Апостол Павел
Шрифт:
Что касается именно Савла, то проблема заключается в том, чтобы установить, покинул ли он Таре с наступлением иудейского совершеннолетия, то есть в четырнадцать лет, когда его сверстники-греки только начинали свое риторическое образование, или позже, годам к двадцати, уже воспользовавшись тем, что мог дать его родной город Таре в начальном и университетском образовании. В ту эпоху Таре действительно утвердился как один из огромных культурных центров эллинизированного Востока, хотя его гимназии были новыми учреждениями [142] . Они старались имитировать афинский университет и полностью равнялись на афинский уклад [143] . Все направления свободных искусств присутствовали здесь: поэзия [144] , философия со стоическим местным колоритом [145] , наконец, риторика, или, вернее, спонтанные формы народного красноречия [146] . Это был не классический университетский город, а скорее место перехода [147] и встреч, где можно было приобщиться ко всему.
142
Strabon. 14, 5, 13 и 14.
143
L. Robert. «Документы Малой Азии». Париж, 1987, 46–90.
144
Inscriptions de Delos, 1512.
145
Strabon. 14, 5, 13
146
V. Ар., 1, 7.
147
Strabon. 14, 5, 3.
Что знал Савл об этих интеллектуальных кругах Тарса? Он вряд ли имел какие-либо знания в стоицизме, хотя и достаточно хорошо здесь представленном, потому что в эти школы зачисляли только к двадцати двум-двадцати трем годам, а к этому возрасту Савл, безусловно, закончил свои раввинские занятия. Он мог, конечно, иметь какие-то понятия о стоицизме, например, со слов своего отца или от наставников синагог, так как фарисеи интересовались этим направлением идей [148] . Проблема риторического образования, получаемого обычно между пятнадцатью и двадцатью годами, гораздо сложнее. В некоторых речах апостола — среди старейшин в Ефесе и особенно перед Феликсом и Агриппой — используются греческая терминология и манера рассуждения, но их действительное строение указывают больше на автора «Деяний», бесспорно, находившегося под влиянием классических форм повествования; к тому же нам неизвестно, в каком духе историки древности систематизировали, перевоспроизводили речи, чтобы придать им назидательный характер. Единственное прямое свидетельство, которое указывает нам на ораторский талант Павла, это его речь, которую он произносит в обвинение Кифы [149] в Антиохии: она сохранилась в его архивах, и часть ее он включит в свое Послание к Галатам [150] . Итак, он использует понятие «культура» в философском смысле, но мысли выражает, скорее, древнееврейским способом, чем греческим, основанным на повторении и активности слов. Сам Павел считал свои слова «банальными», «достойными презрения» с точки зрения греков [151] . Все это вряд ли может служить доводом в пользу предположения, что он обучался риторике в Тарсе и имел продолжительное знакомство с ее классическими образцами.
148
Иосиф. «Жизнь», 12. По поводу контактов Павла со стоицизмом: М. Pohlenz. «Paulus und die Stoa». Darmstadt, 1964, дополнено M. Hengel. «Jiidentum und Hellenismus». Tubingen, 1973, 316. Кроме того, Павел имел более обширные зания о платонизме, чем обычно допускают толкователи, смотри: М. Саймон. «Тридцать лет исследований об апостоле Павле», Ktema, 3, 1978, 15. В своих понятиях о платонизме Павел исходил из идеи бессмертия как личного блаженства. 2 Кор., 4, 7–5, 10, и Фил., 1, 23.
149
Кифа — имя апостола Петра (Прим. перев)
150
Гал., 2, 14–21.
151
2 Кор., 10, 10 и 11, 16. Но нужно учитывать это общее место — мысль о «непригодности», распространенная даже среди профессиональных ораторов в классическую эпоху (например, Antiphon, 5, 6).
Во всяком случае, представляется наиболее вероятным, что Савл покинул свой родной город до двадцати лет [152] . Религиозные мотивы его отца, правоверного фарисея, очевидны. Но нужно знать, что учителя Тарса практически не могли удержать лучших из своих учеников, так как те поддавались общему настроению неудовлетворенности поверхностной живостью города: интеллектуальные круги оказывались недостаточным стимулом, поскольку местные учреждения пополнялись только из числа «своих» [153] .
152
Более точная хронология в главе 3.
153
V. Ар., 14, 5, 13.
Если преподавание учителей Тарса и беседы со сверстниками и наложили отпечаток на Савла, то это скорее был внешний блеск народной культуры, который помог раскрыть его талант искусного спорщика. Так как на берегу Кидна дискутировали весьма бойко [154] , Павел, который обладал интеллектуальным багажом образованного грека, сознавал свою принадлежность к эллинизму. Он дал ему абсолютно классическое определение: это Логос — одновременно язык и разум, отличающий грека от варвара: «Если я не разумею значения слов, то для говорящего я — чужестранец, и для меня говорящий — чужестранец» [155] .
