Ангелы на кончике иглы
Шрифт:
– Ну, допустим…
– Идем дальше… Спускаюсь в первый круг, правдоподобно и со знанием шарашечного дела описанный после Данте Александром Исаичем… Тут, между прочим, некрещеные и добродетельные нехристиане. Гожусь? Да с превеликим удовольствием! Ведь тут, в первом круге, компания какая, ты только глянь: великие философы – Сократ, Платон, Сенека, Цицерон. Карла Маркса, правда, не указано. Подгонять под него свой социалистический реализм Данте еще не заставляли. Может, с великими философами рядом? Нет уж! Меня столкнут ниже, в глубь чертовой воронки!
– А что там, ниже?
– Во втором круге? Тут сладострастники. Тоже компашечка, будь
– Любишь ты, Яша, свои слабости преувеличивать!
– Не преувеличиваю, Сизиф! Экстраполирую! А проще говоря, смотрю вперед! Третий круг – чревоугодники. Чем меньше ем, тем больше мне это нравится. Круг четвертый – скупцы и расточители. Ну, я не скупец, это проверено. А расточитель – факт. Расточаю всего себя, жизнь пускаю на ветер. Пятый круг: гневные. Ух, я и гневный, уролог! И готов метать икру тут, в пятом круге.
– Забавно, – процедил Сизиф Антонович.
– Идем дальше, брат Вергилий!… Круг шестой – кто? Еретики! Душа не нарадуется, какая теплая шайка. Эпикур, между прочим, тут. Вот с кем чайку попить! Лучше зеленого – теперь на зеленый перешел, не так сердце трепещет… Опускайся, опускайся ниже! Круг седьмой: насильники над ближним и его достоянием – первый пояс. Самое место для журналиста с партбилетом! Второй пояс – насильники над собою и своим достоянием. Я могу сидеть одной жопой на обеих скамейках сразу. Да и третий пояс, то есть скамейка, прямо для меня – я насильник над божеством, естеством и существом!
– Потрясающе! – прогоготал Сагайдак. – Какой разрез прекрасной действительности!
– Оставь эмоции, дай договорю. Круг восьмой: обманувшие недоверившихся! Спускаемся в первый ров восьмого круга: сводники и обольстители…
– Ты не сводник!
– Тогда попробуй попроси у меня еще ключи!… Второй ров: льстецы. Третий ров: святокупцы.
– Это кто?
– Те, кто звали других к светлому будущему, в которое сами и не собирались. В четвертом рве восьмого круга – прорицатели, в пятом – мздоимцы. А что же мне – задаром писать это дерьмо? Шестой ров – лицемеры. Ну, тут не опровергнешь, гожусь! Седьмой ров – воры. Я вор? Вор! Когда я пишу «победа коммунизма неизбежна», я ворую у людей последнюю надежду.
– Будет бить себя в грудь! Люди не такие дураки!
– Люди не знаю, а у Данте – точно сообразиловка работала! Поэтому лукавых советчиков он сажает еще ниже – в восьмой ров. А в девятом рве – зачинщики раздора. Тоже можно найти для меня местечко. Десятый ров – поддельщики металла. Данте – великий эзоповец! Черт знает, что он имел в виду! Во всяком случае, в десятом рве восьмого круга маются поддельщики людей, денег и слов! Ну, уж это весь Союз журналистов встретишь!
– А кто в девятом круге? Не помню.
– Девятый круг, профессор, фантастически звучит: там обманувшие доверившихся.
– Доверившиеся – это читатели «Трудовой правды»?
– В частности, они. Ну, как? – и Рап гордо посмотрел на Сизифа, будто «Ад» написал он. – Так вот. Первый пояс девятого круга – предатели родных, второй – предатели родины и единомышленников, третий – предатели друзей и сотрапезников, четвертый пояс – предатели благодетелей.
– Сукой ты никогда не был, Яша!
