Анкор-ученик

– Согласен, учитель. Но разве посвященные жрецы Кума не могли бы вправду дематериализоваться оттуда, а потом материализоваться вновь в своих физических телах – уже там, где необходимо? Так можно было бы избежать опасности, которую таят все эти потайные ходы.

– Как мы все-таки любим преувеличивать! Милый Анкор, не думаешь ли ты, что, став Посвященным, получишь особые преимущества и будешь полноправным хозяином всех универсальных законов?

– Примерно так я и думал…

– Нет, Маленькая Змея! Рядом с муравьем бабочка выглядит большой, но для нас она остается маленьким и хрупким существом! Великий Посвященный может показаться тебе почти божеством, но, однако же, это человек, человек со всеми своими ограничениями. Он мудр не потому, что принуждает законы Природы служить собственным интересам, напротив: он знает эти законы, подчиняется им, но никогда с ними не шутит! Что бы ни случилось, ты должен искать самые простые решения: если кто-то, будь то мудрец или обычный человек, исчез среди скал – я не отрицаю, он мог дематериализоваться, но, скорее всего, он просто воспользовался каким-нибудь тайным ходом! Наши жрецы способны испаряться в воздухе, но обычный способ, к которому они прибегают, в тысячу раз вернее и проще.

Минуло несколько холодных, туманных дней. Все это время лодка Анкора лежала на песчаном берегу, разглаженном волнами.

Наконец засияло солнце, и его лучи развеяли морской туман, подобно тому как Солнце Мудрости разгоняет тучи в душе человека. Анкор попросил у учителя разрешения несколько дней не посещать занятия в Малом Храме – он очень хотел выйти на лодке в море, чтобы спокойно поразмышлять. Жрец согласился и, дав несколько полезных советов любимому ученику, попрощался с ним. Он долго наблюдал с высокой башни Храма, как парус лодки Анкора превращается в маленький белый треугольник.

Трое юношей словно оказались в раю: чем дальше уходили они от суши, тем явственнее чувствовали силу и покровительство матери-Природы. Целый день легкий бриз оживлял их кровь, а ночью, когда они легли спать, далекие звезды учили их таинству полета.

На рассвете следующего дня возбужденный Онишке обратился к Анкору:

– Смотри, благородный Анкор, смотри! Мы бросили якорь рядом с рифами, за которыми начинается океан.

– Ты прав, за рифами волны намного больше.

– Почему бы нам не поплыть дальше, за эти скалы, Анкор?

– Давай, Анкор! Пусть наша лодка пройдет боевое крещение в волнах, рождающихся прямо у горизонта! – стал просить и Фоарон.

– Нельзя, братья, учитель не советовал заходить за рифы. Там полно пиратских кораблей.

Однако юноши, добрые, но импульсивные, идущие на поводу чувств и желаний – того, что хочется, в ущерб тому, что необходимо, – так умоляли Анкора, что он не устоял. Не видя вблизи никакой опасности, он согласился выйти в открытое море, за рифы. Ученики Анкора стали бурно выражать свою радость, да и его самого переполняло счастье, когда лодка скользнула в канал, скрытый между двумя островками; это был единственный путь в открытое море для любого судна размером больше шлюпки. Высокие волны вздымали то нос, то корму великолепной лодки Анкора, а горы морской пены легко таяли, когда судно разрезало их. От порывов могучего ветра трещала мачта и туго натягивались канаты. Анкор забыл об опасности, он стоял на носу лодки и жадно вдыхал воздух свободы. Его ученики были в упоении от нового приключения, слегка похожего на детскую игру.

Анкор уже хотел повернуть лодку к югу, чтобы вернуться в бухту, но тут на горизонте обозначился маленький островок, который сразу же привлек внимание молодых людей, маня их, подобно самой обольстительной из сирен.

– Пожалуйста, – взмолился Онишке, – позволь нам осмотреть этот остров – там так красиво! Вдруг мы найдем остатки кораблекрушения или пещеру, которая ведет в заброшенные крипты!

– Хорошо, поплыли! – охотно согласился Анкор.

