Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20

Однако, садясь за стол Жирухина, она пожалела, что уступила. Мужчины (их было четверо) были полупьяны, назойливо вежливы и в то же время открыто, почти нагло, ее рассматривали. Она поняла, что Жирухин успел рассказать о ней, а возможно, говорил какие-нибудь пошлости. Елена Николаевна решила как можно скорее уйти от этих оскорбительных, ощупывающих, липких взглядов.

–  Я только что рассказал своим друзьям о причине, заставившей вас приехать сюда, - сказал Александр Семенович. Все закивали головами.
– Как здоровье вашего мужа?

–  Он еще не пришел в сознание, - ответил за нее Обловацкий.

Официант принес на подносе несколько блюд. «Надо встать и уйти, немедленно встать и уйти» - решила она. Сейчас ее не пугало одиночество, даже если бы оно продолжалось вечно. «Все, что угодно, только не эти люди!» - думала она, разглядывая сидящих. Видя, как Сергей Яковлевич ест и улыбается пьяным репликам этой компании, она удивлялась своему легкомыслию. Как она могла поддаться минутной слабости и быть откровенной с малознакомым человеком? Ей казалось, что она вынесла на улицу свое самое святое, самое сокровенное, предала свою любовь. «Уйду, а он посмеется надо мной», - горько подумала она и поднялась.

–  Простите меня, я очень устала.

Не ожидая ответа, она прошла по залу к двери, соединяющей ресторан с холлом гостиницы, и поднялась к себе. Уже на лестнице она услышала за собой шаги.

–  Елена Николаевна, подождите!
– Обловацкий подошел к ней.
– Что вы хотите, ведь пьяные. Что вас расстроило?

–  Сергей Яковлевич, я в самом деле устала. Да и зачем мне эти люди? А вы идите к ним. Не беспокойтесь обо мне.

Возвратясь, он услышал громкий смех Жирухина.

–  А дамочка с норовом, - сказал лысый грузный человек, обращаясь к Обловацкому. Его звали Михаилом Михайловичем.

Сергей Яковлевич почувствовал отвращение к его масляной физиономии, но, не желая восстанавливать против себя неизвестных ему людей, сдержался и сказал:

–  У нее горе.

–  Э, знаю я таких, им бы блудить только, - перебил Михаил Михайлович с гаденькой усмешкой. Обловацкий с трудом удержался, чтобы не ударить его по лицу.

–  Как проходит ваш отпуск?
– спросил его Жирухин, и Сергей Яковлевич был доволен, что можно переменить разговор.

–  Не очень организованно и весело. Трагическая судьба одиночки. Я сделал ошибку - надо было поехать в дом отдыха, хотя бы в «Азру».

–  Ну, это ерунда. А в общем, верно, негде отдохнуть у нас хорошему человеку.

–  Вы хоть окрестности посмотрите. А то уедете, ничего не увидите, а потом будете жалеть. Природа здесь хорошая!
– сказал сидевший рядом с Жирухиным человек в белом кителе с отечным лицом и висячим носом.

–  А куда вы посоветуете съездить?
– обратился к нему Сергей Яковлевич.

–  По части туристских маршрутов специалист у нас Александр Семенович. Всю Абхазию как свои пять пальцев знает - ему и карты в руки.

–  Откуда ты взял, Василий Сергеевич, что я специалист?
– с недовольной гримасой спросил его Жирухин.

–  Да ты же излазил все горы.

–  Не больше тебя! Но если ты настаиваешь - пожалуйста. Рекомендую, - он повернулся к Обловацкому, - побывать в Гульрипше.

–  Нашел, что советовать. Там же каждый второй - туберкулезник, да еще какой - в последней стадии, - со смехом сказал Михаил Михайлович.

