Апостолы Революции. Книга вторая. Химеры
Шрифт:
– Гражданин Робеспьер, какая честь! – вскричал ресторатор, тут же отправив официанта снова зажигать свечи. – Я уже велел закрыть кухню, но ради вас, само собой…
– Вот и прекрасно, – кивнул Робеспьер. – Устрой нам уютное местечко.
– О, разумеется, разумеется, – засуетился Веруа, – как всегда, лучший столик. Или кабинет?
– Столик подойдет, у нас мало времени, – нетерпеливо бросил Сен-Жюст из-за плеча Робеспьера. – Не стоит ради нас открывать кухню. Неси холодное мясо, сыр и вино.
– Как прикажешь, гражданин Сен-Жюст, – закивал Веруа, – как прикажешь, – и исчез на кухне.
– Так ты торопишься? – удивился Робеспьер.
– Ни
– Ты ошибаешься насчет намерений Барера, – покачал головой Робеспьер, снимая очки и потирая покрасневшие от усталости глаза. – Он желает удалить тебя из Парижа.
– Зачем ему это? – пожал плечами Сен-Жюст.
– Чтобы полностью доминировать в Комитете.
– У него ничего не выйдет, пока ты в строю. Или я ошибаюсь? – вызывающе улыбнулся Сен-Жюст.
– Пока я в строю, – повторил Робеспьер меланхолично.
– Говоря откровенно, я давно собирался нанести визит Северной армии. Предложение Барера пришлось весьма кстати.
– Ты собирался отправиться в армию? – переспросил Робеспьер. – Всего через несколько дней после учреждения Бюро полиции?!
– Бюро функционирует. В моем присутствии больше нет необходимости. Ты ведь не откажешься контролировать его деятельность? – вопрос прозвучал так, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – Кутон поможет, – добавил он, увидев, что предложение не встретило энтузиазма Робеспьера.
– Вообще-то, у меня другие заботы, Антуан, – начал Робеспьер и тут же замолчал, заметив приближение официанта с подносом, на котором разместились две тарелки с тонко нарезанными и аккуратно выложенными ломтиками ветчины, гусиной печенкой, поджаренным хлебом и бутылкой красного вина. В другой руке официант держал блюдо с сырами.
Когда стол был сервирован, а вино разлито по бокалам, официант удалился, и Робеспьер продолжил:
– Я работаю над речью, очень важной для меня речью.
Сен-Жюст замер, даже жевать перестал и, не поднимая глаз от тарелки, ждал, что за этими словами последует рассказ о празднике, том самом празднике, о котором так неосторожно Давид проболтался сперва Бареру, а затем Элеоноре Плесси. Но Робеспьер замолчал, отправив в рот кусок печенки.
– Что за речь? – спросил Сен-Жюст после долгой паузы, пытаясь придать голосу небрежность.
– Останешься в Париже – узнаешь, – сухо ответил Робеспьер.
– Я не останусь в Париже, Максимилиан, – в тон ему ответил Сен-Жюст. – В том числе и потому, что знаю, какую речь ты готовишь и какой фарс собираешься устроить.
– Фарс? – увидился Неподкупный. – О чем ты?
– Давид направо и налево трепется о религиозном шествии, которое ты готовишь к… Кстати, когда запланирован спектакль?
Хмурый Робеспьер машинально ковырял вилкой ветчину.
– Я надеялся найти у тебя поддержку, – тихо проговорил он. – Если ты не поддержишь меня, на кого я тогда могу рассчитывать?
– Ты всерьез полагал, что твои религиозные идеи могут прийтись мне по душе? Разве тебе не известны мои взгляды на религию?
– Не в религии дело, – возразил Робеспьер и отправил, наконец, многострадальный ломтик ветчины в рот. – Мы готовим не религиозное
шествие, как ты его назвал, а грандиозный гражданский праздник в честь Верховного существа, творца всего живого. Мы раздавили оппозицию, Антуан. Пришел черед воспользоваться плодами нашей победы. Французский народ давно ждет дня, когда ему вернут утраченную веру в Бога и в бессмертие души. Приправленная гражданскими добродетелями, эта вера станет надежной опорой республики.Сен-Жюст скептически покачал головой.
– Вместо желанного покоя и гармонии ты лишь вновь разожжешь страсти, которые поутихли, когда мы уничтожили дехристианизаторов. Истинные католики будут недовольны неполноценностью новой религии, они захотят большего, того, чего ты не сможешь и не захочешь им дать. Атеисты же, которых революционные годы наплодили в избытке, увидят в культе Верховного существа возвращение к христианству. Ты не угодишь никому. Откажись от этой идеи, пока не поздно.
Робеспьер отрицательно покачал головой.
– Этот праздник будет главным делом моей жизни, Антуан, венцом моих усилий, моим завещанием. Он успокоит европейские монархии и принесет Франции мир и внутреннюю гармонию, – медленно, отделяя друг от друга каждое слово, проговорил он. – И я бы хотел, чтобы все мои друзья и единомышленники были там, рядом со мной, и ты прежде всего.
– Я не твой единомышленник, – Сен-Жюст в упор взглянул на собеседника. – Я перестал им быть, когда узнал об этом чертовом празднике. И если я не могу помешать ему, то свободен не присутствовать на устроенном тобой маскараде.
– Там будут все члены Комитетов, все депутаты Конвента, – напомнил Робеспьер.
– Кроме тех, кто отсутствует, не так ли? Когда ты собираешься позабавить толпу? Можешь не сомневаться, важные дела удержат меня на фронте.
– Глупое, упрямое ребячество! – Робеспьер хлопнул ладонью по столу. Официант, крутившийся неподалеку, оглянулся. Робеспьер взмахнул рукой: мол, все в порядке.
– Называй это, как тебе угодно, – проговорил Сен-Жюст. – Но меня среди участников праздника ты не увидишь.
– Сбегаешь в армию от проблем? – язвительно заметил Робеспьер. – Не знал за тобой такой трусости. Впрочем… – он помедлил и со злостью швырнул в лицо молодому человеку: – Ты уже проявил себя подобным образом, когда надо было поставить подпись под приказом об аресте Люсиль Демулен. Ты не сможешь вечно сбегать, Антуан. В какой-то момент придется взять на себя ответственность за свои поступки.
– За мои поступки я несу полную ответственность, – резко проговорил Сен-Жюст. – Но я не собираюсь участвовать в том, чего не одобряю. И ни ты, ни кто-либо другой не сможет принудить меня. Я уезжаю в армию, Максимилиан, и надеюсь послужить там республике лучше, чем в Париже. Здесь больше нечего делать. Оппозиция уничтожена. Политическая полиция в наших руках. Поставки продовольствия налажены. Единственная проблема, с которой осталось справиться, – это военные поражения. Южные границы в полном порядке, ты сам регулярно получаешь оттуда отчеты своего брата. Эльзас, который так беспокоит Карно, не подвергается большой опасности. С ним мы справимся без труда, достаточно лишь отправить туда толкового генерала. А вот Север… Нам нужна Бельгия. Как только мы укрепимся на ее территории, войне конец. А вместе с ней – конец революционному правительству и Конвенту. Мы придем к конституционному правлению. И слава тем, кто принесет победу!