Аничков дворец. Резиденция наследников престола. Вторая половина XVIII – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора
Шрифт:
К началу декабря Николай Павлович и Александра Федоровна фактически переехали на жительство в Зимний дворец, бывая у себя в Аничковом только наездами. Так, в воскресенье 6 декабря 1825 г. Александра Федоровна писала: «Сейчас 7 часов; мы вернулись из нашего дома, где мы спали в течение получаса в моем милом кабинете на старом…[неразб.]. Отдых Николая был, однако, скоро прерван. В дальнейшем это будет повторяться все чаще и чаще» [170] .
12 декабря 1825 г. великая княгиня Александра Федоровна впервые ощутила себя императрицей. Она писала в дневнике: «Итак, впервые пишу в этом дневнике как императрица. Мой Николай возвратился и стал передо мною на колени, чтобы первым приветствовать меня как императрицу. Константин не хочет дать манифеста и остается при старом решении, так что манифест должен быть дан Николаем» [171] . В этот день после обеда императорская чета нашла несколько минут, чтобы
170
Там же.
171
Там же.
Днем 13 декабря императорская чета вновь сумела заехать в Аничков дворец, для того чтобы повидать детей и пообедать с ними. Ночевали супруги одни, уже в Зимнем дворце, и там, ночью, когда императрица осталась одна, она «плакала в своем маленьком кабинете, ко мне вошел Николай, стал на колени, молился Богу и заклинал меня обещать ему мужественно перенести все, что может еще произойти. „Неизвестно, что ожидает нас. Обещай мне проявить мужество, и если придется умереть, – умереть с честью“» [172] . Они прекрасно осознавали, что угроза насильственной смерти вполне реальна, что прежняя жизнь закончилась, но не знали, что их ждет на следующий день…
172
Из дневника императрицы Александры Федоровны (27 ноября 1825-13 (25) июля 1826).
14 декабря 1825 г. Николай I отправил своего адъютанта А.А. Кавелина в Аничков для того, чтобы немедленно перевезти детей в Зимний дворец. Великая княгиня Ольга Николаевна, вспоминала: «14 декабря мы покинули Аничков дворец, чтобы переехать в Зимний, входы которого можно было лучше защищать в случае опасности. Я вспоминаю, что в тот день мы остались без еды, вспоминаю озадаченные лица людей, празднично одетых, наполнявших коридоры, Бабушку с сильно покрасневшими щеками» [173] .
173
Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны 1825–1846. Электронная версия.
Примечательно, что сначала из Аничкова в Зимний дворец перевезли трех дочерей царя, проверяя безопасность маршрута. Только после этого в императорскую резиденцию, отдельно, в простой наемной карете, перевезли наследника – великого князя Александра Николаевича и его воспитателя К.К. Мердера. Этот шаг с наемной каретой должен был защитить наследника от возможного покушения. Подчеркну, что эти меры безопасности были совершенно оправданны, поскольку в ходе следствия над декабристами выяснилось их твердое намерение ликвидировать в ходе переворота всю императорскую семью, списав это на неизбежные «эксцессы исполнителей».
Добавлю, что в ходе противостояния на Сенатской площади Николай I думал и о семье. Поэтому он отправил в Зимний дворец своего адъютанта, друга с детских лет, В.Ф. Адлерберга, чтобы он подготовил выезд членов императорской семьи в Царское Село, в случае негативного развития ситуации.
Так 14 декабря 1825 г. закончилась жизнь семьи великого князя Николая Павловича в Аничковом дворце и началась жизнь семьи императора Николая I в Зимнем дворце. При этом с 1825 г. Аничков дворец официально стал именоваться «Собственным Его Императорского Величества Дворцом».
В последующие годы семья Николая I время от времени жила в Аничковом дворце, куда переезжала из Царскосельского Александровского дворца в октябре-ноябре, возвращаясь в Зимний дворец к Николину дню – 6 декабря – тезоименитству Николая I, начиная сезон больших зимних балов. Ольга Николаевна вспоминала, что: «Осенью мы жили в Аничковом, там мои Родители находили снова тихий покой своей молодости, который они так любили, вне всякого этикета. Часто, после утомительных дней приемов и маскарадов, они уезжали туда, чтобы быть вдвоем. Страстную Неделю они проводили всегда в Аничковом. Там и мы все готовились к исповеди и Причастию».
Мемуаристы оставили воспоминания о пребывании семьи Николая I в Аничковом дворце после 1826 г. Например, Долли Филькельмон записала в дневнике 10 ноября 1833 г.: «Позавчера была в Аничковом дворце в будуаре Императрицы. Я оставалась у нее долго, и мне просто не верилось, что предо мной Государыня, я постоянно поддавалась соблазну видеть в этом очаровательном создании только добрую, милую и обычную смертную женщину!» [174] . Этот порядок переездов из резиденции в резиденцию поддерживался вплоть до декабря 1837 г., т. е. до пожара, в котором Зимний дворец погиб, а семья Николая I на два года вернулась в свой Аничков дворец.
174
Долли Филькгльмон. Дневник. 1829–1837. Весь пушкинский Петербург. М., 2009. С. 295.
