Антиглобалист

Вагон метро был заклеен рекламой, каждый лоскуток которой пытался что-то продать. «Сегодня время менеджеров, торговцев – подумал Давид – вот кто зарабатывает в мире сейчас». Потом Давид непроизвольно подумал о нашей власти, сотканной из олигархов, которые использовали власть как средство по реализации своих бизнесов, приумножения своих доходов. Он задумался о том, что их дети все поголовно учатся заграницей, что часть активов олигархов находится тоже в других странах, и они ничем практически не рискуют, всегда могут уехать, если придется уезжать.

На одной из станций в вагон зашла девушка, и остановилась возле двери. Давид, увидев её лицо, умилился, таким приятным по выражению оно ему показалось. Да и сама девушка была молодой и симпатичной, но что-то внутренне пережитое ею делало его сильным и по наитию Давида добрым. В нем была какая-то грусть и скорее рутинная усталость. Но грусть, не праздная, не от отсутствия чего-то земного, не от того что девушка не может купить ту или иную куртку, или поехать заграницу в отпуск, как это часто бывает у людей ее возраста, не от ссоры с подругой, или неприятностей на работе, или чего-то другого пустякового. Нет. Тут Давиду виднелось что-то другое, необъяснимое. Хотя, наш герой понимал, что мог ошибиться. Ещё он не был из тех ребят, которые бегают за девушками по первому влечению внешней красоты. Тут он был тяжел на подъем. Но, если что-то и сдвигало его с места, то только страх упустить ту единственную раз и навсегда, в присутствие которой в этом мире, он, несомненно, верил, надеялся её встретить и боялся потерять. Девушка стояла возле выхода, читала расклейку рекламы над окнами и дверями вагона, а потом остановилась на одной вывеске, перечитав несколько раз. Она достала смартфон, и сфотографировала объявление. На следующей остановке она развернулась к выходу, и это дало возможность Давиду подойти к девушке поближе и заодно разглядеть объявление. Это был листик небольшого формата с просьбой помочь маленькому мальчику сделать операцию на сердце. Были координаты групп в соцсетях, телефоны и номер банковской карты родителей несчастного ребенка.

Давид записал сайт группы в телефон. Вагон поезда остановился, дверь открылась, и девушка вышла с большей частью пассажиров. Давид направился за ней. Уже через пять минут они были на улице, которая выходила на площадь с фонтанами и кофейнями, бутиками и уличными продавцами сувениров и книг. Девушка оглянулась вокруг, явно разыскивая кого-то. Потом посмотрела на часы, опять оглянулась и через какое-то время направилась в сторону столов, на которых были плотно разложены книги и продавались уличными торговцами.

Наш герой держался в стороне, и шел за незнакомкой, наблюдая, пытаясь изучить её лучше в этот короткий промежуток времени.

Ему хотелось надеяться на то, что проявленная не безразличность девушки в метро была искренней. Находясь на расстоянии, он не осмеливался подойти и познакомиться с ней лишь по причине того, что она могла ждать своего парня, или жениха, в таком случае знакомство бы отменилось. Ещё поднимаясь по эскалатору, к выходу из метро, он обратил внимание, что обручального кольца на ее безымянном пальце не было, и это дало надежду. Хотя отсутствие кольца на пальце не давало совершенно никаких гарантий. Давид старался не думать об этом, хотя сами устои нашего общества вселяли дурное предчувствие.

Минута шла за минутой, девушка перебирала в руках книги, тщательно отслеживая содержание, потом остановилась на одной, перелистывала, читала про себя фрагменты и клала книгу на место, продавец же навязчиво пытался что-то продать. Девушка вежливо улыбалась, просила прощения, и уходила в сторону. Она прошла несколько кругов вокруг центрального фонтана, достала из сумочки свою книгу, неизвестного Давиду автора и сидя на плите фонтана, углубилась в чтение. Она зачиталась, и не обратила внимания на то, как наблюдатель сел в нескольких метрах от нее. Он испытывал некий азарт, и чувствовал себя охотником на дикую и стройную лань. Давид улыбнулся, от мысли, что уже присутствует в её жизни, и что она в его присутствует, хоть об этом ещё и не знает. А может, и не узнает вовсе, и может он сейчас уйдет и уже через неделю, или через месяц ни разу не вспомнит о ней, лишь изредка, если будет когда-то садиться на бордюр этого фонтана.

Время шло. Девушка читала и периодически оглядывалась. Давид тоже ждал, и решил про себя, не вмешиваться. Прошло уже минут сорок с момента выхода их из метро, а она продолжала ждать. Это не делало чести тому, кто опаздывал. Давид также понимал, что это может быть и подруга девушки, а может кто-то из родственников, или сотрудников по работе, или сокурсников по учебе. Все-таки, не узнав, с кем ей предстояла встреча, он не решался подойти, а вернее, не спешил. Ему хотелось разглядеть её, и понять. Давид понимал, что это не совсем прилично. Но, осознание, что от этого может зависеть вся её, и его жизнь в дальнейшем, заставляло пока бездействовать, а точнее, что-то внутреннее не давало ему уйти. Тем более, наш герой был серьезен в вопросах жизни, особенно если дело касалось взаимоотношений. Он никогда не знакомился ради временных связей, и всегда презирал девушек и парней, вступающих в близкую связь временно.

