Анжелика и принц

Чего смущаться-то? Тем более теперь, когда их поженили? Но они всё равно взялись разбирать то, что сами перед этим наворотили, и оставили Лику в одной тонкой сорочке, обильно украшенной кружевом.

Когда появился Жанно, дамы с усмешечками исчезли.

– Вот так, роза, кто бы мог подумать? Но теперь ты - моя, ты навсегда моя роза, и это, пожалуй, лучшее, что со мной было, - он взял её за обе руки и улыбался.

– Нетушки, это ты - мой, понял, дикий кот? Только мой и ничей больше!
– Лика потянулась и обняла его.

– Меня это устраивает, - он легко коснулся её губ, и принялся расстёгивать многочисленные пуговицы.

– Тебя никто не раздел?

– хихикнула она.

– Попробовали бы, - подмигнул он.

Лика принялась помогать - расстёгивать, развязывать, стягивать.

– Ты откуда взял нормальную одежду? Мне-то нашли в здешних закромах, а у тебя -прямо твоя.

– А я с Марселем на пару слетал домой.

– Я тоже хочу к тебе домой.

– Это уже теперь - к нам домой, - поправил он.

– Да-да, к нам домой.

Точно, у него же ещё и дом в столице. Определённо не однокомнатная хрущёвка!

Когда всё было развязано, распутано, отстёгнуто и снято, Жанно стащил с Лики красивую сорочку, отбросил и нежно притянул Лику к себе.

– Навсегда вместе. Веришь, роза?

– Сам-то веришь?
– усмехнулась она, смягчив сомнение поцелуем.

– Очень этого хочу. С кем, если не с тобой?

– Это точно. С кем, если не с тобой? С тобой хотя бы не так страшно пробовать.

– Ты же бесстрашная, роза?
– смеялся он.

– Мне проще в бою, правда, - вздохнула Лика.

Вроде и всё, как надо, но ей отчего-то не по себе.

– Представь, мне тоже проще в бою, - сказал Жанно.
– Там всё делается само собой, что ли. Я всегда считал, что женюсь лет в сорок на подходящей девице исключительно для продолжения рода. Но судьба подсунула мне тебя.

– Я тоже думала, что выйду замуж лет в тридцать. Когда у меня уже будет хорошая работа и своя квартира. Чтобы не остаться с чистой шеей, если вдруг что. Но судьба подсунула мне тебя. И если ты не будешь слушать меня и не захочешь договариваться, я ж могу разозлиться и озвереть.

– Роза моя, я тоже небезопасен в гневе. Нам обоим придется договариваться.

– Тогда будем пробовать. Так-то не попробуешь - не узнаешь.

– Очень точно, роза моего сердца. Моя любимая Лика.

Господи, как круто - «моя любимая Лика»...

А дальше были уже только сумасшедшие поцелуи, нежные прикосновения, ласка, сила, страсть - и ночь.

Всё же, день начался давно, а завтра будет новый, потому что жизнь продолжается.

Утром Лика проснулась первой, попыталась повернуться и выползти из-под руки теперь уже мужа, но он тоже проснулся и, как водится, прямо сразу никуда её не выпустил.

– Розочка Лика.

– Кот Жанно.

– Видишь, всё не так страшно, как ты думала.

– Пока, - улыбнулась Лика.
– Но вчера мы вроде оба были готовы договариваться, если что?

– Точно, - улыбнулся он.

Дотянулся до валявшейся в куче вещей на лавке рядом своей поясной сумки, вытащил оттуда мешочек, а из мешочка какие-то невероятные жемчужные бусы. Ниток в пять, не меньше. И застегнул у неё на шее.

– Это что?
– не поняла она.

– Это, роза, подарок, - он снова ржал.
– Тебе не так часто дарят подарки, что ты не знаешь, что это такое?

– Почему, знаю, - она всё пыталась разглядеть и посчитать, не выходило.
– Но откуда это у тебя? Мы же, ну, не собирались жениться вчера.

– Знаешь, давным-давно, когда я служил на море у одного выдающегося человека, однажды мы взяли неплохую добычу. И мне достался сундук со всякой всячиной, в том числе там были и эти жемчужные бусы. Я хотел их продать - зачем мне это, лучше б оружие какое - но тот самый выдающийся человек посмеялся и сказал - припрячь, вот женишься, и наутро после свадьбы подаришь жене, как так - приличный муж не подарит жене наутро после свадьбы жемчужные бусы? Я, помнится, сказал, что в ближайшее время жениться не собираюсь, но он возразил - вещь лежит, есть не просит, а когда окажется нужна - то вот она. Так и вышло, роза моя. Если нам доведётся встретиться - я ему непременно расскажу, что всё так и вышло, как он говорил.

Ну нельзя же его, такого, не обхватить крепко-крепко и не целовать!

В дверь застучались. Жанно нахмурился, встал, надел рубаху и поинтересовался, кого там несёт. Несло, судя по всему, Лионеля, но шорохи и перетаптывания говорили о том, что не только его. Тогда Жанно сначала выудил рубаху Лики и помог её надеть, а потом вытащил её саму из постели и посадил на лавку - в кучу одежды, и сказал - тут и сиди, пока. И ещё подушки скинул куда-то туда же, а потом уже пошёл открывать дверь.

Да, там был Лионель, и, кажется, кто-то из его братьев, и Марго, и ещё много кто. Все ржали и спрашивали - не поубивали ли ночью друг друга два боевых мага?

Жанно преувеличенно вежливым жестом пригласил их войти, и их набилось в комнату до фига. А потом ещё одним небрежным движением руки поджёг обе простыни - и ту, на которой спали, и ту, что была сверху. Лика не удержалась и тоже со смехом добавила искр от себя. Пламя красиво сожрало постельное бельё и утихло само собой.

– Хитрецы, - рассмеялся Лионель.
– Но я вижу, что с вами всё хорошо, - а ещё он, кажется, разглядел на Ликиной шее те самые жемчужные бусы - когда на тебе только рубаха с огромным декольте и те бусы, то сложно не разглядеть - и улыбнулся, похоже, он был в курсе истории.

– С нами всё отлично, - важно сообщила Лика.

4.16 Антуанетта. (не) как в балладе

Антуанетта вдруг получила много времени для раздумий, и не только для раздумий.

Анжелика куда-то отправилась вместе со своим новым женихом и его преосвященством. Они не рассказали никаких деталей, его величеству - в том числе, просто отговорились делом, не терпящим отлагательств. Главным в доме был оставлен герцог де Лок, мужчина достойный, но получивший когда-то серьёзное ранение, оставившее после себя хромоту. Верхом он ездил, как ни в чём не бывало, а ходил с трудом. Поэтому он практически не покидал покоев его величества.

Ещё одним главным был монсеньор Анри, но тот пребывал ещё в более непростом состоянии. О нет, он был в сознании, и Жакетта постоянно обезболивала его пострадавшую ногу, но бегать по дому и лично что-то решать он не мог. Правда, когда приходили и спрашивали о чём-нибудь, и если он не спал в тот момент, то решал все нужные вопросы. А если спал - Антуанетта отказывалась будить. Или предлагала приходить позже, или отправляла к управляющему его преосвященства господину Рокару.

Её саму королева милостиво освободила от службы - до тех пор, пока монсеньор Анри не сможет хоть как-то передвигаться самостоятельно. Нет, при нём, конечно, был камердинер Флорестан, но он привык, что Анри здоров, бодр и весел, и совершенно терялся, видя его зафиксированную шинами ногу. Жакетта обещала, что выздоровление пройдёт быстрее, чем если бы его высочество лечили без магии, но все равно - дело нескольких недель.