Антидева

На секунду Марио становится высокомерным.

– Надеюсь, когда я говорю с вами о фаллосе и мозге, вы отдаете себе отчет о роли одного и другого и не путаете искусство эротики с обыкновенным сексуальным аппетитом. Большинство людей растрачивают сексуальную энергию даром: ученая обезьяна – и та бы лучше справилась. Эротизм – это прежде всего форма мышления, которая делает чувства достойными человека. Не обманывайтесь: истинное лицо эротизма не лицо сладострастия, а лицо любви.

Вдруг интонация Марио становится надрывной:

– Вы считаете меня бессердечным маньяком? Я так кричу, потому что страдаю за род людской! Люди должны быть счастливыми. И счастье возможно. Вы обязательно найдете его, если не будете трусить или не устанете. Думаю, главное для людей – умение меняться, ведь изменение – принцип, по которому функционирует вселенная. Необходимо избавиться от преследующего нас прошлого и научиться обновлять свои мысли и законы. Самые устаревшие, самые бессмысленные, самые несправедливые из всех законов – это законы сексуальной псевдонравственности. Арифметика с ее двучленами и смехотворными уравнениями пытается привести эротику к какому-то знаменателю! Это в наше-то время индивидуальных ценностей! Вы увлекаетесь математикой – вам должно быть все это понятно. Ах! Нужен героизм, чтобы избавиться от привычек, которые доставляют лишь страдания. Мы считаем себя высоконравственными существами, а сами до сих пор не осознали, что просто обязаны быть счастливыми! Шансонье, поющие о том, что «счастливой любви не бывает», врут! Я учу вас именно счастливой любви. Любовь не имеет отношения к декадансу или отчаянию, напротив – она символизирует здоровье, молодость и будущее. Любовь – опыт, который дается нам еще не сложившимся будущим. Не плачьте, Эммануэль, радость завтрашнего дня протягивает к нашей плотской реальности свои руки, готовая заключить нас в объятия. Одиночество не может быть вечным призванием человека. Нет сомнений в том, что одиночество лишь определенный этап на пути познания истины, детская болезнь, от которой человек излечивается, когда взрослеет. Думаю, будущее человечества – в единении, а не в изоляции: сначала люди будут объединяться по двое, затем по трое, по четверо, потом – целыми группами, состоящими из самых разных людей, с разными принципами и убеждениями, с разными телами, но одним стремлением. Возможно, таким образом через сто миллионов лет нам удастся победить то условие бытия, что теперь позволяет нам существовать лишь «по ту сторону отчаяния». Благодаря эротике мы сломаем стену одиночества. Человек наконец почувствует другого человека. Я уверен в том, что постижение другого человека удастся человеку лучше, чем постижение какой-либо науки, и окажется полезнее, чем аскеза, таинство или любой другой наркотик. Теперь вы понимаете, что моногамия и ревность для меня абсолютное преступление, моногамия мешает эволюции, она родилась в лицемерных сектах суицидально настроенных людей, которые хотели хитростью лишить человеческий род его чудесной силы. Любовь втроем или групповая любовь – не оскорбление любви, не предательство, не крах, а дверь к счастливой благополучной жизни, в которой никто не будет себе ни в чем отказывать, и любящие люди будут плодиться и размножаться. Любовь, на которую мы однажды решимся, положит конец тупости и невежеству, инфантильности, безответственности, человек наконец-то станет достойным звания человека. Люди обретут подлинную радость. Любовь к нашим собственным органам, к нашим членам и золотым грудям, танец наших тел, наш полет к вершинам, наша окрыленность избавят нас от бессмысленного стыда и мрачного одиночества, в котором мы привыкли исполнять лишь тихое танго вдвоем. Юность восторжествует над смертью! Ах! Я верю во все это, я верю лишь в это!

Глаза Марио волнуют Эммануэль. Она позволяет ему излить душу до конца.

– Мир будет таким, каким его сделают гении-изобретатели и ваша свободная плоть. Я обязан прокричать вам о том, что у вас есть шанс изменить мир. Люди, которые придут на мое место, должны будут следить за тем, чтобы из вас не сделали идола и божество. Когда эротизм станет религией и обретет свои культы, церкви, епископов, бесов, латынь, дарохранительницы, отлучение от церкви, индульгенции, курии, войны; когда представители этой религии сочтут, что у них есть ответы на все вопросы, и земля начнет страдать от их законов, тогда человек выдумает новую революцию. А пока вы должны низвергнуть фальшивых богов, разрушить их жалкие храмы и положить конец их лишенным искренней веры ритуалам. Эммануэль, избавьте нас от наших несчастий!

Она смотрит на него какое-то время, ждет. Хлопает глазами, опускает взгляд, сидит неподвижно. Затем, спустя несколько минут, показавшихся вечностью, девушка вскидывает голову, выпрямляет спину, медленно расстегивает молнию шортиков, дает им соскользнуть к коленям, потом к щиколоткам, ногой отбрасывает их в траву за пределы террасы. От соприкосновения с камнем – теплым, гладким, твердым – ягодичные мышцы сжимаются.

