого — найдут и изувечат, изобьют до смерти, а ничего не изменится, кроме потерянного здоровья. Постепенно сон завладевал ею и тяжелые мысли вытеснялись из головы.

Заиграла привычная мелодия сотового телефона, Татьяна, не открывая глаз, повернулась на бок. Вставать не хотелось — пока он говорит, потом моется, чистит зубы и бреется, можно подремать немного, понежиться в постели. Телефон звонил и звонил, Татьяна занервничала: не дают спокойно полежать. Она толкнула его локтем в бок.

— Не слышишь, что ли? — бросила сонно, с упреком, но сотик продолжал звенеть. — Оглох совсем, — сказала уже раздраженно, поворачиваясь к Тахиру, но реакции не последовало.

Непривычно серое лицо не реагировало, она потрепала его за грудь, ощутила рукой прохладу, сердце ёкнуло — пульс на сонной артерии отсутствовал, Тахир не дышал. Мгновенно соскочив с кровати, Татьяна в ужасе смотрела на труп, не слыша продолжающего звонить телефона. Оцепенев, она замерла на некоторое время, стоя в вычурной позе у постели. Звонки прекратились. Шатаясь, она подошла к креслу и упала в него, лихорадочно соображая, что делать, что рассказать и объяснить братве. Милиции она не пугалась — ничего плохого не делала, а вот братва может не поверить, может не дождаться экспертизы и отправить вслед за ним.