Апельсиновый вереск. Дорога возврата

Фейт не могла не ответить.

— Я… убила. Это случилось снова. Я чудовище, — ее голос дрожал, а в глазах впервые промелькнула грусть.

Элфи усмехнулся.

— В том нет твоей вины, маленькая всадница, — убежденно произнес он, — тебе просто не повезло встретить фейри. Если кого и нужно винить: вини меня. Как вы там меня называете? Мерзким отродьем Дану? Королем Падших? Я переживу, потому что в отличии от тебя,действительноявляюсь чудовищем.

Фейт вспыхнула. Она проявила волю, вырвавшись из крепкой хватки альва.

— Нет! — закричала она. — Все не так!

— Почему же? — Элфи с интересом склонил голову к плечу. Обычно, когда он использовал природное обаяние, оно действовало неукоснительно. С ним всегда соглашались, а маленькая всадница решила противостоять ему.

— Ты же хотел как лучше, — потерянно прошептала она. — Спас мне жизнь. А потом спас Иэна и Авалону. Ты не чудовище, Элфи. Ты очень хороший.

Эти слова подействовали на альва, как медленно отравляющий организм яд. Элфи грозно прищурился и стал надвигаться на девушку мягкой кошачьей походкой. Фейт попятилась.

— Хороший? — он произнес это слово с неприязнью. — То, что я сейчас нахожусь здесь и помогаю вам, вовсе не делает меня хорошим. Если ты так думаешь, то ты все такая же глупая идиотка. Ты стоишь над убитым человеком с потерянным личиком, страдаешь над тем, что пришлось замарать белые ручки, чтобы выжить. А что если я скажу тебе, маленькая всадница, что мне пришлось убить десятки и сотни тысяч людей, а иногда и существ пострашнее, чтобы заслужить свое право на жизнь? Не навязывай нечисти то, что ей не присуще. Моихорошиепоступки отнюдь не бескорыстны. И мне безразлична твоя человеческая доброта. Запомни это, наконец, и прекрати терзать себя душевными муками!

Когда Элфи договорил, то обнаружил, что склонился над девчонкой так низко, что мог разглядеть едва заметные веснушки на ее лице. Она прижимала руки к груди, глядя на него со смесью страха и недоверия. Возможно, он переборщил и высказался слишком жестко, но Элфи устал. Все вокруг начали воспринимать его как клубничную фею, творящую чудеса. Он не был феей и уж точно не былхорошим, как утверждала эта наглая девчонка.

Альв хотел вернуть себе лес и Верхние Сиды. Хотел, чтобы его народ перестал прятаться под землей, уподобившись гадким троллям.

Небрежным движением Элфи смахнул с ее плеча несколько снежинок.

— Предположим, — сказал он осторожно, чтобы не напугать ее еще больше, — я знаю, как избавить тебя от дара.

Маленькая всадница удивленно моргнула.

— Я же говорил, что придумаю что-нибудь, — продолжил он, удовлетворенный ее реакцией. — Но мне понадобиться помощь. Думаю, после бала у нас будет больше времени поговорить об этом. А пока твои способности могут здорово помочь Авалоне во дворце. Подумай об этом. Дар фейри не всегда есть проклятье.

Отвернувшись от Фейт, альв направился к крыльцу.

Этери

Глаза Иэна пылали такой яростью, что Этери не на шутку встревожилась. Даже Клементина, вместо того, чтобы обрадоваться появлению отца, в ужасе спряталась за ее спину.

— Клеми! — сказал мужчина, прожигая ненавистным взглядом Этери. — Ко мне, сейчас же!

Девочка была вынуждена выйти. Понурив голову, она встала рядом с всадником.

— Кто дал тебе право общаться с моей дочерью?! — продолжил он.

Этери проигнорировала его вопрос. Пытаясь скрыть раздражение за маской равнодушия, девушка покинула маленькую каморку и направилась к выходу из кухни.

Иэн в сопровождении дочери догнал ее на лестнице, когда она поднималась на второй этаж. Он перегородил ей путь.

— Уйди. С дороги, — сквозь плотно стиснутые зубы выдохнула Этери.

— Не уйду, пока ты не объяснишь, зачем ты, вопреки моим приказам, забрала Клеми из ее комнаты?

Мужчина стоял на несколько ступеней выше, скрестив руки на рубашке с яркой алой вышивкой. Вся его поза и взгляд выражали предельную степень гнева. Куда же подевался тот равнодушный мужчина, который принес ей в подвалы похлебку, чтобы она не умерла с голоду? Оказывается, когда дело касалось тех, кого Иэн Кадоган любил, ни о каком равнодушии и речи быть не могло.

Этери посмотрела на Тину. Иэн заметил ее взгляд и нахмурился еще больше, а Этери рассмеялась.

— Пап, — девочка подергала мужчину за рукав, и тот нехотя к ней обернулся, — Тери меня не забирала. Я сама ушла. Мы просто играли.

— Мне очень жаль тебя, — одновременно с ней сказала Этери.

Это была чистая правда. Девушка могла понять, какого это не знать, кто твой ребенок. Она была на месте малышки Тины. Порой Этери ловила на себе отстраненные взгляды матери, которая словно не могла поверить, что Этери ее дочь. Не такого существования она желала для Клементины.

Однако Иэн до сих пор ничего не знал.

“Пусть все остается, как прежде”,— подумала она.

“Ты уверена?”,— вмешался в ее мысли Калеб.

“Да. В конце концов, он прав. Тина его дочь”.

Больше всадник не стал ее останавливать. Этери добралась до своей комнаты, опустилась в кресло рядом с камином и долго смотрела на игривые языки пламени. Жар огня ласкал ее руки, лежащие на коленях. Она все никак не могла забыть бледное лицо Брэма Гасперса, кляла Элфи за беспечность и переживала за Эллиота.

Зачем Элфи раскрылся перед Брэмом? Догадаться, что он является третьим драгоценным камнем императора, не стоило труда. Кольцо с лазуритом сильно выделялось на фоне прочих перстней. Но чего альв хочет добиться своими действиями? Он поставил под угрозу не только их операцию, но и подверг опасности Эллиота и Лилит. А что, если Брэм Гасперс не сдержит слово? Что если этим вечером улицу Ядовитых Клыков окружат сотни всадников? Как им спасаться?

Этери сжала руки в кулаки. Признавать свое бессилие было сложно. Когда Элфи вернется, решила она, то лишиться головы.

Опасения и чувство тревоги накрыли девушку с головой. И, как оказалось позже, не напрасно.

Ближе к вечеру, когда солнце скрылось за горизонтом, а небо потемнело, предвещая наступление тьмы и холода, во дворе послышался приглушенный стук копыт. Этери, задремав в кресле, дернулась, медленно распахнула глаза, а потом вскочила на ноги и стремительно подлетела к окну. Ей открылся прекрасный вид на внутренний двор ресторации Звездный путь. Этери с ужасом наблюдала, как экипаж в сопровождении десятка всадников культа Пресвятой Морриган останавливается около кованых ворот.