Хронология
этой трагедии, когда погиб «старик», как назвал Зимний дворец император, восстанавливается по записям камер-фурьерского журнала [175] : «9 декабря 1837 г. семья выехала из Москвы по санному пути. 12 декабря в домовой церкви Царскосельского Екатерининского дворца слушали панихиду по Александру I». 14 декабря состоялся высочайший выход в Малую церковь Зимнего дворца «к слушанию молебна с коленопреклонением за прекращение бунта бывшего 14 декабря 1825 г.». В пятницу 17 декабря в 19.35 «выезд имел в Большой каменный театр, в ложе при представлении российскими актерами пьесы. В продолжении оной Государя Императора известили через дежурного флигель-адъютанта Лужина, что в Зимнем Дворце Фельдмаршальское зало начало 25 минут 9 часа гореть, по каковому случаю Его Величество прибыл из театра в 9 часов во Дворец и проходил к обозрению пожара» [176] .175
РГИА. Ф. 516. Оп. 1 (120/2322). Д. 138. Журнал камер-фурьерский. Декабрь 1837 г. О пожаре см.: Зимин И.В. Зимний дворец. Люди и стены. История императорской резиденции. 1762–1917 гг. M.-СПб., 2012; Зимин И.В. Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги. М.-СП6., 2014.
176
РГИА. Ф. 516. Оп. 1 (120/2322). Д. 138. Л. 16. Журнал камер-фурьер-ский. Декабрь 1837 г.
Пожар в Зимнем дворце. Худ. К.-Ж. Верне. 1838 г.
После начала пожара из Зимнего в Аничков вывезли семью императора. В камер-фурьерском журнале указано, что императрица Александра Федоровна «с великою княжною Мариею Николаевной отсутствовала из Зимнего Дворца в карете в Собственный, куда приехала в час пополуночи. А перед тем в разное время прибыли из Зимнего Дворца в Собственный Их Высочества великие князья Константин Николаевич, Николай Николаевич и Михаил Николаевич, великие княжны Ольга Николаевна и Александра Николаевна. Его Величество по обозрении в Зимнем Дворце пожара, изволил приехать в Собственный дворец в санях с государем наследником 30 минут 2 часа пополуночи».
После того как семья Николая I поздно ночью собралась в Аничковом дворце, никто не спал, и «За вечерним столом Их Величества кушали на своих половинах».
На следующий день, в субботу 18 декабря, уже в 7.30 Николай I «выезд имел один в санях к Зимнему Дворцу для обозрения в оном пожара и потом прибыл обратно в Собственный дворец». В 10 часов утра «в Собственный дворец изволила в карете прибыть Ея Высочество великая княгиня Елена Павловна». В 11.40 «утра Его Величество с Государем Наследником выезд имел вторично в санях к обозрению пожара в Зимнем Дворце и после того приехал обратно в Собственный дворец 55 мин 1 часа пополудни». Поздно вечером (21.30–22.05) Николай I еще раз съездил «к Зимнему Дворцу для обозрения не погасшего в оном пожара»
Так как Зимний дворец выгорел до обугленных стен, семья обустраивалась в Аничковом дворце надолго. В этот день Николай I в своем кабинете Аничкова дворца принимал доклады силовиков: военного министра А.И. Чернышова; начальника III Отделения СЕИВК А.Х. Бенкендорфа; военного генерал-губернатора графа П.К. Эссена и коменданта Петропавловской крепости П.П. Мартынова. Обедали в этот день Николай и Александра в Кабинете императрицы.
Об этих же события довольно подробно пишет дочь Николая I – великая княгиня Ольга Николаевна в своих воспоминаниях, названных ей «Сон юности…»: «В половине десятого, когда мы как раз собирались ложиться спать, Папа неожиданно появился у нас с каской на голове и с саблей, вынутой из ножен. „Одевайтесь скорей, вы едете в Аничков“, – сказал он поспешно. В то же время взволнованный камер-лакей застучал в дверь и закричал: „Горит!.. Горит!..“ Мы раздвинули портьеры и увидели, что как раз против нас клубы дыма и пламени вырываются из Петровского зала… С собою я захватила фарфоровую собаку, которую спрятала в шубу, и бросилась на улицу. Там меня впихнули в сани вместе с маленькими братьями, и мы понеслись в Аничков. Нас устроили там наспех, где придется. О том, чтобы спать, не могло быть и речи… Когда я поднялась утром в Аничковом наверх к Мэри, она сидела за кофе, перед ней в вазе, как обычно, благоухал ее воскресный букет: белая камелия, несколько ландышей и вереск. Россети, бывший камер-паж, теперь офицер Преображенского полка, принес эти цветы вместе с лорнеткой, бриллиантовыми брошками и другими мелочами, которые лежали на подзеркальнике ее туалетной. Он знал все ее привычки и трогательно позаботился о том, чтобы все было на месте при ее пробуждении. Папа всю ночь пробыл на пожаре. Утром нам сказали, что сгорел весь дворец. В обеденное время мы поехали туда и увидели, что огонь вырывается вдоль крыши, как раз над комнатами Папа. Окна лопнули, и посреди пламени виден был темный силуэт статуи Мама, единственной вещи, которую не смогли спасти, так как она придерживалась железной скобой, замурованной в стене».