Апланта

Холод ускоряет процедуру знакомства. Мы спешим в кинотеатр. Я готов заплатить за все билеты, но Рафик опережает меня и платит первым, но только за себя и Натали. Мне ничего не остается, как взять билеты себе и Куле. В целом справедливо, но как-то уж очень расчетливо.

Во время сеанса Рафик с Натали не умолкают: выясняют отношения и, кажется, ссорятся. Мы с Кулей обмениваемся всего двумя фразами. Она поинтересовалась, не хочу ли я снять шапку?! Не понимаю почему, но я ответил категорическим отказом. Минут через десять она повторяет просьбу уже в другой, более жесткой форме.

– Не кажется ли вам, что находиться в помещении в головном уборе не совсем прилично?

На что с упорством идиота я отвечаю: - Плевать мне на приличия. Не хочу снимать шапку, и не буду.

Куля внимательно смотрит на меня и отворачивается. На этом наше общение заканчивается. Сидим, как два дурака, в то время как Рафик с Натали помирились и уже вовсю целуются. Напряжение с Кулей возникло из-за шапки. Однако снять ее не поднимается рука. Куля наверняка считает меня кретином. Смотрю на экран и ничего не вижу. В голову лезут всякие ненужные мысли типа "вокруг миллион девушек, и только одному мне досталась с волосатой родинкой под носом".

После фильма провожаю Кулю домой. Подходим к ее подъезду. Нужно прощаться. Лицо Кули, слабо освещенное лампой, кажется даже привлекательным. Вижу ее горящие глаза. Ощущаю легкое головокружение. Самое время целоваться. Останавливает вопрос Кули.

– Хочу посмотреть. Можно?

– Что посмотреть?
– не понимаю я.

– Что у вас под головным убором.

– Под шапкой?
– тяну я время.

– Под головным убором, - настаивает на своем, то есть проявляет характер, Куля.

– Смотрите, если хочется, - сдаюсь я и наклоняю голову.

Куля двумя руками приподнимает шапку и с возгласом "Все понятно!" бросает ее. Пока водружаю подарок отца на место, Куля успевает скрыться за дверью. Все! Свидание окончено! А я-то, дурак, губы раскатал для поцелуя! Обидно!

Остаток вечера и часть ночи я обдумываю свое дурацкое поведение в кинотеатре. К себе имею один вопрос: почему в кинотеатре я отказался снять шапку? Ответ один: я постеснялся своей лысины. Стесняться себя - последнее дело. Подобное не должно повториться.

Второй вопрос: почему Куля показалась мне симпатичной не сразу, а только в конце вечера? Ответ: у меня нет опыта общения с девушками. Ничего, опыт - дело наживное. С этой мыслью я засыпаю.

Звоню Куле. Ее телефон мне дал Рафик. Подходит сама Куля и, не давая вставить мне слова, кричит в трубку:

– Миш! Это ты, Миш? Ну, наконец-то! Где пропадал? Почему не звонил? Я чуть с ума не сошла! Миш, почему молчишь? Скажи хоть слово! Это ты, Миш? Ми...

Я вешаю трубку. С Кулей все ясно - у нее есть "Миш". Я ей не нужен. Ну и ладно, пусть этот "Миш" холит и лелеет волосок на Кулиной бородавке. Нисколько ему не завидую. Однако это не мешает испытывать легкие уколы ревности. Неужели я так плох, что даже такие, как Куля, не желают со мной общаться?

Часть 7. Бабобоязнь.

Для оформления паспорта я сдал военный билет в милицию. Паспорт будет готов через две недели.

Устроиться на работу без документа нельзя. Приходится ждать.

Целыми днями лежу на раскладушке и строю планы на будущее. О чем ни подумаю, все сводится к одному: знакомству с девушкой. Была бы у меня девушка, я бы ждал ее и в дождь, и в снег, и в самый лютый мороз, как Рафик свою Натали. Может быть, я болен? Возможно, я маньяк!

– Сынок, сходил бы куда-нибудь с друзьями, развеялся, - сочувственно говорит мама.

Родительская жалость меня раздражает. Я начинаю хамить.

– Я вам мешаю? Может быть, мне вернуться в армию?

Мама отстает, а отец и вовсе не решается подойти. И правильно делает - ему бы я влепил по полной программе.

От скуки решаю начать курить. Занимаю у родителей деньги и иду на трамвайную остановку, к сигаретному ларьку. На улице оглядываюсь, чтобы ненароком не встретиться с Шуриком. Покупаю пачку "Столичных" с фильтром. Первую в жизни сигарету выкуриваю, не отходя от ларька. Ничего не чувствую, кроме горечи. Мне не по себе: голова идет кругом и немного подташнивает. (Симптом отравления - от авт.) Какая гадость эти сигареты! Пить водку в сто раз приятнее! (Но не полезнее - от авт.) В сердцах бросаю пачку сигарет в урну.

Часа не прошло, а я уже опять у табачного ларька. Мне кажется, что я неправильно оценил вкус первой сигареты. Хочу удостовериться, что не ошибся. Пытаюсь в урне найти свои сигареты. Не нахожу. Покупаю новую пачку. Выкуриваю вторую сигарету. И, кажется, начинаю понимать толк в этом деле: голова опять кружится, но приятно, настроение поднимается. (Симптом отключения чувства опасности - от авт.) От третьей сигареты опять становится не по себе. Однако это уже ничего не меняет по существу. Знаю точно, что с сегодняшнего дня я - курящий человек. Пить тоже буду, но немного.

Вновь мне в руки попалась старая телефонная книжка, которая помогла мне найти Рафика. Обращаю внимание на запись, сделанную поперек страницы карандашом и не моей рукой. Не могу вспомнить историю появления этой записи, но ассоциации определенно положительные. Едва решаю бросить это бестолковое занятие, как с улицы в открытую форточку влетает беззаботный женский смех.

И я сразу все вспомнил!

Ее звали Ира, и работала она продавщицей в овощном магазине рядом с метро. Ира была замужем.

Однажды я пришел за картошкой. Была ее смена. Мы встретились глазами, слово за слово, шутка за шуткой мы и познакомились. Стал забегать к ней в магазин просто так: поболтать о том, о сем. Несколько раз провожал ее домой. В награду она позволяла себя целовать в щечку. Больше ничего не было. Но мне и этого было достаточно. Я был тот еще теленок и о другом не знал и не думал. Мне было просто хорошо с Ирой, и все. Я наслаждался открытием, что с девушками можно говорить о чем угодно и что с ними даже интереснее, чем с парнями. Я мог бы полюбить Иру. Если бы не одно "но". Ира была замужем. В глубине души я осуждал ее, замужнюю женщину, за связь с другим парнем, даже если этим парнем был я сам, и связь носила столь невинный характер.

В последнюю встречу я пригласил Иру на свои проводы в армию. Она отказалась, сославшись на мужа. Я попросил писать письма. Она отказала и в этом. Я расстроился. Ира меня поцеловала.

– Не сердись. Сам понимаешь, прийти на проводы не могу. Муж узнает, будет скандал. Мне это надо? А тебе это надо? Вот то-то. Сделаем так: вернешься из армии, позвони. Вот тебе мой домашний телефон.

Так в моей книжке появилась карандашная запись.

Не откладывая в долгий ящик, звоню и через секунду разговариваю с Ирой так, как будто не было двух лет разлуки. В первую очередь она сообщает, что развелась с мужем и теперь живет одна.