– Откуда ты знаешь, кто был, а кто нет? Ну так вот… Ниже всего, в центре Земли, предатели величества Божеского и человеческого. Конечно, я пойду в тот круг, куда партия прикажет, но лучше, конечно, сюда, в девятый. А вообще, я вот что тебе скажу, Антоныч: мне этих девяти кругов мало.
Данте в двадцатом веке не жил, наивный был. Мне нужен десятый, такого у Данте нет. Данте не предвидел, а я его заслужил.– Сгущаешь!
– Не сгущаю, Сизиф. В десятом круге сидят растлители не отдельных людей, но целых наций, целых народов, а может, и всего человечества. Знаешь, кто в десятом круге? Вижу там Ленина, Гитлера, Сталина, Мао, ну и мельче шавки, бесконтрольные политики и их журналисты. Авось и для меня кто на сковородке подвинется… Я всю жизнь для них гавкал. И наказание свое я наперед знаю: вечно читать вслух, с выражением, собственные статьи с утра до вечера… А может, доверят для Сатаны отчетные доклады писать? Лозунги сочинять: «Черти всех стран, соединяйтесь!», «Все дороги ведут к сковородке!». А что, если в аду еще о субботниках не слыхали? Помогу! Только бы в десятый круг попасть! Так хочется занять наконец свое законное место. Как думаешь, окажут доверие?
– Окажут, Яша, окажут…
– Если окажут, не пойду. Значит, они меня опять обмануть хотят, выжать больше, чем дать!
– С такой честностью, как у тебя, Яша, можно думать о раскаянии… А тогда есть шанс попасть в Рай!
– В Раю я уже пожил. Хватит с меня! О честности мне поздно думать, а раскаяние – на фига мне оно?
– Пожалуй! – согласился Сагайдак. – Раскаяться – значит написать книгу «В круге втором». А потом «В круге третьем» и так далее. Одному человеку это не под силу. Тут надо коллектив здоровых авторов. А где их найти – здоровых?
Сизиф Антонович повалился на диван и воздел руки к потолку.
– Только в Ад! – твердил Яков Маркович. – Может, мне заявление написать? «Прошу послать меня в десятый круг Ада… И т. д.» Я ведь уже писал…
– Когда?! – испуганно спросил Сагайдак.
– Мальчишкой писал, чтобы меня в Испанию послали. Горел мировой революцией. Мать тогда уже сидела. Ради мировой революции я от матери отрекся. Верил, что она Сталина предала.
Сизиф Антонович поднялся с дивана.
– Прошу, Яша, хватит. Видно, у меня нервы после похорон Баумбаха сдали… Паскаль говорил, что есть два рода людей: грешники, считающие себя справедливыми, и справедливые, считающие себя грешниками. Всеми своими бичеваниями ты только доказал, что принадлежишь ко вторым, больше ничего. И забудем Данте! Ты чего пришел среди ночи?
– Дельце есть.
Но тут вдруг мягкая рука нежно обвилась вокруг шеи Якова Марковича. Ноздри ощутили волшебный аромат тонких духов. Золотой дождь волос прошелестел по его лицу и закрыл от него ковры, драгоценности и Сизифа Антоновича. К губам Раппопорта прижалась щека – нежная кожа, прозрачный силуэт. Яков Маркович чмокнул эту щеку два раза, почувствовав, как мягкие пухлые губы проскользили мимо его рта, едва коснувшись, и поцеловал другую щеку.
– Здравствуй, детка! – ласково сказал Яков Маркович, неуклюже облапив тонкую талию. – Ты еще не спишь?
– Она уже проснулась, – пояснил Сизиф Антонович.
Алла погладила Раппопорта по небритым щекам и тихо присела рядом с ним на египетский пуф, не запахивая яркого халата с раскиданными по всему полю золотыми хвостами жар-птиц. Полы халата свесились по обе стороны ее бедер, закрыв ботинки Якова Марковича, не чищенные с прошлой осени.
53. АЛЛА
ЖАЛКИЕ КРОХИ СВЕДЕНИЙ, КОТОРЫЕ УДАЛОСЬ РАЗУЗНАТЬ
Занимаемая должность: Бабочка.