154
Starbon, 14, 5, 15, который, в частности, упоминает о странствующих философах.
155
1 Кор., 14, 11.
Согласно тому, что пишет автор «Деяний», переселение Савла в Иерусалим не означало действительного перелома в его студенческой жизни. Отец доверил его самому эллинизированному и самому либеральному из учителей того времени — Гамалиилу. Перемену в своем существовании сам молодой человек пережил стойко и бодро, как интеллектуал, у которого всегда две родины: «родной город» (в данном случае Таре) и «город-воспитатель» (для него — Иерусалим) [156] .
156
Деян., 22, 3. Это различие совершенно традиционно для речей иноземных риторов и на надгробных надписях эмигрантов, смотри М.-Ф. Басле. «Иностранец в Древней Греции». Париж, 1984, 297–298.
Гамалиил продолжал традиции, которые торжественно основал его дед — знаменитый старец Гиллель, пришедший из Вавилона, где правил Герод, чтобы создать в Иерусалиме фарисейскую академию, оживленную духом примирения; в своем либерализме он столкнулся с приверженцами другой школы, школы Shammai, больше привязанной к букве текста. Впрочем, различия школ были скорее условными, поскольку Гамалиил вошел в историю, как человек скрупулезно почитающий Закон в его идеале чистоты и неукоснительно соблюдающий запреты в еде. На выбор отца Савла, без сомнения, повлияла популярность этого раввинадиаспоры: Гамалиил был автором писаний, известных в Галилее и близлежащих районах, к тому же он очень благосклонно принимал новообращенных [157] . В действительности существовала сфера идей, где уже давно соприкасались греки и иудеи, философы и толкователи Закона: долг правосудия, отношение к военному порядку, тематика начал [158] , главное понятие родства между людьми (.syngeneia) [159] .Это был еще не космополитизм, но уже убежденность, что у греков и иудеев — общая судьба. Такое состояние духа, хотя бы в некоторой степени, разделяли иерусалимские иудеи, которые уже в эпоху Маккавеев одобряли родство между избранным народом и народом Спарты — двумя братскими и из рода Авраама. Времена Гамалиила были особенно благоприятны для этой традиции открытости благодаря развитию общества, ведь Иерусалим при правлении Геродов стал интернациональным городом [160] : кроме многочисленных римских и греческих посетителей, для которых на их языках были составлены обращения на паперти Храма [161] , прибывали также князья из Персии и Эфиопии [162] ; иудеи диаспоры собирались в греко- и латиноязычных синагогах [163] , они оставались верны классической культуре, даже когда возвращались доживать свои дни в долину Кедрон [164] ; Иосиф насчитывает около сотни таких мест собраний [165] ; у киликийцев
также были свои синагоги [166] .157
Смотри ссылки у Е. Шурера. «История иудейского народа во времена Иисуса Христа». 2-е изд., II, 367–368. Автор «Деяний», 5, 34, характеризует его, как особо почитаемого толкователя Закона, что должно отражать точку зрения Павла.
158
A. Jaubert. Понимание завета в иудаизме на рубеже христианской эры». Париж, 1963, 408–411. Тема первенцев (Рим., 16, 5, 1 Кор., 16, 15) близка Филону. «De spec. Legibus», 4, 180, она также встречается у Иакова, 1, 18; автора книги «Откровение», 14,4. Идеал воина, являющийся основополагающим в писаниях Камрана, находит отражение в 2 Тим., 2, 4.
159
С. Orrieux. «Родство между иудеями и спартанцами», «Иностранец в греческом мире». Нанси, 1988, 169–191, по мнению которого, это наиболее характерные интересы иудеев диаспоры.
160
H.-L. Meyers и J.-E. Lestrange. «Разговорные языки в римской Палестине», 58–71. Иосиф. BJ, 5, 5, 2.
161
Деян., 8, 27; Иосиф. AJ, 20, 17–68.
162
Деян., 6, 9.
163
Деян., 6, 9.
164
L. Y. Rshmani. «Jason's Tomb», IEJ, 1967, 61-100.
165
Утверждается Д. Уилкинсоном. PEQ, 1976, 76–77. Е.-М.Meyers и J.-E. Lestrange, 164, видят в этом преувеличение.
166
Деян., 6, 9.
Сам Гамалиил был человеком открытым, который с большим вниманием относился к всяким новым идеям. Он не побоялся вступить в защиту Петра и других апостолов перед Синедрионом, предложив подождать [167] . Он, наверняка, не мог проявить перед Савлом свои антихристианские взгляды, так как, несмотря на то, что был человеком убеждений, сам с уважением относился к спорным мировоззрениям (таким, как нарождающееся христианство) и был внимателен к тому, какое отражение они находили в гражданском обществе [168] . Будучи членом Синедриона, он имел определенное влияние на других; его ученики, должно быть, часто приходили слушать, как он ведет тяжбы, приобщаясь таким образом к практике защиты прав и решения политических проблем.
