Антидева

– Помимо плотских радостей и сексуальных ценностей, есть и другие.

– Да кто тут говорит о плоти! Я говорю о душе, которая расцветает в условиях свободы, а не от наркотика ваших молитв.

– И что – эта душа не видит иного смысла в жизни, помимо служения Эросу?

– Я говорю о том, что люди, не признающие Эроса, не узнают иного смысла жизни. Люди, не оценившие чудеса плоти, не оценят и дух.

– Эммануэль, вы говорите как пророк, наставляющий меня на путь истинный. Если бы я только могла поверить в вашу правду, может, мне бы и захотелось следовать вашей дорогой.

– Так посмотрите же на меня! Я что – похожа на воплощение зла? Я похожа на беса? Взгляните на мое тело: на нем есть знаки проклятия?

Одним движением руки Эммануэль срывает с себя свитер и демонстрирует свои груди художнице, та улыбается:

– Говорят «дьявольски красива», но я не верю в это выражение. По-моему, красота всегда от Бога.

– И снова вы ошибаетесь, – констатирует Эммануэль. – Красота – заслуга человека.

Анна Мария молча любуется Эммануэль. Потом как бы нехотя поднимается, собирает кисточки и закрывает тюбики.

– Все? – с надеждой спрашивает Эммануэль.

– На сегодня все. Завтра посмотрим, можно ли продолжить.

Эммануэль вскакивает с дивана, наклоняется, чтобы рассмотреть полотно, гримасничает:

– Ни на что не похоже, – подытоживает она. – Это не портрет.

* * *

В это воскресенье после обеда Жан отвез жену и Кристофера на скачки. Эммануэль разглядывает публику, никого не узнает. Ею, как всегда, любуются, но косо никто не смотрит, и ни одна ухмылка не выдает слухов о скандальной ночи. Эммануэль делает из этого вывод, что завсегдатаи ипподрома в Малигате не были.

Тем сильнее Эммануэль удивляется при виде Арианы в компании двух незнакомцев неопределенного возраста.

– Я сопровождаю дипломатов, – говорит графиня. – А ты тут что делаешь?

– Жан учит меня выигрывать.

– И ты выигрываешь?

– Постоянно.

– Ничего себе!

Они смеются. Включается громкоговоритель, и чей-то неприятный голос делает объявление. Эммануэль грациозно поворачивается на каблуках, чтобы лучше слышать, при этом ее верхняя юбка слегка взлетает, приоткрывая нижнюю, а также прекрасные линии бедер, и мягко опадает.

– Неплохо! – восклицает Ариана. – Взгляни на Кристофера. Что у него с лицом?

– У него такое лицо, потому что он меня любит.

– А ты его?

– Он милашка.

– И хорош в постели?

– Потом скажу.

Она меняет тему:

– Я получила письмо от Мари-Анн.

– Ну и что у нее происходит?

– Пишет про море, про ветер, про песок, про то, как ветер гонит волны и волны оставляют следы на песке… У нее поэтическое настроение.

– Это о чем-то говорит.

– И подпись: Преподобная Святая Мать Мария де Сент-Оргазм, Настоятельница монастыря Нотр-Дам де ла Мастюрбасьон.

– Ах, ну тогда все в порядке.

– Еще написала, что к ней приезжала Би.

– Да? И все?

– Кстати, – вдруг спрашивает Эммануэль. – Тебе известно ее настоящее имя?

– О ком ты?

– О Би! Не делай вид, что ничего не понимаешь.

– Ах, о Би! Ее зовут Абигейл. Абигейл Арно.

– Арно? Ты издеваешься? Как пишется?

– Так же, как по-французски: a-r-n-a-u-l-t.

– Слушай! Это невозможно…

Эммануэль растерялась. Ариана удивляется:

– В чем дело?

– Но это же моя фамилия! Моя девичья фамилия. Фамилия моей семьи…

– И что тут странного? И американский дядюшка у тебя, конечно, есть.

– Это абсурд.

– Правда? Тогда я скажу тебе правду: Би не существует. Ты ее выдумала.

Эммануэль вытирает со лба пот.

– Я уже давно это предполагаю. То и дело задаю себе этот вопрос. Не плод ли она моего воображения?

Затем, помолчав:

– А ее брат – тоже плод воображения?

– Не для меня, – живо отвечает Ариана. – Во всяком случае, не после Малигата. До Малигата я, признаться, считала его призраком.

– Той ночью он занимался с тобой любовью?

– Божественно.

– Со мной тоже.

– Правда? Браво! Нам повезло.

– До такой степени? – подтрунивает Эммануэль.

– Я хочу сказать, что обычно он интересуется лишь своей сестрой.

– Своей сестрой?

– Да, вспомни – твоей Би!

– Но… почему? Он так ее любит?

– До безумия.

Эммануэль колеблется:

– Он… Думаешь… ты считаешь, что она… его любовница?

– Что за вопрос! Ты не знала? Они этого и не скрывают. Михаэль и Абигейл, Абигейл и Михаэль… Они как Дафнис и Хлоя, Клеопатра и ее братья. Она тебе что, не рассказывала?

Эммануэль уклоняется от ответа, задевающего ее самолюбие. Она лишь повторяет:

– Они любовники.

– Это противоречит твоим принципам?

– Нет, нет…

– Вспомни о том, что говорил эксперт: инцест расширяет круг семейных связей и заставляет граждан любить свою родину сильнее.

Эммануэль, внезапно развеселившись, улыбается:

– С этими чистокровными лошадьми возни еще часа на два, тебе правда интересны скачки? – спрашивает она у Арианы.

– Нет.

– Тогда лучше сделай ставку на мужчин.

– Ты права. До скорого.

Эммануэль присоединяется к мужу.

– Ты позволишь мне пойти прогуляться? Я вернусь до окончания скачек.

– Конечно. Если что – ищи нас в баре.

Эммануэль проходит по зданию клуба, которое отделяет стадион от теннисных кортов, кортов для игры в сквош и бассейна. Наверное, страсть к приключениям написана на ее лице, поскольку мужское внимание становится все более пристальным. А может, дело в том, что она идет против света, и под платьем из чесучи, благодаря лучам сентябрьского солнца, вырисовываются прекрасные формы.

Эммануэль, впрочем, находит платье чересчур целомудренным. Спереди платье на пуговицах. Правда, сверху несколько штук расстегнуты, чтобы желающие могли полюбоваться вырезом. Эммануэль ступает, приподнимая подол. Зрители останавливаются, чтобы убедиться – перед ними не мираж, они действительно только что созерцали черный треугольник лобка… Эммануэль медленно расстегивает пуговицы, начиная с нижней и вплоть до той, что расположена над самым лобком. Теперь полы платья развеваются, открывая упругие бедра. Проказница и сама с удовольствием наблюдает за тем, как из-под шелка выглядывает золотистая атласная кожа. «Как прекрасны мои ноги! – радуется Эммануэль про себя. – И грудь тоже. Вообще мое тело прекрасно. Хочу заняться любовью немедленно».