–  Если рассуждать как ты, то и ехать некуда. В Гульрипше - больные, в Афоне - монахи, в Гудаутах - абхазцы, в гаграх - курортники. Не слушайте их, Сергей Яковлевич! Побывайте в Гульрипше, Афоне, Гаграх. На рассвете, после хорошей пьянки, съездите в Маджарку, съеште там хаши и выпейте маджары. И то и другое - отменное, - советовал Жирухин.

–  Ну, а в Афоне что?
– спросил Обловацкий.

–  Как что? Во-первых, маслины, пища богов и греков, во-вторых, манашеское вино, - он прищелкнул языком, - нектар! Густое, как мед, прозрачное, как стекло, и хмельное, как первый поцелуй девушки!

–  Ты ошибся в выборе профессии! Тебе бы быть агентом по распространению вин!
– сказал сидевший напротив человек с умными, спокойными глазами.

–  Что ж, возможно! Слова «его же и монаси приемлют» мне понятны! Да еще под свеженькую форельку! Мечта! Ты не согласен со мной, Михаил Михайлович?
– повернулся к лысому Жирухин.

Тот кивнул головой.

–  Вполне!

–  Вы аппетитно рассказываете, Александр Семенович, - заметил Обловацкий.
– Обязательно съезжу в Афон. Ну, а в Гульрипше что?

–  Что рассказать вам о Гульрипше? Хоть вас и напугали туберкулезниками, но посмотреть советую санаторий. У него интересная история.

–  Расскажите!
– попросил Сергей Яковлевич.

–  Некий богатый помещик Смецкой - он жив и сейчас, живет в Синопе, получает персональную пенсию, - до революции на свои средства построил огромное здание, оборудовал новейшей по тем временам аппаратурой и подарил это хозяйство неимущим студентам, больным туберкулезом. До революции это было лучшее лечебное учреждение России. Да и сейчас одно из первых. Построено на горе, лицом к морю. Прикрыто от северных холодных ветров горами. В самые жаркие дни здесь прохладно, а если вы останетесь здесь на лето и осень, убедитесь, как жарко в Сухуме. Посмотреть стоит! Неужели Константиниди, этот идолопоклонник, не рассказал вам о Гульрипше?

–  Нет! Ни слова. Что же еще посмотреть?

–  Александр Семенович! Расскажи о Каманах, помнишь, что говорили нам старики?
– напомнил лысый.

–  Каманы? Что ж, стоит съездить и туда. Когда-то, давным-давно, там был город и, как в каждом приличном городе, храм. Местные аборигены утверждают, что именно здесь умер и похоронен Иоанн Златоуст. Надеюсь, вы слышали о таком?
– спросил Жирухин иронически.

–  Честно говоря, нет, - ответил Обловацкий.

–  Ну, тогда и углубляться не стоит. Так вот, сейчас в Каманах чекисты организовали «виварий», где перевоспитывают своих классовых врагов, внушают им свою «идею фикс», что труд облагораживает человека.

–  И как, получается?
– с ехидной улыбкой спросил Михаил Михайлович.

–  А это зависит от количества мозговых извилин у каждого отдельного объекта, - засмеялся Жирухин. И, обращаясь к Обловацкому, объяснил: - Чем меньше извилин, тем быстрей действует!

Михаил Михайлович и Василий Сергеевич рассмеялись. Сидевший напротив с сосредоточенным видом разливал остатки вина в бокалы, стараясь, чтобы всем вышло поровну. Он, как будто, весь ушел в это занятие и не принимал участия в разговоре.

Обловацкого поразила озлобленность этих людей, сквозившая и в тоне и в смехе, такая откровенная издевка при незнакомом человеке. Неужели это из-за опьянения? Или его проверяли? Не слишком ли открыто? Сергей Яковлевич улыбнулся, представив на своем месте Строгова.

–  Мы слишком громко говорим там, где надо было бы помолчать, - сказал он многозначительно.

–  Между прочим, мысль правильная и толковая, - согласился, сразу трезвея, Михаил Михайлович.
– Вообще, давайте закругляться. Делу время, потехе час. Мне с утра в Совнаркоме надо быть!