Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20

Вошла Юля с чайником, объявила:

— Анатоль совсем спятил.

— Что такое? — Саня насторожился.

— Чуть с ног меня не сбил. И прошипел с таким трагизмом: «Покой! Покойница не успокоилась!» Представляете?

— Про что, про что? Про покой? — встрепенулась Настя.

— Куда он спешил? — Саня встал.

— На выход.

* * *

Саня вошел в сарай, не закрыв за собой дверь. Горела, чадя, керосиновая лампа на высоком ящике. Анатоль стоял среди хлама, опершись на лопату, к которой пристали свежие комья земли. Глаза покрыты больной пленкой. Больная птица, вспомнилось.

— Что надо?

— Анатоль, ну что вы заладили? Я хочу вам помочь.

— Не нуждаемся. Покедова, студент. По-русски не понимай?.. Гуд бай. Ар-ривидерчи. Адью.

Вместе со словами вылетал изо рта и растекался по сараю самогонный дух. Бесноватый с лопатой, блистающей сталью в дрожащем чадящем пламени средь предметов самых неожиданных: разбросанных поленьев… которые в ту пятницу были аккуратно сложены в штабеля, я перебирал. И опять сложил. Ага. освобожден дальний угол. Саня быстро прошел: утрамбованная земля казалась разрыхленной, словно здесь…

— Вы здесь что-то закопали? — воскликнул Саня.

Анатоль хрипло, хитровато рассмеялся.

— Что? Анатоль! Что?

— Кое-что. Понимаешь? — он подмигнул и опять рассмеялся. — То самое. Искомое, — протянул лопату. — На, покопайся, может, чего и найдешь.

Точно загипнотизированный, Саня взял лопату, а Анатоль разлегся на кресле-качалке и закурил, наблюдая.

— Поосторожнее, — предостерег через некоторое время. — Повредишь — голову оторву.

Лопата ударилась обо что-то твердое, взвизгнула жалобно; Саня принялся разрывать землю руками; блеснуло бутылочное горлышко. Драма перешла в фарс.

— Ну что, выпьем на брудершафт?

Саня плюнул и пошел к выходу, Анатоль за ним, на пороге шепнул таинственно:

— Опять являлась, понимаете? Ее душу надо освободить.

— Пить надо меньше, черт бы вас взял!

— Взял, взял!.. Не веришь? Гляди!

Между яблоней в густой тьме приближалась к ним фигура. Ближе, ближе… Саня почувствовал некий трепет, а философ завопил истошно, как давеча:

— Ее душу надо освободить! Демоны погребения! Окружают! Роятся во тьме!

Фигура остановилась, Настин голос произнес боязливо:

— Что это с ним?

— Кто его разберет!

— Тебя к телефону, Сань.

Анатоль юркнул в сарай, а сад вдруг ожил голосами и тенями. Почудилось — множество людей, нет, всполошенные, растревоженные жильцы… и хозяйка. Да, тетя Май тоже вышла из дому. В сопровождении действующих лиц Саня ввалился в коридор, взял трубку. Никто не уходил, окружили кольцом: Настя, Юля, Владимир, Любовь, тетка.

— Алло!

— Александр Федорович? Я не поздно?

Профессор, научный руководитель, нашел тоже время.

— Нет, я еще не сплю.

— Вот что мне пришло в голову. Если мы рассмотрим аспект отношения Леонтьева к проблеме Третьего Рима…

Интеллигентный голос журчал неторопливо, Саня не мог сосредоточиться, никто не уходил.

— …вы меня понимаете, Александр Федорович? — донеслись последние слова.

— Это надо обдумать.

— Обдумайте. Завтра после ученого совета я свободен.

— Очень благодарен. После пяти буду на кафедре, профессор.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

После некоторого молчания тетка произнесла на истерической ноте:

— Мой дом превратился в сумасшедший дом! Позволь узнать: здесь проводятся спиритические сеансы?

— Майя Васильевна, — сказала Настя серьезно, — у Анатоля. возможно, белая горячка. Мы таких видели.

— Похоже, — подтвердила Юля. — Надо бы «скорую».

— А, вызывайте кого хотите! — тетка круто развернулась и ушла в свою комнату.

— Может, проспится? — пробормотал Владимир неуверенно. — В «психушку» засадят, жалко мужика.

— Белая горячка это когда человек спился? — уточнила Любовь.

Настя отбарабанила как на экзамене:

— Психическое заболевание у алкоголиков. Помрачение сознания, зрительные и слуховые галлюцинации, жуткое возбуждение, бред.

— Вообще-то сходится, — подтвердил Саня. — К нему якобы является та женщина. За нее он принял Любовь, Настю…

— Люба, в сад больше не выходи! — потребовал Владимир. — И вам, девочки, не советую. Человек в состоянии невменяемом…

— Саня, какая женщина? — перебила Настя.

— Нина Печерская. Знаете такую?

— Нет… А, в кабинете жила? Балерина?

— В прошлую пятницу она была убита здесь, в доме. Задушена. — Саня поежился, вспомнив теткин поясок. — Почти на моих глазах. Труп исчез.

Настя охнула. Юля спросила быстро:

— Во сколько это было?

— Где-нибудь без четверти четыре.

— А кто убийца?

«Кто из вас прокрался в мой кабинет? — подумал Саня, вглядываясь в испуганные лица. — И зачем?»

— Не знаю.

— Тогда не «скорую» надо, а милицию!

— Мне им нечего предъявить.

Саня двинулся по коридору в кабинет, за ним остальные — маленькая растерянная группка.

— Сань, ты думаешь, Анатоль… — начала Настя и замолчала.

— Не уверен. Но что-то он знает. В сущности, мне нужен один день. Как вы думаете, девочки, можно подождать до завтра?

Медички переглянулись неуверенно. Юля протянула:

— Ну, мы ж не психиатры. Вообще-то регресс налицо.

— Но у него случаются просветы, когда он вполне здравый. Возбужденный, правда. Что будем делать?

Все молчали в недоумении.

— Утро вечера мудренее, — решил Владимир. — Дамам в сад не выходить. Подождем. А то у меня завтра тоже тот еще денек. Встреча с заказчиками в свете, так сказать, сильнейшей конкуренции.

— Выживает сильнейший? — пробормотал Саня.

— Так получается. — Владимир пожал плечами и обратился к жене: — Ты еще не…

— Я «еще не», — перебила она с усмешкой. — Иди спать.

Группа распалась. Они остались вдвоем, как он и воображал, как рассчитывал. Она забралась с ногами в диванный уголок. Большая черная красивая птица. Вдруг заговорила: