Антон и Зяблик

–  Ой!
– взвизгнула Варька испуганно.
– Поймал?

Сонька робко ткнула пальцем в Спирькину ладонь:

–  А может, это и не жаворонок вовсе?

–  Как не жаворонок?
– вскинулась Варька.

–  А может, просто воробей?

–  Сама ты воробей!
– сказала Варька.
– Дура, вот ты кто!

–  Почему же я дура?
– обиделась Сонька.

–  А потому, что проиграла, а отдавать не хочешь.
– Варька проворно выдернула у Соньки бантик из кармашка.
– Мой теперь бантик!

–  Отдай!
– взмолилась Сонька.
– На вот тебе желтенький!

–  Не нужен мне желтенький, мой красненький будет!

–  А мы так не уговаривались!

Сонька ухватилась за свой бантик, а Варька стала таскать ее по избе. Спирька стоял, сжимая в руке жаворонка, и не понимал, что происходит.

–  Да ну тебя!
– заплакала Сонька.
– Не буду я дружиться с тобой!

–  И не дружись!
– Варька толкнула Соньку.
– И пошла отсюда, и не приходи больше на моей машине шить! Как вот дам сейчас… Шумни ее, Спирька!

–  Попросись чего-нибудь пошить, только попросись!
– плакала Сонька, надевая пальто.
– Не у тебя одной машина! Пойду к Зинке, она давно меня просила к себе. ..

–  Ну и беги к своей Зинке! Подумаешь, нашла чем стращать! Мы вот со Спирькой шить сейчас будем, еще получше у нас выйдет. Правда, Спирька?

Сонька ушла, поскуливая как собачонка. Варька захлопнула за ней дверь, засуетилась возле Спирьки, стала обметать веником снег с валенок, снимать с него пальто, вся радостная и возбужденная.

–  Подумаешь, нашла чем стращать! Будто мы и без нее не проживем!

Варька усадила его на табуретку и стала стягивать с него валенки.

–  Замерз, хороший ты мой, - ворковала она, как взрослая над маленьким.
– Разве можно по такому морозу бегать! Ишь ты, озорной какой!

Жаворонок, который еще недавно шевелился у него на ладони, сейчас почему-то утих - лежал легким, слипшимся комком, подобрав крылышки, и лапками не двигал. Спирька приложил ухо к затвердевшей спинке: дышит ли?

–  Ну чего ты держишь, господи, дай-ка мне сюда!
– Варька взяла жаворонка и положила его на загнетку.
– Пускай погреется, отойдет с морозу.

Она выбежала в чулан и принесла моченых яблок.

–  Ой, что это я, холодным тебя угощаю? У нас щи уже в печке стомились. С морозу-то как хорошо поесть горячего!

Варька бросилась к печке, сняла с загнетки жаворонка и оглядела его:

–  А ведь он подох!

–  Подох, - сказал Спирька, бессмысленно уставившись на жаворонка, который еще недавно шевелился у него под рубахой.
– Умер, - поправился он и опустил голову.

Варька постояла над Спирькой, покачала головой и вздохнула.

–  Ну и ладно, чего жалеть-то, дурачок!
– Она взяла жаворонка за лапку и выкинула его в холодные сени.- Все равно с него пользы никакой.

День был такой хороший, солнечный. Во дворе у корыта голуби дрались, кот следил за ними с крылечка, шевеля усами, - столько интересного было на свете, а Спирька ничего этого не замечал. Такая тоска, словно бы солнце украли. Варька кормила его щами, ругала Соньку - драную козу, смеялась чему-то, а Спирька ел, не чувствуя вкуса, вспоминал, как гонялся за жаворонком, прыгал за ним в силосную яму, и сам показался гадким себе и злым. И ради кого старался? Ради тряпичницы этой и подлизы. И как это он раньше не видел?

Спирька не доел, отодвинул миску, вдруг бросился в сени, схватил бездыханную птичку, накинул пальто и выскочил вон.

У силосной ямы Спирька остановился, сжимая остывший комок, перевел дыхание и долго молча ждал: может, вылетит снизу тот, другой? Но сколько ни звал птицу, оттуда, снизу, не доносилось ни шороха, ни звука.

Значит, улетел. А куда улетел? Ведь околеет на морозе, спугнутый с теплого места. Умрет! И так нехорошо стало Спирьке...

А вокруг солнечно светились белые поля, вдали дымчато синел лесок. И с соломенных крыш коровника мягко струился вниз тихий снежок, и метались, сверкая синими искрами, падающие снежинки…

МЫ - КУЗНЕЦЫ Маленькая повесть Глава первая

Колхозная кузница стояла на склоне оврага, спрятанная в зарослях бузины и лещины. Ее ниоткуда не увидишь, кузницу, но зато из нее видно все, что окрест: вон гуси плещутся в ручье, протекающем в овраге, а вон женщины стирают белье в бочаге, гулко хлопая вальками. А если вверх посмотреть, то увидишь, как по краю оврага катятся автомашины, подводы и велосипеды.

В кузнице работает чернобородый кузнец Панас. Он высокий, сильный, еле втискивается в кузницу, а работая, пригибается, потому что иначе голова пробьет крышу и будет торчать наружу, как телевизионная антенна - всей деревне на смех. Вот почему, наверно, и сутулится Панас - ходит, словно боится развернуть свои плечи и ненароком кого задеть.

В кузнице и возле нее много всяких вещей: старые бороны, мятые колесные ободья, пудовые амбарные замки, стертые автомобильные покрышки… Бог весть в какие времена и кому они служили!

Но главные в кузнице вещи: горн с мехами, похожий на древнего дракона - такие в жизни не бывают, а только еще в сказках живут, и наковальня - не наковальня, а огромный перевернутый утюг.

Вместе с Панасом работает в кузнице Илья, его подручный. Дело у него маленькое - качать палку-качалку от мехов и плющить кувалдой поковку. А уж вертит поковкой Панас, - здесь соображать надо. Выхватит ее из горна, швырнет на наковальню, рассыплет молоточком призывную трель, укажет точно, куда бить надо, а уж Илья примерится своей кувалдой да как бухнет. И пойдет по кузнице стук-перезвон, полетят звоночки-бегунки над оврагом, над деревней, над полем, над лесом - повсюду слыхать.

Любое чудо вдвоем могли сотворить: из длинной пластины обод согнуть, из кривой железяки лемех отковать, а из стержня сколько хочешь понаделать скоб, клепок и болтов.

Где бы ни был Ивка Авдеев - дома ли, на огороде или на улице, но как заслышит стук-перезвон, дух захватит от радости, побежит он в кузницу, протиснется в уголок, сядет за точильню, спрячется там, как мышонок, и уставится на горн, похожий на дракона. Дышит дракон своей морщинистой грудью, шипит из горна, как из пасти, злющий-презлющий огонь, а Ивке не страшно с Панасом - тот любое страшилище одолеет!