Анжей и тетушка Стефания

– Я? – растерянно переспрашивает Анжей. – Что же…

Он смущается и опять принимается ерзать на стуле.

– Я полагаю так, что ежели за дело, то это справедливо… А, если нет, то это обидно, знаете ли… Вот.

– В этом есть зерно истины, – соглашается пан Валежак, глядя на Анжея, будто карась, своими круглыми на выкате глазами. – Однако, я разумею так – хорошая порка никогда не бывает во вред, а только на пользу.

После обеда тетушка показывает Казимиру Валежаку и племяннику одно помещение, о котором Анжей прежде не знал. Комната эта располагается в подвале старого тетушкиного дома, она невелика и имеет одно окошко под потолком, выходящее в сад и затянутое зеленым вьюном. В комнате стоит парта, за которую могут сесть двое учеников, имеется так же стул с высокой спинкой, на стене висит грифельная доска, а в углу возле окошка стоят козлы для порки.

– Твои кузины, Анжей, не ходили в сельскую школу, – рассказывает тетушка. – Я полагала, что будет лучше дать им домашнее образование.

– Мои кузины? – спрашивает Анжей. – Нелька и Ола?

– Насколько я знаю, других кузин у тебя нет, – усмехается пани Стефания. – Да, Нелька и Ола… Мои милые девочки… Знали бы вы, пан Валежак, какими они были проказницами! Никого сладу с ними не было! И совершенно не желали учиться. Ну, просто ни в какую! Что же, делать было нечего, и я заказала в столярной мастерской вот эти козлы.

– Совершенно необходимая вещь для изучения физики, – шутит Казимир Валежак.

Он стоит подле козел, улыбается, будто кот, наевшийся сметаны, и поглаживает рукой свою рыжую бородку. Анжей со страхом и тоской разглядывает козлы для порки. Они представляют из себя наклонный узкий лежак с четырьмя ножками из толстого бруса.

С первого взгляда видно, что козлы сработаны основательно и надежно. К ножкам прибиты кожаные ремешки с пряжками. Еще один ремень закреплен на лежаке. Сам лежак обтянут лоснящейся коровьей кожей, а ножки покрашены морилкой.

– И что же девочки? – спрашивает Казимер.

– Простите, пан, я забылась, столько воспоминаний, – говорит тетушка с улыбкой. – Что же, мне пришлось обходиться с кузинами строго. Особенно трудно мне было с Нелькой. Девчонка была на редкость своенравна и упряма. И совершенно не боялась розог. Уж не знаю, сколько раз она ложилась на эти козлы…

Анжей недоверчиво слушает тетушку. Он не может представить, что его кузин – молоденьких хорошеньких барышень, тетушка наказывала в этой комнате розгами.

– Этим помещением не пользовались, с тех пор, как девочки уехали в Познань, – говорит пани Стефания. – Я попросила горничных здесь немного прибраться.

– Замечательно, просто замечательно, – кивает пан Валежак и оглядывается по сторонам. – А где же…

Но тут дверь со скрипом отворяется и в комнату заходит Инга. В руке горничная несет кадку, из которой торчит дюжина розог.

– Вот теперь все готово, – говорит пан Казимир. – Ну-с, я полагаю, можно начинать урок.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В тот день с физикой у Анжея не задалось. Молодой человек слушает пана Валежака в пол уха и мало, что понимает. Перед глазами Анжея стоит смеющееся лицо Злоты, ямочки на её щечках, рассыпанные по плечам русые волосы оттенка спелой пшеницы, её загорелы коленки, выглядывающие из-под короткого сарафана. Голос Казимира звучит где-то вдалеке, бревенчатые стены учебной комнаты расступаются, и Анжей следом за Злотой идет по дорожке через березняк, и любуется стройными ножками панночки…

В конце концов, Казимир Валежак теряет терпение.

– Вы, пан, совершенно не желаете учиться, – выговаривает молодому человеку Казимир, останавливаясь подле парты. – Вы витаете в облаках! Как раз для таких мечтателей придуманы розги! Сию же минуту ступайте к козлам!

Анжей, сконфузившись, выходит из-за парты. Подойдя к козлам, он расстегивает пояс и спускает штаны до колен.

– И кальсоны, – слышит он сердитый голос Казимира.

Анжей стаскивает кальсоны и ложится на обтянутый кожей лежак. Лежак закреплен под наклоном, таким образом, задница Анжея оказывается выше его головы. Его голые ягодицы совершенно беззащитны и будто выставлены на показ, так что пану Валежаку будет чрезвычайно удобно сечь их прутом.

Казимир, тем временем, сноровисто пристегивает ноги Анжея к ножкам козел, после затягивает ремешки на запястьях, и еще один ремень перекидывает через поясницу Анжея и, натянув, застегивает пряжку. Анжею становится не по себе. Он лежит на козлах совершенно беспомощный и следит с тоскою, как пан Валежак снимает сюртук и аккуратно вешает на спинку стула, как он подворачивает рукава белой сорочки и выуживает из кадки длинный блестящий от влаги прут.

– Добрые розги, – говорит Казимир, потянув гладкий березовый прут через кулак. – Ну-с, молодой человек, я желал бы услышать второй закон Ньютона.

Анжей горестно вздыхает.

– Ну-с? Второй закон Ньютона? Что же вы молчите, пан? Вы, вероятно, меня не слушали?

– Простите, пан Валежак, – говорит Анжей. – Я, наверное, отвлекся, буквально на минуту.

Казимир Валежак пожимает плечами.

– Что же, раз так не обессудьте.

Он подходит к козлам и, встав позади и немного сбоку, несколько раз на пробу машет прутом. А потом, примерившись, хлещет Анжея по голым ягодицам.

Похоже, Казимир выбрал прут потолще, да и сечет он куда больнее, чем тетушка. Анжей вовсе не думал, что будет так больно! Он кричит в голос и дергается на козлах всем телом.

Казимир дает ему время перевести дыхание и снова стегает розгой. И Анжей снова кричит, как оглашенный. Боль от розог такая жгучая и острая, что он совсем не может выносить эту порку.

– А вы не витайте в облаках на уроке, – выговаривает молодому человеку пан Валежак. – Извольте слушать, когда я говорю. Слушать и запоминать…

И опять больно стегает прутом по худой мальчишеской заднице.

– Пан Валежак, умоляю вас, пожалейте! – воет, вертясь на козлах Анжей, когда березовая розга раз за разом впивается в его голые ягодицы. – Ай! Больно-то как… Пан Валежак, миленький, я все уразумел! Я ни единого слова вашего не пропущу… Ай! Как же жжется!… Ей богу, только не бейте больше… Ай! Да что же это… Пан Валежак, довольно, смилуйтесь…

Из глаз Анжея льются слезы, будто из садовой лейки. Ему кажется, что время остановилась, и эта мука никогда не кончится.

Вскоре на крики племянника прибегает встревоженная пани Стефания. Остановившись в дверях и прижав руки к груди, с испугом смотрит, как пан Казимир сечет Анжея солеными прутьями.

Розга, наконец, ломается, и Казимир бросает ее на пол.

– Уж больно вы строги с Анжеем, – упрекает тетушка Казимира, заходя в комнату.

– Помилуйте, по-другому нельзя, – отвечает тот, вытирая платком пот со лба.