167
Аргументация Гамалиила основывалась на утверждении, что если дело апостолов — человеческое, то со временем разрушится само по себе, а если это дело Бога, то никто не в силах будет разрушить его. (Прим. перев.)
168
Деян., 5, 35–39. Он проводит различие между христианами и теми, кто открыто идет на бунт.
Мы не знаем в точности, как Гамалиил излагал свое учение. Павел говорит, что воспитывался «при его ногах», используя обиходные полусимволические греческие выражения [169] , так, во всяком случае, мы читаем в писаниях автора «Деяний», который всегда приспосабливал иудейское образование к греческому образцу [170] , следуя общей тенденции того времени описывать толкователей Закона, особенно Гиллеля, как греческих философов и тем же слогом. Однако они различаются, поскольку обучение иудеев основывалось главным образом на запоминании: позднее раввины назовут это первое поколение толкователей Закона «репетиторами» itanaim) [171] . На уровне высших занятий обращение к памяти имело абсолютную первоочередность, даже когда данный материал оставался непонятным. Может быть, Гамалиил был исключением; чтобы не навредить Савлу, он настаивал на обучении с пониманием, на обучении, доступном для понимания [172] . Различие, которое он проведет между «учителем» ясного слова и «чародеем», говорящим невразумительные слова, предупредит последующие реакции раввинов [173] .
169
Деян., 22, 3. Смотри «Scholies» у Платона, 467b Synesios. Письма, 17, 175a.
170
Это выражение повторяется в Лук., 8, 35 и 10, 39.
171
H.L. Strack и G. Stemberger. «Introduction au Talmud et au Midrash», Париж, 1968, 27–28 и 95–96; по поводу раввинских школ до 70-х годов смотри, в частности, «Jewish Encycl.», Ill, 1971, 116–118, и J. Neusner. «The Rabbinic Tradition about the Pharisees before 70». Leyde, 1971, 373–376.
172
2 Кор., 1, 13.
173
Sota 22a.
В любом случае, «дом» Гамалиила не был устроен по образцу греческих философских школ, действующих в публичных местах, где учителя кооптировались [174] . Его скорее можно представить, как маленькое собрание в жилище толкователя Закона [175] . Группа была достаточно деятельная, и нам известно, что зрелые мужи, ведущие активную общественную жизнь, присоединялись к собраниям студентов. Привязанность последователей Гамалиила к нему была очень сильна: «Найди себе учителя, — говорил он, — и так ты избежишь сомнений». Они называли его «отцом» и считали его таковым.
174
Кооптация — лат. — дополнительное избрание, довыборы. (Прим. перев.)
175
Раввинские иерусалимские haburoth описаны в Талмуде Вавилона и Тофета: смотри Encycl. Judaica, s. v. haber.
Энциклопедическое обучение, которое было традиционным для фарисеев, принесло Павлу громадную пользу. Он развил свои языковые знания и стал настоящим полиглотом, что было необходимо в интеллектуальных кругах, в которые он был вхож в Палестине. В повседневной жизни тут говорили и читали на греческом самые новые книги Библии, как, например, апокрифы Ветхого Завета. Но и арамейский язык сохранялся здесь, как язык литературный, и поэтому Савлу было необходимо уметь читать и писать на нем, чтобы он мог пользоваться targoum [176] (толкованием священных книг на разговорном языке) и читать такие важные писания, как книги Даниила и Ездры или завет Двенадцати Патриархов, которые, бесспорно, вдохновляли его. Тем не менее небольшое количество книг Библии написано на древнееврейском языке: именно на нем писали члены священнических и раввинских родов и мудрецы религиозной общины в Камране [177] .
176
R. Le Deant. «Таргумические традиции в павловских текстах». Bibl., 42, 1961, 28–48.
177
H.-L. Meyers и J.-E. Lestrange. «Разговорные языки в римской Палестине», 77-107.
Помимо прочего, Савл получил серьезное образование юриста: в зрелом возрасте он предстанет перед своими соотечественниками как профессиональный сутяга, которому мог оппонировать только знаток этой профессии [178] . Он знал свои гражданские права и процедуру судопроизводства иудейской общины. Когда он учился в Иерусалиме, иудейское право преподавали в «доме знаний», на возвышенности, возле Храма; учителя там обучали весьма утонченной казуистике, а совещания суда служили также практикой для студентов, поскольку они были открыты для всех желающих [179] .
178
Деян., 21, 1.
179
Н. L. Strack и G. Stemberger, 31.