Аня

Аня шла домой. Грудь побаливала, напоминая о том, что пора кормить. Она прибавила шаг, заторопилась. Тяжеленная сумка, набитая допотопной картонной папкой, справочником, двумя словарями и тоненьким скоросшивателем с рекомендациями-шпаргалкой, больно оттягивала руку, но Аня этого не замечала, переполненная новыми впечатлениями: беглой экскурсией по издательству и столь же беглым знакомством с будущими коллегами — менеджером Оксаной, верстальщицей Аленой, печатником Славиком, дизайнерами Сережей и Наташей. Непосредственный начальник — редактор Вика — окинула Аню недоверчивым взглядом и вскользь бросила:

— Думаешь, это легкая работа? Не каждый филолог справится. Грамотность — само собой. А сверху этого — ужас! Ужас! — Вика картинно схватилась за голову, изображая священный трепет перед трудностями, ожидающими неискушенную новенькую, но сменила гнев на милость и довольно толково, хотя и с пулеметной скоростью, дала первый урок начинающему корректору, точнее, просто ввела в курс дела и отпустила с миром, дав в качестве домашнего задания корректуру на неделю.

Глава двадцать первая Корректура, и не только

Соня спала. Ангел: волосики золотые, румянец нежный, ресницы длинные. Сегодня ангел повеселился. Поковылял вдоль стенки, но дверцы были наглухо замотаны лентами; похлопал ладошками по тумбочке, но косметика давно перекочевала на книжную полку; уселся в углу и занялся пирамидкой. Притих.

Аня утратила бдительность — решила быстренько позвонить Марии Федоровне, спросить про колонтитул. Она старалась чередовать двух опытных корректоров, чтобы не надоедать. Но поговорить не успела: «Ой, извините! Мы, кажется, горим!» — и бросилась в кухню. Из духовки валил едкий дым. Довольная Соня сидела на рисово-гречнево-сахарной горе и курлыкала. В духовке запекался плюшевый медведь. Уже почти дошел до полной готовности. Пришлось устраивать аврал, но, несмотря на принудительный сквозняк, до сих пор запашок в квартире был еще тот.

— Ань, конфеты есть? — заглянул Петр.

— Ш-ш-ш, — зашипела Аня и вышла. — Есть, есть. Мне вчера за вдову презентовали. Куда я их засунула? А, вот.

— Каку-таку вдову? — удивился Петя.

— Великого ученого.

— Очередная детектива? — засмеялась мама.

— Именно.

Конфеты Аня заработала, когда обнаружила в подстрочной ссылке, набранной микроскопическими буковками, мимоходом упомянутую вдову ученого. Поначалу она подозрений не вызвала, но когда вылезла вновь, через пятьдесят страниц, в качестве вдовы уже другого ученого, возникло законное недоумение. Нет, в принципе могло женщине не везти — то одного мужа похоронила, то другого. Бывает. Но, учитывая, что первый усопший жил в России, а второй — в США, история представилась маловероятной.

— Молодец! За это дело и чайку не грех выпить, — обрадовался Петя.

— Некогда. У меня там работы на полночи.

Настольная лампа освещала бумажную стопку. Больше половины листов уже были сделаны. То есть исчерканы хаотическими пометками: на длинных нитях качались, вынесенные на поля, новехонькие правильные буквы, точки, запятые, тирешки и дефиски, как выстиранное белье, вывешенное для просушки. Между ними суетились значки, напоминающие пляшущих человечков, совсем как у Конан Дойля. Человечек с отчаянно воздетыми ручками и разведенными в полуприседании растопыренными ножками подавал сигнал сделать пробел. Фигурка с безнадежно опущенными ручками и оптимистично поднятыми ножками приказывала пробел ликвидировать. Человечки разбегались по тексту, махали ручками, мыли, чистили, драили, наводили порядок.

Аня принялась им помогать. Всякий раз она была полна решимости сделать работу идеально. Правда, до сих пор не получалось. Ей нравилось очищать текст от ненужной шелухи. Этот процесс напоминал знакомую с детства процедуру перебирания крупы: выискивать в горке гречки черные чешуйки и выбирать их тщательно, так, чтобы крупа стала янтарно-коричневой, чистой и безукоризненной. Но через пару часов пристального вчитывания в текст внимание рассеивалось, глаз, что называется, замыливался и пропускал самые грубые опечатки. Она уже не раз получала нагоняй. Последний — из-за того, что прошляпила выходные данные. А что их проверять каждый раз? Они в комп наглухо забиты: адрес, телефон, факс, e-mail. Кто ж его знал, что Аленке взбредет в голову ни с того ни с сего набрать их заново, по принципу «закат солнца вручную»? Досталось обеим от Анатоля по первое число. Бушевал-бушевал, а потом успокоился — и давай шоколадом кормить. Вот так всегда: сначала распушит на чем свет стоит, а потом жалеет.

