Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Широкой лентой связаны, Хранились вы года
Но приговор мой сказан Прощайте навсегда
— Ритка, лешачка! Отлипни от мальца! — сказала Надежда Федоровна и добавила громким шепотом: — Уставилась, бесстыжая! Грудями не играй!
— Да пусть повеселятся! — засмеялась Вера, тронув мать за руку. — Молодые ведь!
— Я те настрекаю сейчас! — обернувшись к внуку Мишке, пригубившему стакан с пивом, вдруг крикнула старуха. Казалось, вся жизнь в доме, весь распорядок этого радостного семейного праздника незримо согласуется с ее волей.
А Ритка все глядела на молоденького,
Мне сегодня так больно, Слезы взор мой туманят, Эти слезы невольно Я роняю в тиши..
Пришли сильно запоздавшие Аверьянычи. Сестра Надежды Федоровны с сыном Николаем и его женой Лидой. Собственно, фамилия у них была Рожкины, но все звали их Аверьянычами, по имени рано умершего мужа Анны — Аверьяна Рожкина.
Анна Федоровна еще от дверей разглядела Верку и кинулась к ней, зарыдав и запричитав в голос. Они обнялись, и Верка стала гладить тетку по спине, уговаривать:
— Да что ты, тетя Анна! Ну жива ж я, здорова! Что плакать-то?!
Но Анна продолжала рыдать, пока Надежда Федоровна не цыкнула на сестру.
Та словно бы и не плакала — поправила беленький платочек на голове и, скорбно поджав губы, сказала Верке:
— Вот видишь, мать твоя все командовает. Все не по ей!
— А-а, — недовольно махнула рукой Надежда Федоровна. — Ты, Анна, ровно как староверка. Хлебом не корми — дай попричитать. Садись вот. Да своих зови, чего застолбенели у дверей. — Она поставила на стол чистые тарелки, рюмки, принесла с кухни горячей картошки.
Николай подошел к Верке. Степенно, не улыбнувшись, поздоровался за ручку.
— Ой, мамочки! — качала та головой, пытаясь обнять брата, но Николай не давался, стоял набычившись. — Вот вымахал, вот вымахал… Никогда бы не узнала!
— Чегой-то он у тебя словно огурец проглотил? — спросила Надежда Федоровна у сестры.
— Беззубый. Выдрал все, вставлять хочет. Вот и сказала я ему — не скалься. — Все засмеялись.
Николай рассерженно глянул на мать и, отойдя от Верки, молча уселся рядом с женой. Однако молчал он недолго. Выпив пару рюмок, он осмелел и громко, на весь стол спросил, прикрывая ладонью беззубый рот:
— Верка, правда, что ль, у вас там в ресторанах голые бабы пляшут?
— Правда, правда! — крикнул Гриша Лоска. — Мне верный человек рассказывал. Сам видал.
Верка смутилась, не найдя что ответить.
— Какая она тебе Верка?! — строго одернул Аверьяныча Иван.
— А что, сеструха ведь! Хоть и двоюродная.
— Се-стру-ха… — врастяжку, с какой-то укоризной произнес Иван и вдруг, что-то заметив, сам набросился на Веру — Да ты что у мужа опять рюмку отымаешь? Поставь и не трогай! Пусть пьет в охотку!
— Ишь, расхрабрился хозяин-то! — сказала мать с каким-то даже удовлетворением.
Луиджи улыбался, застенчиво поглядывая то на жену, то на Ивана. Вера что-то быстро-быстро зашептала ему на ухо.
Иван недовольно завертел головой:
— Ну пошла накачивать. Луи, давайте выпьем, чтоб жилось нам хорошо!
— Да, да! — обрадовался Луиджи. — Чтобы хорошо! Всем хорошо!
Они чокнулись.
Мать в это время выговорила Вере:— Нечего мужика на людях шпынять. Небось сам все знает…
— Как же, знает… — с обидой прошептала Вера, но от мужа отстала.
Раздухарившийся Аверьяныч все требовал от нее ответа:
— Нет, ты мне все же ответь, Вера, неужто совсем голые бабы пляшут? И срам не прикрыт?
— Вот пристал, ровно банный лист! — усмехался Иван. — Подавай ему голых баб! Анна, — окликнул он мать Аверьяныча, ты послушай, чего тут твой Николай требует!
Тетка Анна сердито посмотрела на Ивана и обиженно сказала:
— Поите его больше, поите. А над пьяным и посмеяться можно.
Иван отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи. Сказал Николаю:
— Я тебе, Аверьяныч, счас журнал дам посмотреть, Вера привезла. Там все боле про юбки-платья, но и голые девки есть. — Он выбрался из-за стола и принес из маленькой комнаты яркий толстый журнал.
Николай хотел было взять его, но жена перехватила:
— Успокойся, вместе листать будем. Мне тоже интересно моды посмотреть.
— Правильно, Лида! — одобрил Иван. — А то Колька еще винегретом замажет.
Лида медленно листала журнал, а Николай время от времени вскрикивал:
— Вот это машина! Красотища! Я таких отродясь не видел. А во еще… Ну живут люди! Глянь, Лидка, дом-то какой — ровно дворец. И гараж под ним. — И требовал, чтобы жена показала картинку всем присутствующим. — Иван! — дергал он за рукав свояка. — Погляди, Иван! Павел Георгиевич, смотрите сюда! — От Аверьяныча отмахивались. Он обижался и покрикивал на жену — Лидка, давай листай дальше. Чего на платья уставилась. Все равно таких не куплю!
Наконец он затих, только время от времени восклицал громким шепотом: «Живут же люди!»
Потихоньку стол распался на маленькие группки. Вера о чем-то тихо говорила с Анастасией, тетка Анна, подставив свой стул поближе, внимательно прислушивалась к их беседе. Подвыпившие Иван и Гриша Лоска втолковывали Луиджи что-то про охоту и рыбалку. Время от времени с того конца стола, где они сидели, раздавались бурные взрывы хохота. Видать, Иван рассказывал что-то веселое, потому что Луиджи то и дело всплескивал руками и восторженно крутил головой. Вера иногда поглядывала на мужа и тоже улыбалась. Была довольна, что к нему отнеслись дружески, с вниманием, без всякой предвзятости. Настороженность в ее глазах постепенно исчезла, сменилась ровной, спокойной радостью.
Однако не обошлось и без огорчений. Учитель Олег Николаевич, обиженный Веркиным невниманием к злополучной Помпее и другим знатным достопримечательностям Римской империи, потихоньку нагрузился до мрачного состояния и, не справившись с обуревавшими его чувствами, неожиданно ударив кулаком по столу, изрек:
— А это все-таки свинство! Не побывать в Помпее! Каких-то жалких двадцать километров! Вас дети не поймут!
Все зашумели на Олега Николаевича, принялись его стыдить, а Вера заплакала. И от обиды на эту проклятую Помпею, и просто оттого, что всю последнюю неделю, с тех пор как Луиджи взял билеты на самолет до Ленинграда, нервничала и переживала за предстоящую встречу.