Потом к фонтану подошла нищенка. Она была в непотребном виде и с легким перегаром, все к кому она приставала с разговорами и просьбами о милостыне всячески сторонились её. От этой женщины исходил неприятный запах, и скорее всего это первое оторвало нашу героиню от книги. Девушка обратила внимание на женщину, их взгляды встретились, и бездомная начала причитать уже заученным текстом о своих бедствиях. Девушка какое-то время смотрела на её дрожащее тело, что-то обдумала, а потом полезла в сумочку, достала кошелек, и протянула нищей несколько купюр. Это была не значительная сумма, но женщина сильно обрадовалась, взяла деньги, раскланялась с пожеланиями: «Да храни тебя Господь. Пускай удача сопутствует тебе во всем. Пускай тебе попадется хороший муж, и ты будешь счастлива». Девушка улыбнулась последней фразе, провожая нищенку взглядом, отложив книгу в сторону. Тут-то она и встретилась взглядом с Давидом. Он дружелюбно улыбнулся. Но она, смутившись, резко увела взгляд в сторону, и, поправив локон волос, упавший на лицо, посмотрела на часы. Давид немного смутился, но продолжал сидеть, закинув руку за руку с таким же невозмутимым видом, а потом обратился к девушке:

– Большинство людей игнорирует нищих и бездомных. Они думают, что это бессмысленно давать таким, ведь они либо пропьют, либо будут дальше бездельничать, шатаясь по городу, не меняя свой образ жизни, обманом выпрашивая у людей деньги, прикрываясь своей болезнью или болезнью близких, прикрываясь временной проблемой или нуждой. Многие считают, что нищие делают из этого профессию, скорее всего среди нищих много таких. Как вы считаете?

Девушка, резко взглянула на Давида, и также резко убрала взгляд, ничего не ответив, снова уткнулась в книгу.

Понимая, что своим разговором смутил девушку, Давид и сам смутился, но отступать уже было поздно, и он либо окажется в дураках, либо все-таки заведет с ней диалог, поэтому продолжил:

– Но есть другой тип нищих. Вот в нашем дворе часто появляется две женщины, одной лет около сорока, другой около шестидесяти, первая похожа, скорее всего, на умалишённую, вторая на обычную пенсионерку, которой тяжело свести концы с концами. Обе они ходят не сообща, в разные дни и в разное время, побираются по мусорным бакам. Так вот, и не одна и не вторая не берет деньги. Сначала я думал, что проблема в людях, дающих деньги. Может нищие бояться людей, которые их до этого обижали, и поэтому каждый вызывает у них недоверие? Потом обратил внимание, что реагируют так на всех остальных. Эта же история, повторилась еще с одним нищим, мужчина лет пятидесяти отказался брать деньги, уже в другом районе. От чего это так вдруг среди нищих пошла такая тенденция? Может им предлагали деньги, а потом, когда они к ним тянулись, их били в ответ? Или, может, быть у них есть какое-то понятие собственного достоинства, то, что мы называем честью. И оно ведомое только им, и они готовы есть с мусорного бака, лишь бы не быть иждивенцами за счет других? Не от нашего ли безразличия и цинизма нищие не хотят брать милостыню? Хотя это могли быть частные случаи.

Давид заметил, что взгляд девушки ушел со страниц книги, и она, продолжая держать ее в развернутом виде, все-таки слушала его. Поэтому продолжал:

– Однажды мне попался парень, молодой, лет двадцати-тридцати, от того что он был запущен, грязен, не стрижен и не брит, я все не мог понять какой у него возраст. Он рылся в мусорном баке, и явно отыскивал, что то поесть. Я со своими ребятами трудился неподалеку, и предложил ему поесть с нами. Так как мы только собрались отобедать. Каждый из нас принес еду в пластиковых лотках. Парни брезговали кормить его, и я предложил ему свою порцию, и он, с аппетитом, стоя в стороне, все съел, как говорят, за милую душу. А потом, через год, так совпало, мы работали в том же дворе, он к нам подошел. Выглядел уже в порядке. В рабочей одежде, сотрудника ЖЭКа, вымыт, в приподнятом настроении, розовощекий и слегка по хорошему располневший. Он не узнал меня, но, начал делиться воспоминаниями, что в прошлом году здесь была бригада, и что его здесь накормили. Что он хотел отблагодарить, хоть и не видит сейчас тех знакомых лиц. Он сказал, что хотел просто сказать, что его жизнь наладилась, у него есть, пусть неказистое, но жилье, работа, и смысл жизни. Он рассказал о том, как был наркоманом, как от него все отвернулись, даже родители, как он стал бездомным, как его отовсюду гнали со всех дворов, как он хотел покончить жизнь самоубийством, как ему было нечего есть, и как его здесь накормили. Он говорил, что тогда получил, не просто еду, но надежду на человечность. Наличие преступного сословия, маргиналов и отморозков, наверное, от части, следствие безразличия и циничности общества.

Девушка, явно имея на этот счет свое представление, понаблюдав за незнакомым молодым человеком, немного прониклась доверием, но, не желая знакомиться, все-таки решила поговорить скорее из любопытства к теме, и из тех соображений, что видятся они в первый и в последний раз:

– Вы знаете, все люди разные. И обманщиков очень много. Но среди этих людей есть те, кто по-настоящему нуждается. Поэтому одни выбирают не подавать милостыню никому, это крайность. Ведь таким образом относятся подозрительно, или предосудительно, оценивая других только по себе, осуждая и порицая всех, кто на ступень ниже, кто оступился и не знает, как выпутаться, или не хочет выпутаться. Будто у осуждающих не бывает проблем, будто все вокруг должны быть написаны под копирку их собственного представления об идеальном мире. Милостыню нужно давать всем без исключения, чтобы не пропустить того одного, кому она на самом деле предназначена, иначе милосердию не останется в этом мире места. А если человек попавший в беду не встретит и не получит порцию милосердия, хотя бы малую его часть, непременно озлобиться. Конечно, есть случаи, когда ты точно уверен, что милостыня пойдет во вред человеку, тогда лучше не давать.