Вскоре обозначились очертания острова, и уже можно было различить, что там, на берегу. Остров оказался крупнее, чем казалось издалека, поскольку был вытянут почти перпендикулярно линии берега. Скалистая гряда и шесть ее вершин поднимались почти на сто метров над водой.

– Прежде чем пристать к берегу, давайте обогнем остров, это займет не больше получаса, – сказал Анкор.

Они поплыли вдоль острова, пока не достигли его дальней оконечности. Анкор был уже готов причалить, когда услышал тревожный возглас Фоарона, несшего вахту на носу:

– Корабль!

Вскочив на ноги, Анкор и Онишке увидели, как вдоль обрывистого скалистого берега к ним стремительно приближалось черное судно – боевой корабль с двумя мачтами и более чем пятьюдесятью веслами.

– Скорее, к проливу! Развернуть парус! – скомандовал Анкор.

Сомнений не оставалось: корабль их преследовал; на берегу, среди камней, юноши увидели нескольких солдат, которые криками подстегивали своих товарищей. С ужасом Анкор различил изображение кроваво-красного морского дракона на черном парусе.

– Это пираты с Юга… – прошептал он, но недостаточно тихо, и его услышали юные ученики.

– Пираты с Юга! – воскликнули они в ужасе.

– И ветер слабеет… – заметил Онишке.

Ветер действительно стихал, но несмотря на это лодка двигалась очень быстро, и ее преследователям пришлось поднять все паруса и налечь на весла, чтобы не увеличить расстояние – метров в пятьдесят, – отделявшее их от беглецов.

Но вскоре ветер совсем стих, и крепкие рабы – гребцы вражеского судна – быстро уменьшили дистанцию. До рифов оставалось еще около трех миль, когда первые вражеские стрелы упали в воду совсем рядом с кормой лодки Анкора.

Анкор приказал юношам лечь на палубу и хотел занять самый опасный пост – кормчего, но товарищи не дали ему покинуть нос лодки. Сотни пиратских глоток издали торжествующий вопль, когда Фоарон, крепко державший рулевое весло, упал ничком: его горло пронзила стрела. Лодка тут же сбилась с курса и очутилась в опасной близости от скал. Анкор и Онишке вскочили на ноги. Пытаясь добраться до кормы, Онишке нечаянно сбил с ног Анкора, но так и не смог достичь цели: его бок пронзила стрела. Когда вторая стрела попала ему прямо в середину спины, он перевернулся в воздухе и упал за борт.

Анкору удалось подняться, но страшный толчок выбросил его прямо в море: лодка налетела правым бортом на риф и стала быстро тонуть. Захлебываясь в морской пене, почти потеряв сознание от удара о воду, юный ученик Саримара едва начал приходить в себя и осознавать случившееся, как чьи-то грубые сильные руки вырвали его из воды и швырнули на палубу пиратского корабля.

– Ты кто? – спросил человек лет тридцати с бронзовым отливом кожи, по всей видимости главарь. Он был одет в некое подобие длинной рубахи из черной кожи, на груди красовался маленький бронзовый амулет.

Анкор не сказал ни слова; он прекрасно понимал, что такое поведение погубит его, но обет молчания все еще не позволял ему отвечать на вопросы.

– Я тебя спрашиваю, кто ты, жалкий пес! Говори, или я зарежу тебя! – пират в бешенстве схватился за рукоятку короткого широкого меча, висевшего у него на поясе.

В ответ он получил ледяной, полный презрения взгляд. Главарь готов был уже исполнить угрозу, но его руку удержал другой человек, одетый в красно-зеленую тунику, – видимо, капитан судна.

– Оставь его, Мопа! Это, верно, один из учеников, соблюдающий обет молчания… Ты ни за что не разговоришь его. Я хочу, чтобы он остался в живых: его можно продать в ближайшем порту или потребовать за него выкуп в Куме, если хитрые жрецы будут готовы заплатить за жизнь парня чем-то более ощутимым, нежели красивые слова! Уведи его вместе с остальными пленниками, но не нагружай тяжелой работой – а вдруг он действительно дорого стоит?

Главарь, которого звали Мопа, дождался, пока капитан ушел, и, рассвирепев от насмешек матросов, бросил Анкора на палубу, уселся ему на грудь и стал мазать дегтем его лицо.