Эммануэль не возражает, когда Марио просит ее лечь на спину, чтобы был виден весь низ. Отдавая себя миру, девушка раскидывает ноги по обе стороны от парапета: бедра раскрываются, лобок смотрит в небо, мышцы на упругих бедрах подобны сплетениям стволов прекрасных цветочных деревьев, они сияют на солнце, янтарные, загорелые, их обвевает ветер.

2 Приглашение

Она

войдет в это маленькое общество проклятых и блаженных, единственное аристократическое общество, которое пока заслуживает уважения.

Потому что не так-то просто стать членом этого «кафе-сосьете», как некоторые думают.

Андре Пьейр де Мандьярг. «Бельведер». Огонь, огонь, сумерки души

С улицы из-за деревьев ее толком не рассмотреть. Однако же она знает, что за окнами, выходящими в сад и расположенными над изгородью, соседи за ней наблюдают. Кто они? Она понятия не имеет, она их никогда не видела. Что они чувствуют? Может, они мастурбируют? Она представляет себе их лихорадочные жесты – ее клитор при этом твердеет, возбуждается, в голове стучит кровь…

Голос Марио заставляет ее вздрогнуть.

– Вы когда-нибудь ласкали себя перед вашими слугами? – спрашивает он.

– Дда…

На самом деле служанка Эа, единственная немая свидетельница развлечений Эммануэль, видит госпожу по утрам, когда та любит себя в постели, потом в душе, или после обеда на шезлонге, проводя время за чтением и прослушиванием дисков. Другие слуги, насколько девушке известно, не проявляют такого любопытства.

– Тогда, будьте любезны, – продолжает гость, – позовите своего мальчика. Он такой красавец!

Эммануэль чувствует, что сердце ее уходит в пятки. Нет, этого она сделать не может! Марио должен ее понять… Однако взгляд судьи давит на нее. Такое ощущение, – замечает она про себя, – будто он считает потерянные минуты! Еще немного, и послышится колокол, возвещающий о том, что она признана виновной. Минута, две, три, сколько еще терпеть? Ведь она знает, что в конце концов сделает так, как хочет он, Марио. Потому что он не приказывает, а читает ее саму как раскрытую книгу, угадывает ее скрытые желания. Тогда какой смысл тянуть время и сопротивляться?

Не вздыхая и не ломаясь, она тихо произносит имя мальчика, ждет, повторяет его громче.

Когда появляется слуга с кошачьими глазами и походкой тигра, Марио жестом просит его опуститься на колени рядом с Эммануэль.

– Хотите, чтобы он доставил вам удовольствие? – спрашивает Марио у Эммануэль.

Она кусает губы, хочет предупредить Марио, что молодой человек понимает французский, но Марио вдруг начинает говорить на языке, которого Эммануэль никогда не слышала. Мальчик отвечает, опустив глаза, ему так же неловко, как и Эммануэль. Марио, кажется, читает ему нотации: девушка узнает тон! Как прекрасен урок эротологии на тайском! Эммануэль забавляется, несмотря на неловкую ситуацию. И вдруг, не сказав ни слова, Марио кладет руку молодого человека прямо на лобок Эммануэль, учит его правильным движениям, направляет. Девушка негодует. Через несколько секунд рука молодого человека успокаивается и чувствует себя уже вполне уверенно. Марио отпускает ее на волю.

– Он признался мне в том, что хотел вас, – говорит Марио. – Неужели надо было заставлять его страдать?

Поскольку Эммануэль не отвечает, он спрашивает снова:

– Или вы боитесь себя унизить?

– Конечно, нет! – возмущается Эммануэль, смущенная, но рассерженная. – Мужчина есть мужчина!

– Этот мужчина жаждет ваших прелестей, хочет ласкать ваши груди и ваш живот, целовать ваши губы и вагину, трогать ваше тело, проникать в него. С тех пор как вы приехали, он мечтал вас соблазнить. Но разве не вы должны были проявить инициативу и дерзость? Вы обязаны были это сделать! Неужели вы хотели, чтобы этот юнец оказался смелее вас? Это же вы – соблазнительница!

Затем мысли Марио начинают скакать:

– Вспомните Анну Марию.

Эммануэль делает над собой усилие. Закрывает глаза. Однако прежде чем успевает себя проконтролировать, вспоминает Би. Может быть, из-за аромата роз.

Она вспоминает письмо, которое написала навеки утраченной подруге. Некоторые фразы забыть невозможно. Эммануэль знает, что слова бесполезны, ведь Би никогда их не прочитает:

«Я пишу тебе, чтобы сказать: над Сиамом снова взошло солнце – только для нас с тобой. Когда солнце касается тебя, я просыпаюсь, для меня звонит колокол любви. Мы так близки, что небо ведет диалог с нами обеими.

Мне постоянно снится, что ты исчезла, и я протягиваю к тебе руки. Я сжимаю тебя в своих объятиях, моя желанная, моя сонная, и мое дыхание увлажняет твои губы.

Мои пальцы ласкают твое лицо, твои гладкие волосы, твои шелковые бедра; я покрываю твое лицо эмалью, маской, я леплю тебя.

Твой образ движется по циферблату моей памяти, подобно стрелке, ты следуешь за мной как время – каждый твой шаг точнее смены сезонов, ты правишь моей жизнью. Я вращаюсь вокруг тебя в свете утреннего солнца, я отслеживаю твое движение, и все-таки я планета, лишенная солнца.