Ангелы тоже люди

уже больше года время от времени встречались. А потом я увидела, как ты влюбилась, это

все произошло у меня на глазах. И Данил тоже как очумел. Я и раньше видела, как он

совращал разных баб, у нас была свободная любовь, но тут уж он расстарался. Этот

поплывший взгляд зеленых глаз, затягивающий, как взгляд удава, стандартный набор

фраз... Я же предупреждала тебя, и не раз, но ты ничего не хотела слушать! Да и жалко

мне было тебя, дурочку, первая любовь, видете ли! Думала, наиграешься в чувства и

бросишь, переболеешь в конце концов... А потом все стало слишком серьезно. Ты не

думай, мы не встречались все это время за твоей спиной, правда. С того злосчастного дня

рождения между нами ничего не было, клянусь, я не стерва последняя. К тому же я

действительно люблю твоего отца, да и Данил хорошо к тебе относится, насколько это для

него возможно, поэтому даже не знаю, как сегодня все это получилось. Мне Данил

позвонил, хотел поговорить насчет тебя, насчет всех этих твоих загробных фантазий. Он

правда беспокоился за тебя, советовался, говорила ли ты мне о своих кладбищенских

ужасах, может, это следствие перенесенного стресса и надо к психологу тебя записать... А

потом все случилось само по себе, я даже не поняла, как... Вино, музыка, вспомнилось

старое... Я не оправдываюсь, знаю, что виновата, вряд ли ты когда меня простишь...

Вероника не смотрела на Танюшку, она в ужасе разглядывала своего мужа, еще час назад

казавшегося таким родным, а теперь он стоял у двери такой чужой, с жестким, холодным

взглядом затравленного зверя.

– Ты рассказал мою тайну? Я же просила тебя! Я же говорила, что от этого многое зависит!

Ты обманул мое доверие, предал меня дважды... Я не знаю, как дальше жить с этим...

Данил подошел к ней и присел рядом на корточки, взяв в ладони ее лицо как в тиски.

Холодные зеленые глаза, казалось, как ножом проникли ей в самое сердце:

– А что ты хотела, дорогая моя. Все эти твои придумки, романтические бредни, потом

беременность, болезни... Тебе не приходило в голову, что я мог просто устать от всех этих

проблем, от тебя, в конце концов. Ведь я здоровый, молодой мужик, нянчусь с тобой, как с

ребенком. Но я пытался, честно пытался, чтобы все было хорошо. А тут еще ты с этими

бреднями, новая проблема. Понимаешь, ничего такого, что ты себе напридумывала – нет!

И выздоровела ты благодаря врачам и деньгам своего папашки, а не какой-то там

мифической мертвячке! Надо же было такое извращение придумать! Тут не только у тебя,

а от тебя у кого хочешь крыша поедет. К доктору тебе точно сходить надо, мозги

полечить, а то так тебя ни один мужик не выдержит.

Холодные, злые слова, хлестали Веронику как пощечины.

« Даже на войне побежденных не бьют, зачем же он так со мной, когда и так больно?» А

еще: «Что же теперь делать, я так виновата перед Лейлой. Может, поэтому я ее больше не

вижу? Может, ее наказали из-за меня? Или я и вправду больная шизофреничка, и мне пора

к доктору?»

Высвободившись из его рук, она встала и пошла к двери. Сначала медленно, потом

быстрее. Схватив сумочку в прихожей, она рванула дверь на себя и побежала, как будто за

ней кто-то гнался, внизу оступилась и чуть не упала. Резко заболел живот. Она медленно

осела на ступеньку, пытаясь убаюкать боль, и почувствовала, как заворочался ребенок.

«Не бойся, все будет хорошо, я не дам тебя в обиду», - прошептала она и заплакала.

Никогда еще в жизни Вероника так не плакала, даже в детстве, даже на похоронах

любимой Були. Слезы прорвались водопадом, казалось, они фонтаном били из глаз и даже

из носа, вырывались рыданиями из горла. Но так же внезапно, как они начались, так же

резко и закончились, оставив в сердце пустоту и ощущение усталости, выхолощенности.

Наверху раздался стук то ли закрываемой, то ли открываемой двери. Нужно идти,

подумала она. Вдруг это Данил, или Татьяна. Их она сейчас хотела видеть меньше всего на

свете. Не хотелось видеть вообще никого. Забиться бы куда-нибудь в норку и отлежаться,

чтобы никто не нашел. Чтобы прийти в себя, стать опять человеком, а не подобием

смертельно раненного, воющего животного. Один выход – бежать ото всех. Но куда? Да

все равно. Лишь бы подальше отсюда, от этих людей, из этого города... Вытерев рукавом

слезы, она вышла из подъезда и пошла вдоль дороги, пытаясь поймать пролетающие мимо

такси. Наконец, одно затормозило, Вероника рухнула в прохладные объятия

дермантиновых кресел и выдохнула: «В аэропорт!». Весенний яркий пейзаж поплыл мимо

нее, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, увозя ее подальше от злополучного

места, где она почувствовала себя сначала самой счастливой, а потом и самой несчастной

женщиной на свете...

На вокзале было многолюдно, шумно, никому не было никакого дела до того, что делает

здесь эта несчастная заплаканная девушка. Вероника читала названия далеких городов на

табло. Владивосток... Может, туда? Это далеко, там ее точно никто не найдет, а денег на

карте хватит, чтобы продержаться достаточно долго. Или вот, Краснодар... Три часа – и

уютный берег Черного моря. Туристов еще нет, можно за недорого найти приличную

гостиницу и каждый день гулять по набережной, слушать гортанный крик чаек, может

тогда она поймет, что же ей делать дальше со своей жизнью, как быть... Томск, Чита,

Красноярск...

В этот момент вдруг зычный женский голос сказал: «Открыта регистрация билетов на

рейс 237 «Москва - Владикавказ». Пассажиров, имеющих билеты на этот рейс просьба

пройти к окошкам номер 5 и 6».

Веронику как током ударило... Ну конечно, Владикавказ! Это где-то на Кавказе... Где-то в