Аня попыталась объяснить, что это случилось не из-за невнимания или расхлябанности, а потому, что головной мозг, как компьютер, считывает информацию и трансформирует ее в знакомые понятия, не включая сигнал бедствия. Но Анатоль сказал: еще раз — и он очень быстро трансформирует Аню по собственному желанию. Не очень-то страшны его угрозы, но все-таки…

Интересно, почему Анатоль не выгнал ее сразу? Сейчас, год спустя, этот вопрос занимал всерьез. Вспоминая о своем первом визите, в дурацкой кепочке и легкомысленном полушубке, с волосами, заплетенными в девчоночью косичку, краснела за свое дикарское невежество.

«Ней Ланн, герцог Монтебелло…» Что-то не то. Да нет, вроде все правильно. Поехали дальше. Вот и до списка литературы добралась. Скукотища. Прямо как в азбуке Морзе: точка-тире-точка. Непрерывный SOS, а не правка. «Герцог, герцог, где твоя улыбка, полная задора и огня?» Дался этот чертов герцог! Где у нас энциклопедический словарь? Ха! «Предчувствие его не обмануло!» Составными элементами данного новообразования оказались Ней Мишель, герцог Эльхингенский и Ланн Жан, герцог Монтебелло. Ура!

Закончила быстро, до утра можно было вполне успеть выспаться.

— Привет! — Аня влетела в офис. — Как дела?

— Ничего идут дела, голова пока цела, — рассеянно пробормотала Вика, сосредоточенно вглядываясь в экран монитора. — Посиди немного, я сейчас. Ты как?

— Доктор, я больна безнадежно! — весело выпалила Аня. — У меня корректорская лихорадка. Причем это не лечится. Это — навсегда!

— Надеюсь, не заразно? А в чем проявляется? — Вика оторвалась от экрана.

— Читать не могу. В смысле — для удовольствия. Поймала себя на том, что рука дергается: исправить. Прикинь, хотела отдохнуть. Купила книжку для души, маму с Соней гулять отправила и на диван завалилась. Открываю: «В третьем часу по полудни…» По! Полудни! Жуть! И как не стыдно так халтурить?

— И Соня с мамой зря по холоду болтались, — фыркнула Вика.

— Угу. Ладно, проехали. Взяла старую, проверенную. И — бац! «Когда у человека вырезают селезенку, кроветворную функцию берет на себя спинной мозг», — процитировала Аня.

— И что с того?

— И ничего. Спинной мозг кроветворную функцию на себя не берет никогда. Ни при каких обстоятельствах!

— Большое знание рождает большую печаль… — философски изрек Славик, бесцельно шатающийся по офису.

— А ты чего без дела слоняешься? — накинулась на него Вика. — А ну марш в типографию! Календари для «Афродиты» не готовы! Открытки тоже! Тут перед Новым годом запарка, а ты бродишь.

— Так Анатоль же всех вызвал. Сейчас остальные подтянутся, — принялся оправдываться Славик.

В подтверждение его слов в офис галдящей толпой ввалились юные сотрудники, а вслед за ними вошел директор.

— Билетики! — объявил Анатолий Иванович. — Все в сборе? О, и Аня тут, замечательно. Налетай, народ, подешевело!

Об этой милой традиции Аня была наслышана. Новогодний вечер в издательстве готовился серьезно. Придумывали игры, конкурсы, аттракционы. Главной идеей были подарки, приготовленные друг другу. Заранее вытаскивали бумажки с именами и, раскрутив беленькую трубочку, следя, чтоб никто не подглядывал, узнавали имя своего случайного избранника. И ходили с таинственными лицами. Аня тянула жребий впервые, потому что в прошлом году, хоть она и появилась за две недели до праздника, ее всерьез никто не учитывал. Думали — как пришла, так и уйдет. Все разобрали билетики и разошлись. Аня заглянула в свой: «Мотя».