Ангелы тоже люди

почувствовала, будто что-то огромное на чудовищной скорости приближается к ней сзади,

дышит ей в затылок. Сейчас, через секунду, «это» ее накроет. А впереди где-то уже

виднеется солнечный свет. Такой любимый, драгоценный солнечный свет, она уже и

забыла, какой он красивый. Вероника как заправский спринтер сделала последний,

отчаянный рывок, и вдруг... выпала из мрака на освещенную часть кладбища. Заходящее

солнце ослепило ее так, будто оно было в зените, и придало ей новых сил, словно за ее

спиной и не было этого страшного, клубящегося мрака. Еще минута, так ей во всяком

случае показалось, и она уже была у ворот. Шагнув за их пределы, она упала и потеряла

сознание...

– Еще разряд, - донеслось до нее откуда-то издалека. Она открыла глаза и увидела над

собой бледное лицо доктора, мягкие полные щечки его были покрыты испариной,

маленькие серые глазки внимательно смотрели на нее. Голубенькая шапочка его сбилась

на затылок, а марлевая маска болталась на шее.

– Слава богу, - сказал тот, - принимайте вновь рожденную.

Дальше Вероника уже ничего не видела и не слышала, она погрузилась в долгий и

глубокий сон без сновидений.

– Как же долго ты спала! – отец сидел рядом на стуле.

– Сколько?

– Больше чем сутки.

В окно светило полуденное солнце.

– Как ты себя чувствуешь?

– Великолепно! Как заново родилась! Ничего не болит... Правда, немного слабость, но в

остальном, как говорится, прекрасная маркиза, все хорошо! И даже отлично! Солнце

светит, птички поют, что еще надо для счастья, – и Вероника потянулась, как довольная

собой кошечка.

– Действительно, как заново родилась... Это просто чудо какое-то... Вижу, и настроение у

тебя отличное... Не хотелось бы тебе его портить, но есть кое-что... Нам надо поговорить о

том, что случилось ночью... Но не сейчас, сейчас тебе надо хоть немного поесть...

Отец покачал головой. Только теперь Вероника заметила, что выглядел он очень усталым,

расстроенным, и чем-то чрезвычайно озабоченным.

– Ну ладно, сказала она. Если это так важно, съем твой обед, к тому же я действительно

голодна . Сейчас только умоюсь. А где моя вторая туфля? – она заглянула под кровать, - и

почему эта такая грязная, вся в земле какой-то....

И тут память начала постепенно возвращаться к ней... Вот она бежит, ударяется обо-что

то, падает и летит... Вот она карабкается в одной туфле из свежевырытой ямы, по мягкой,

прохладной земле... Где же туфля?!! Она еще раз заглянула под кровать, но уже знала, ее

там не будет... Медленно села на кровать... Бабушка! Буля!!! Слезы навернулись на глаза...

Нет, неправда... Сейчас Буля войдет... Это же был просто сон!!!

– Что такое? Где болит? Приляжь, полежи пока... – забеспокоился отец.

– Все в порядке... А где... бабушка?
– она с надеждой смотрела на отца.

– Понимаешь... Вобщем, она... заболела и пока приходить не сможет...

– Что с ней, скажи правду, не тяни... Я все равно узнаю...

– В эту ночь, когда тебе вдруг стало плохо, она спасла тебе жизнь... Она была рядом, и

заставила медиков прийти в палату, ведь никто не ожидал, что тебе может стать плохо,

настолько плохо... Врачи до сих пор так и не сказали точно, что же это было: то ли

аллергическая реакция на лечение, то ли криз какой, то ли нервная перенагрузка вкупе со

всем дала провокацию, но факт есть факт – мы чуть не потеряли тебя. И если бы не

бабушка, не будь ее рядом, никто не знает, чем бы это все закончилось. Но когда врачи

откачивали тебя, ей стало плохо с сердцем, видимо, она сильно переволновалась, тем

более в ее возрасте. В суматохе никто не заметил, что она потеряла сознание - ну, прилегла

старушка... А когда позже сестра подошла к ней, уже было поздно... Врач сказал, она не

мучалась... Она тихо ушла. Светло жила, и ушла так же, по-английски, никого не

побеспокоив...

Вероника сидела молча, только слезы струились по ее бледному лицу.

– Похороны завтра. Я уже начал приготовления. Операцию перенесли на неделю,

перестраховываются после того, что с тобой случилось, решили провести дополнительное

обследование. Но тебе в твоем состоянии идти на кладбище совсем не обязательно. Даже

лучше не надо.

– Я пойду, - сказала Вероника. – Буля спасла мне жизнь.

– Я знаю.

– Ты не знаешь...

– Ладно... – отец встал. – Не хотелось бы оставлять тебя одну, но у меня сейчас много дел,

можешь себе представить. Данил уже в пути, сейчас будет здесь, так что будет с кем

поговорить. Пока, я к вечеру заеду... Не убивайся, ты же знаешь, Буля была уже

старенькая. Рано или поздно, это все равно бы случилось...

Он поднялся и пошел к двери.

– Ты не понимаешь, не понимаешь, - прошептала ему вслед дочь сквозь слезы, - она спасла

меня... Это из-за меня все... Никто меня не любил так, как она...

Потом началась странная неделя, полная печальных и радостных событий. Все было

вперемешку, непонятно, как будто кружился загадочный калейдоскоп, меняя картинки

жизни. Сначала похороны. Вероника всегда боялась их, еще с тех пор, как умерла мама.

Она ничего не помнила, потому что была маленькая, или память специально потеряла

именно этот печальный эпизод ее жизни. Но с тех пор она боялась похорон и кладбищ. И

вот судьба ей преподносила на блюдечке с золотой каемочкой именно то, чего она боялась

больше всего на свете. Сначала во сне, потом и на яву. Но в этот раз ей было уже не

страшно. Может, потому, что после всех событий смерть и жизнь так переплелись в ее

сознании, что она потеряла порог страха, она уже не знала, где нужно бояться. Может

потому, что теперь она стала путать сон с явью, и ей казалось , что все это происходит где-