Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11

Седогривый Елизар Петрович поднялся над столом. Внушительно из-под густых бровей обвел взглядом помещение, словно выискивая скрытых врагов. Я заметил, что аудитория мгновенно затихла, будто загипнотизированная этим взглядом. Не поворачиваясь, Елизар Петрович протянул ладонь, и тотчас же в нее оказался вложен молодящейся дамой, видимо секретарем правления, лист бумаги. Елизар Петрович поднес его к глазам. Елизар Петрович прочистил горло. И произнес:

— Товарищи! — После чего снова внимательно оглядел застывшую перед ним паству. — Друзья мои!

Ей-богу, если бы он добавил к этому: «Братья и сестры!» — я бы не удивился. Но Елизар Петрович уже перешел к делу.

— Перед нами действительно стоит непростая задача. Поэтому я вас всех призываю прежде всего к спокойствию…

Но тут плавное течение его речи было грубо прервано отнюдь не спокойным выкриком из середины зала. Кричала крашеная рыжая женщина лет пятидесяти с пронзительным голосом:

— Вам хорошо быть спокойным, Елизар Петрович, вдвоем с женой в четырехкомнатной! А мы пятый год стоим на очереди!..

Елизар Петрович огорчился этим выкриком чрезвычайно, и это, конечно, отразилось на его лице. Оно страдальчески скривилось, и он даже руки вытянул вперед, подобно миротворцу.

— Погодите, товарищ… э… — он скосил глаза на секретаря, и та прошелестела: «Бурдова», — товарищ Бурдова. Сейчас мы все обсудим по порядку. Поверьте, — тут он даже прижал руку с заветной бумажкой к груди, — правление на предварительном заседании очень тщательно все рассмотрело и взвесило!

— Могу себе представить… — иронически прошептала себе под нос моя голубоглазая соседка.

— Итак, — продолжал Елизар Петрович, удовлетворенный вновь наступившей тишиной, — на текущий момент в нашем кооперативе освободились три квартиры…

— Пять! — выкрикнула с места рыжеволосая. Собрание одобрительно загудело.

— Э… — снова замялся Елизар Петрович, в смятении обернувшись к женщине-секретарю, — я не совсем понимаю, о чем речь…

— Все вы прекрасно понимаете! — проорали откуда-то с задних рядов.

Елизар Петрович поискал глазами крикнувшего.

— Товарищ… э… назовитесь, пожалуйста, и объясните нам наконец, что вы имеете в виду.

Но товарищ назваться не пожелал. Зато из другого угла предложили сочным басом:

— Сами объясните.

Гул нарастал. В воздухе отчетливо запахло скандалом.

— Товарищи, товарищи, — строго повторял Елизар Петрович, стуча карандашом по стакану, но его не слушали. И тогда женщина-секретарь решительно поднялась, одернула жакетку и, подхватив из рук председателя бумажку, начала звонким голосом:

— У нас имеется трехкомнатная квартира № 236, из которой семья Сеньковских выехала на постоянное жительство в США.

Зал мгновенно затих.

— Затем, все вы знаете, что умерла Софья Григорьевна Волкова, она одна занимала двухкомнатную квартиру № 72. И, наконец. Карл Фридрихович Розен оставил нам однокомнатную квартиру № 302, потому что переехал в дом ветеранов сцены.

— Вот эти квартиры, — окрепшим голосом снова вступил Елизар Петрович, нам с вами и предстоит сейчас распределить по справедливости между особо нуждающимися…

— А где еще две? — спросил все тот же сочный бас из дальнего угла.

— Что две? — удивленно спросил председатель.

— Две квартиры! — выпалила рыжеволосая. — Сорок четвертая, Черкизова, и сто шестая, Байдакова!

— Побойтесь Бога, товарищ… э… Бурдова! — умоляюще сложил руки на груди председатель. — Тут такая трагедия… Как говорится, труп еще не остыл… Как вы только можете?

— Я могу, — отрубила рыжеволосая. — Я пятый год жду квартиру, — и вдруг неожиданно для всех разрыдалась. Ее усадили на место, стали успокаивать.

И тут в первом ряду поднялся тонкошеий в очках.

— Даю справку, — перекрикивая шум, звучно начал он. — Мой зять работает в прокуратуре. Так вот, даю справку: Байдаков уже подписал все признательные показания по поводу убийства Черкизова. Так что не беспокойтесь, квартира никуда не денется. В скором времени… Договорить ему не дали.

— Делить, сейчас делить! — кричали со всех сторон.

— Да поймите, — пытался утихомирить мятежную паству совершенно потерявшийся перед лицом стихии Елизар Петрович, — так нельзя! Есть жилищная комиссия, есть правление, они тщательно взвесят и вынесут…

— К чертовой бабушке вашу комиссию, — рыдая, кричала рыжеволосая, — пять лет!

— Мафия, натуральная мафия, — уже в полный голос сказала, обращаясь ко мне, голубоглазая. — Видели когда-нибудь мафию? Вот, пожалуйста… А Елизар у них — крестный папа.

— Вы кого имеете в виду? — поинтересовался я.

— Правление, конечно, кого же еще! Вы думаете, они допустят, чтобы вот так, прямо на собрании, жильцы делили квартиры? Да им легче застрелиться!

— А что они могут поделать в такой ситуации?

— Они все могут. — От злости глаза у нее из голубых сделались серыми. Сейчас объявят, что вопрос не подготовлен и перенесут его на следующее собрание. А следующее — через полгода! Вы думаете, их озеленение волнует? Нет, у них каждый квадратный метр на вес золота! Мне уже два раза в родственном обмене отказывали, каково, а?

— Кто этот, в очках?

— Коз-зленко, заместитель председателя, тоже сволочь, — процедила она сквозь зубы.

Я, признаться, мало что понимал. Только и думал обалдело: «Ну и домик! Не домик, а терем-теремок. По крайней мере, жилищный вопрос стоит не менее остро. Пора, пожалуй, и мне выступить». Я встал и начал пробираться к столу президиума.

— Вы куда? — удивилась моя соседка.

— На борьбу с мафией, — ответил я. Но у самой крытой синим сукном цели мне преградил дорогу узкой грудью заместитель председателя.

— Вы, товарищ, кто будете?

— Я, товарищ, буду ваш новый участковый, — сообщил я, и узкогрудый в буквальном смысле расступился передо мной, ибо мне не удалось зафиксировать, вправо он отступил или влево или просто растворился в воздухе. Но когда я повернулся лицом к залу, он тотчас возник у меня за спиной: