Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
— Серго, дорогой, мы договоримся или нет?
— Десять.
Я рисковал. Согласись он, я не знал бы, что делать. Но Шота не должен был согласиться.
— Нет, мой дорогой, — сказал Шота.
— Через неделю вы будете рады отдать двадцать.
— К Шавгулидзе пойдете?
Выходило, что я был прав. Знали они о моем знакомстве с Шавгулидзе.
— Я должен посвящать вас в свои планы, Шота?
Я и не помышлял идти к Шавгулидзе. Да и с чем я мог к нему пойти?
— Клянусь детьми, вы можете вывести из себя даже памятник!
— Потише, Шота! Не люблю, когда повышают голос.
— Будем говорить тихо.
— Мало, Шота, потому что внештатник получает меньше, чем штатный, — нашелся я.
Шота улыбнулся.
— И у него появляется девочка, которую надо одевать.
Я выплеснул шампанское из бокала ему в лицо. Если бы Шота двинулся с места, я размозжил бы ему голову тяжелой бутылкой.
Шота вытер лицо аккуратно сложенным носовым платком. Удивительное дело, он улыбался.
— Подраться мы еще успеем, — сказал он.
Я прошел по темному коридору к отделу информации, но, увидев освещенные изнутри матовые стекла двери, вернулся назад и взял у дежурного ключ от отдела пропаганды.
Я позвонил Ило.
— Акции повышаются. — Он не понял, и я объяснил: — Уже предлагают пять.
— О чем ты говоришь? — спросил Ило.
— О пяти тысячах советской валюты.
— Совсем с ума сошел! Тебе надо показаться врачу.
Я смешался. Неужели я ошибся, набирая номер?
— Это Ило?
— Ило, Ило! Кто же еще может говорить из моей квартиры?
— Какого черта ты прикидываешься дурачком?
— Я ничего не знаю. Что ты хочешь, что за разговоры ведешь со мной по телефону?
Наконец-то я понял. Ило боялся, что телефон прослушивается. Я рассмеялся.
— Не валяй дурака, Ило. Твой телефон не прослушивается.
— Ты что, совсем поглупел?!
Вот болван! Со страху голову потерял, подумал я. Попробуй такого убедить!
— Повторяю, твой телефон не прослушивается. На кой черт он сдался органам! Тебя заберут и без подслушивания, если дело до этого дойдет. Ахвледиани причастен к аресту Карло?
— Никто к аресту этого жулика не причастен!
— Почему это он жулик?!
— А как же, раз его арестовали?
Я нажал на рычаг аппарата и набрал номер Нины. Ее телефон не отвечал. Гурама тоже не было дома.
Заперев дверь, я подошел к отделу информации. Там по-прежнему горел свет. Внезапно возникло мальчишеское желание постучаться и убежать. Я усмехнулся, представив, какой переполох стук вызвал бы за дверью.
Я вернул ключ дежурному и отправился домой.
Дома меня ждала записка от Гурама. Он повез Эдвина в мастерскую Гурули, чтобы показать новую грузинскую чеканку. С древней грузинской чеканкой Эдвин, оказывается, ознакомился днем, побывав в музее. Нина была о ними. Но я не поехал к Гурули.
В доме было тихо. Липкая духота отбила у всех охоту говорить. Даже Валериан не произносил «Быть или не быть?», и молча играл в нарды с Бидзиной. Один Аполлон, не считаясь ни с чем, в поте лица трудился на благо семьи. Он возился с цветами. Женщины смотрели телевизор.
Я остался дома и работал над пьесой допоздна.
…Я открыл дверь. На ночь я держал ее распахнутой. Комната, которую я снимал,
навсегда пропахла смрадом умерших вещей, потому что некогда она была приютом старых предметов, кладовой, где на протяжении ста лет, а может быть, и дольше, если считаться с возрастом дома, построенного еще прадедом Лизы Погосовой, все разъедалось ржавчиной времени и червями, тлело и рассыпалось в прах. Революция лишила Погосовых прав на этот несуразный двухэтажный дом с большим двором, но сохранила за ними огромную комнату и кладовую, которую Лиза Погосова переоборудовала в жилое помещение, чтобы иметь источник дохода.Я лег в постель. Мозг продолжал работать, я не смог заснуть и вышел на балкон.
Тусклоглазое небо с серым лицом смотрело на изрезанный выцветшими тенями двор. Было время между ночью и утром. Самое дно суток.
Я вернулся в комнату и принял седуксен.
ГЛАВА 14
Пробуждение было неприятным — с ощущением, что куда-то опаздываю. Я вскочил, торопливо оделся и лишь после этого осознал, что спешить некуда. Я переоделся — натянул плавки, старые брюки, вышел на балкон и, чтобы прийти в себя после седуксена, взял в руки самые тяжелые гантели Сандро. Одно время я занимался штангой. Размявшись, я спустился во двор с полотенцем и мылом и сел под кран на корточки. Это был единственный способ принять душ. Прадед моей квартирной хозяйки не удосужился провести водопровод в дом и соорудить ванную, хотя придерживался передовых по тем временам взглядов, о чем свидетельствовала его русская ориентация: армянскую фамилию Погосян он переделал в Погосова.
Было начало двенадцатого. В ресторане «Дарьял» меня ждал Шота, а я жевал хлеб с сыром, думая, что надо постирать белье и потом уж засесть за работу. Нежданно приехал Дато и сказал, что добился свидания с Карло.
— Бедный Шота! — засмеялся я, надевая выходной костюм. Сидит в ресторане и нервничает. С пятью тысячами в кармане.
Дато смутился.
— Извини, Серго. Я не знал, что ты договорился с ним.
— Я не собирался с ним договариваться. Поехали.
— Не стоит, Серго. Карло ты все равно не поможешь, а пять тысяч — хорошие деньги.
— Хватит, Дато! Поехали.
Мы сели в ожидающее нас такси, и Дато сказал водителю:
— В тюрьму!
Как только за нами закрылась дверь в железных воротах, нас точно отделило от привычного мира. Чувство это усиливалось с каждым шагом, хотя я не видел ни стальных решеток, ни сеток, ни камер и не слышал ни скрежета ключа в замке, ни лязгания решетчатых дверей, ни гулкого стука ботинок по металлическим лестницам и переходам.
Сутулый человек провел нас по тюремному двору к зданию из красного кирпича, и вскоре мы оказались в обычной каменной комнате со скамейками и столом.
Мы ждали минут пять, и все это время сутулый посматривал на меня.
— Давно здесь работаете? — спросил я его.
Ему не понравился мой вопрос, и он нехотя ответил:
— Давно.
Мне не понравился его ответ и не нравилось, что он посматривал на меня. Я сказал:
— Хорошая работа?
Он отвернулся и стал глядеть в окно.
— Оставь, — шепнул Дато.
Приземистый конвоир ввел в комнату Карло Торадзе. Несмотря на ужасающую худобу, Карло напоминал Дато. Должно быть, так выглядел Дато лет двадцать назад.