Аномальная зона

6

Студейкин произвёл на Эдуарда Аркадьевича самое благоприятное впечатление. Держался с хозяином зек-новичок скромно, но не пугливо, – с достоинством. Сверлил вопросительно его линзами круглых очков, одёргивая белый медицинский халат под полосатым ватником. Представился вольнодумно:

– Здравствуйте, гражданин начальник. Заключённый Щ-561. Чем, извините, обязан?

Марципанова, уже привыкшего к чинопочитанию, это слегка покоробило. Однако он быстро нашёлся, улыбнулся приветливо:

– А мы ведь разобрались, Александр Яковлевич, с вашим делом.

– Наконец-то! – вздохнул с облегчением Студейкин. И тут же продемонстрировал свой норов, забывшись: – Могли бы и раньше одуматься! Я трижды посылал жалобу на имя начальника лагеря, дважды писал прокурору! И без ответа. Между тем здесь, да будет вам известно, творится чёрт знает что! Людей хватают, сажают без суда и следствия, бьют, приговаривают к каким-то немыслимым срокам… Фашизм какой-то!

– Ты, мразь, говори, да не заговаривайся! – побелев от гнева, прикрикнул Клямкин.

– Да полноте вам, Кузьма Клавдиевич, полноте, – миролюбиво попенял ему Эдуард Аркадьевич. – Гражданин Студейкин имеет право высказать своё мнение. Его возмущение понять, в общем-то, можно… И мы с вами, товарищ замполит, должны прислушиваться к голосу трудовой интеллигенции… Помните? Я, может быть, и не разделяю вашу точку зрения, но готов жизнь отдать за то, чтобы вы смогли её высказать… – с чувством продекламировал он.

– Цитата из Сталина? – с уважением уточнил замполит.

– Ленина, – не рискнув вкладывать в уста Иосифа Виссарионыча столь кощунственный пассаж, отмахнулся бывший правозащитник. – Как, кстати, проходит наш научный эксперимент? – обратился он участливо к Александру Яковлевичу.

Студейкин обиженно вскинул подбородок:

– Как и всё у нас в России: грубо говоря – через задницу! На том допотопном оборудовании, на котором работают здесь учёные, вообще удивительно, что мы кое-чего достигли. Центрифуга вместо пятисот оборотов в минуту даёт от силы четыреста, – начал он загибать пальцы, – анализатор форменных элементов крови вообще вышел из строя. В лаборатории один компьютер на всех, да и тот не подключен к Интернету. Микроскоп дышит на ладан…

– Сдаюсь! – смеясь, поднял обе руки Марципанов. А потом, став серьёзным, нахмурился, обозначив между бровями глубокую складку. – Задолжали, крепко мы задолжали нашей науке, Кузьма Клавдиевич, – и посмотрел с укоризной на замполита.

– А с ошибкой-то в отношении меня как? – нажимал Студейкин. – Освободите когда?

Эдуард Аркадьевич поморщился озабоченно:

– С этим не так просто. Суд, хотя вы этот факт и отрицаете, всё-таки был, и приговор вынесен по закону…

– Какому закону?! – опять вспылил журналист. – Вашему?

– По закону Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, который действует на данной территории, – разъяснил Марципанов. – Как и почему так исторически сложилось – отдельный вопрос. Давайте не будем пока дискутировать по этому поводу. Нравится такое положение лично нам с вами, нет – но это свершившийся факт.

– Да отменены все эти законы к чёртовой матери с падением советской власти! – взвился Александр Яковлевич.

– Ну почему все? – поднял брови Эдуард Аркадьевич. – Известны… э-э… прецеденты. Крым, например, оставили в составе Украины, хотя ни Хрущёва, ни КПСС, генеральным секретарём которой он был, уже давно нет. Так что это вопрос весьма спорный с правовой точки зрения… Да я сейчас не о том, – заметив, что Студейкин собирается вновь ввязаться в полемику, предвосхитил его Марципанов. – Сидеть вам недолго осталось. Это я обещаю. Другой вопрос – как сидеть. Скучно, рутинно или… весело?

– Весело? – моргнул растерянно журналист. – Вы считаете, что в тюрьме может быть…. весело?

– А почему нет? – в свою очередь изумился Эдуард Аркадьевич. – В вашем личном деле я вычитал, что вы не только журналист, уфолог и криптозоолог, исследователь непознанного, но и талантливый бард, председатель краевого клуба авторской песни…

– Ну уж… – зарделся, потупив смущённо взгляд, Александр Яковлевич.

– Я даже кое-что помню из вашего, – обрадовавшись, что нащупал слабую струнку в душе собеседника, развивал успех Марципанов. – Вот эту: в небе самолётик, а внутри пилотик над тайгой летит… И ещё…. Что-то там про звездопад… А-а-а… Звёзды сыпятся, как листья, прямо в тихий лунный сад… э-э… мнэ-э… Я ни в чём перед тобой не виноват, ла-ла-ла… Здорово!

Студейкин, глядя в потолок, теребил смущённо в руках полосатую кепку. Клямкин хмурился, не слишком понимая, о чём идёт речь, и куда клонит начальник лагеря.

– А потому вам, Александр Яковлевич, и карты в руки. Туристические, – продолжил обольщать барда Эдуард Аркадьевич. – Вы наверняка обращали внимание на то, какие песни здесь заключённые в бараках поют? «Гоп со смыком», «Мурка», «Сорок лет я не женился, пальцы веером носил»… Ужас! Безвкусица! А ведь как говорил Владимир Ильич Ленин, – обернулся к замполиту капитан Марципанов, – важнейшим из искусств для нас является песня!

Не смевший возражать вождю мирового пролетариата, Клямкин замороченно кивнул.

– Это он про кино так говорил! – не преминул дерзко поправить начальство Студейкин.

– Да, вначале про кино, – стал выкручиваться из неприятной ситуации Эдуард Аркадьевич. – А потом и про песни!

– И где это вы такое высказывание прочли? – прищурился обличающе журналист.

– В шестьдесят пятом томе… или шестьдесят шестом…

– У него полное собрание сочинение – пятьдесят пять томов, – язвительно заметил Студейкин.

– Это вы про старые собрания сочинений Ленина говорите, – полыхая внутри себя от ярости на уфолога-правдолюба, вынужден был оправдываться Марципанов. – А есть новое издание, самое полное… – А сам подумал: «Вот сволочь, достал своим Лениным! Таких гадов и впрямь надо в лагерях гноить» И вслух: – Впрочем, это не важно. Важно, что народ наш должен петь не блатной шансон, а прекрасные чистые песни. Помните, как у Окуджавы? «Возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке!»

– А вот это противоречит принципу разобщения спецконтингента… – скрипучим голосом вставил вдруг Клямкин.

Эдуард Аркадьевич заиграл желваками. Он поднялся во весь рост и пророкотал хорошо поставленным командирским голосом:

– Отставить р-разговоры!

Замполита как ветром сдуло со стула. Он вытянулся по стойке смирно. Студейкин тоже застыл с раскрытым было ртом.

– Слушай приказ! – грохнул кулаком по столу Марципанов. – Немедленно приступить к созданию лагерной художественной самодеятельности. Руководитель – осужденный Студейкин. Замполиту подполковнику Клямкину выделить помещение для репетиций, обеспечить музыкальными инструментами спецконтингент. Предложения по репертуару представить мне в письменном виде завтра. Первый концерт – через неделю. Ясно?