Английский для миллионеров

— Он умер?

— Уехал из Лопухово в конце девяностых. Да, наверняка умер. Со здоровьем у него было неладно. Музей закрыли, его отправили на пенсию. Это его подкосило.

— Жалко, — сочувственно сказала Даша.

У Марианны внутри тоже все сжималось от жалости — к Дашиному отцу. Ну и путь он прошел! Ну и жизнь у него была! Она увидела лишь крохотный ее кусочек — секунду летнего вечера двадцать три года назад. Но этот кадр рассказал ей о многом. И что еще было за ним? Какая история? Ей очень хотелось узнать о жизни Петра Аркадьевича больше. Но она видела, что он не желает говорить об этом в присутствии Даши. Потому что он перевел разговор на другое:

— Давай покажу тебе, что в этих шкафах. В прошлый раз, когда ты сюда заглядывала, тебе было не особо интересно. А сейчас хочешь посмотреть?

— Там у тебя вроде документы какие-то…

— Не только.

— Покажи, теперь мне интересно!

Марианна улыбнулась. Как здорово все складывается с Дашей! С отцом она теперь разговаривала иначе. По-свойски, без скованности, как и должна говорить дочь с отцом.

Они подошли к шкафу у правой стены. Шкаф тоже был старомодный, советской эпохи. В родной поселковой школе Марианны такой стоял в подсобке в кабинете физики — учителю было жалко его выбрасывать, и он хранил в нем ученические тетради за многие годы.

— Здесь моя коллекция, — сказал Петр Аркадьевич, как будто извиняясь, и вытащил толстый кожаный альбом. Альбом пах старой бумагой, но на нем не было ни пылинки, как и повсюду в кабинете. Это же Петр Аркадьевич! В его мире нет места беспорядку.

— Тут тоже фотографии? — спросила Даша.

— Нет. Моя коллекция марок, — признался Аракчеев деревянным голосом. Марианна была готова поклясться, что он изнывает от неловкости!

Он перевернул тяжелую обложку, и внутри действительно были бумажные квадратики с зубчатыми краями. Одни серые, невзрачные. Другие яркие, как конфетти. Аракчеев переворачивал крепкие картонные листы. Мелькали портреты лидеров, ракеты, аэропланы, породистые лошади, даты и юбилеи…

Марианна мысленно улыбалась до ушей. С ума сойти, Петр Аркадьевич коллекционирует марки! Она знала, когда ее мама и тетя Зоя были девчонками, многие школьники имели такое увлечение. Сейчас люди собирают совсем другое — плакаты, игровую атрибутику, разную прочую чепуху…

А вот марки — это не чепуха. В собирании марок есть что-то солидное, благородное и… умилительное. Жаль, Даша этого не поймет!

Однако Даша ее удивила.

— Ничего себе! — уважительно восхитилась Даша. — Крутотень! Один мальчик в школе в Москве собирал наклейки с футболистами, а другой японские комиксы. Ты, значит, тоже увлекаешься!

Марианна посмотрела на нее с признательностью. Петр Аркадьевич тоже несколько расслабился. Уголки его губ тронула улыбка. Наверное, он боялся, что дочь будет над ним смеяться. Но она была действительно впечатлена.

— Надо бы и мне что-нибудь начать собирать, — призадумалась Даша. — И рассказывать об этом на канале в ютубе.

— У тебя уже есть коллекция, — отозвалась Марианна. — ты собираешь кукол из любимого мультфильма и все про них знаешь. Петр Аркадьевич, пусть она вам тоже свою коллекцию покажет! Сделает презентацию…

— Хорошо, — серьезно кивнул Петр Аркадьевич. — Даша, не трогай, пожалуйста, эту марку! Руками ее брать нельзя. Для этого есть пинцет. Она редкая.

— Это дорогие экземпляры? Вы вкладываете в них средства? — догадалась Марианна.

— Нет, дорогих всего парочка. Вот эта… с дирижаблем, тридцать первого года выпуска, — он показал на блеклую голубую марку. — И вот эта, выпущенная к юбилею Полтавской битвы. Но они вовсе не стоят целое состояние, как можно подумать, — он сухо улыбнулся. — За каждую на аукционе дают около десяти тысяч долларов.

Ага, совсем мелочи. Копейки, можно сказать!

— Большинство этих марок не имеют большой ценности. Я храню их по иной причине. Марки собирал Людвиг Александрович. Говорил, что это занятие развивает аккуратность, самодисциплину и привычку к порядку. Мне эти кусочки бумаги казались… кадрами жизни, которой я не знал. Когда Людвиг Александрович уезжал, он продал свою коллекцию одному филателисту за бесценок. Потом, когда я вернулся сюда много лет спустя, я выкупил его альбомы и стал их пополнять. Это еще одна память о нем.

— Понимаю, — потрясенно сказала Марианна.

— А в тех шкафах — другие воспоминания. То, что осталось от музея. Документация, исторические письма, книги, которые здесь выставлялись. Что-то было обнаружено в подвале во время ремонта. А что-то пришлось тоже выкупать у коллекционеров. В девяностые музеи умирали и втихую распродавали государственное имущество частникам. Некоторые вещи я вернул. Часы в библиотеке. Стулья в малой столовой. Инкрустированный столик на веранде. Все это было частью экспозиции музея, которого больше нет.

— А это что? Тоже музейное? — Даша схватила фарфоровую фигурку грудастой крестьянской девушки в синем платочке с позолотой, которая стояла на каминной доске.

— Осторожно! Не разбей. Эта вещь тоже недешевая. Мейсенский фарфор, девятнадцатый век.

— На горничную Олечку похожа, — с отвращением заметила Даша и поставила фигурку на место.

— Камин вы тут не разжигаете? У вас холодно, — заметила Марианна, потирая руки. Она никак не могла отойти от изумления. Петр Аркадьевич открылся ей в совершенно новом свете. Требовалось время, чтобы переварить эту информацию. И свыкнуться с тем чувством, которое она теперь испытывала, когда находилась с ним рядом. Ее бросало то в жар, то в холод, а ее сердце попеременно сжималось то от жалости, то от восторга.

— Он не рабочий. Камин мы разжигаем только в гостиной, и то нечасто. Ну что, теперь чай пить?

Даша с подвыванием зевнула.

— Глаза слипаются, — пожаловалась она. — Я, наверное, баиньки. Марианна Георгиевна, как здорово, что вы теперь с нами живете! Классно день провели, правда?

— Правда, — подтвердила Марианна.

Они вышли из кабинета. Петр Аркадьевич тщательно запер его на замок. Даша пожелала отцу спокойной ночи и пошла к себе. Лицо у нее было довольное и веселое.

— Марианна Георгиевна, вы тоже устали и собираетесь спать? — обратился к ней Петр Аркадьевич и посмотрел на нее в упор. — Может, продолжим приятный вечер? Посидим в гостиной, поговорим? Я разожгу камин, как вы хотели. Что-нибудь выпьем. Если вам не нравится виски, найду для вас что-то другое, на ваш вкус.

«Да он же приглашает меня на свидание! В собственной гостиной», поняла Марианна и смутилась. И после секундной паузы ответила:

— С удовольствием, Петр Аркадьевич.

26