Апостолы судьбы

Он действительно был потрясен. Не мог отвести взгляда от ее изящного лица с огромными темно-зелеными глазами, почти страшными в своей красоте, скрывающими в глубине какую-то мрачную тайну. Ирина в смятении отвернулась. Ее мозг пронзил красный луч — знак тревоги, опасности, запрета.

* * *

Дина, наконец, выбрала в разделе «Магия» одной газеты самое, как ей показалось, интеллигентное объявление и набрала телефон. Ответили ей сразу и предложили приехать, не откладывая: «У хозяйки скоро будет окно. Можно без предварительной записи».

Это была обычная трехкомнатная квартира. Дине открыла девушка с красными прядями в белых волосах.

— Вам на когда назначено? — спросила она с сильным украинским акцентом. — А-а… Петренко Дина. Вы звонили. Придется подождать. Платить мне. Двести долларов за прием, помощь отдельно. Хозяйка скажет.

Дина прошла в гостиную, где на стульях, поставленных в ряд, чинно сидели разного возраста женщины. Их было довольно много, несмотря на обещанное окно. Две из них громко шептались, остальные делали вид, что не слушают.

— Она говорит, у вас все черное внутри. Это вам сделано. Такая порча, такая порча, что прямо описать затруднительно. В третий раз она со мной работать будет.

— Ну, и как, легче стало?

— Знаете, да. Я ж вообще ничего не могла. То в жар кидает, то в холод. Ночью вскакиваю, вся мокрая, глаза на лоб лезут. Я знала, что сноха у меня непростая. В тихом омуте… Здрасте, пожалуйста, мама — то, мама — се. А сама по квартире зыркает. Они ж жилплощадь снимают, а я одна живу. У меня хорошо: ковры, люстры хрустальные. Они приедут обедать, уйдут, а я в зеркало смотрю: лицо все красное, пот льется и задыхаюсь.

— Извините, — робко вмешалась Дина. — А вы к гинекологу не обращались? Я к тому, что симптомы очень на климакс похожи.

Это было ошибкой. Никто не произнес ни слова, но под искрами многих негодующих глаз Дина испытала сильный дискомфорт.

— Нет, вы не поняли. Это наверняка порча, просто можно еще и к врачу… — вякнула она.

И тихонечко пробралась в комнату секретарши.

— Прошу прощения. Я вспомнила об одном деле. Очередь эту мне сегодня не переждать. А нельзя ли…

Пестрая девушка деловито сунула в ящик стола еще сто долларов и уверенно сказала: «Пошли». Они прошли через приемную, секретарь открыла дверь в помещение, где принимала гадалка, и громко произнесла: «Эта сейчас!» — после чего просто толкнула Дину в спину.

Колдовское место оказалось скромной комнатой явно съемной квартиры, в которой жили и спали. Таинственными были лишь полумрак и около десятка зажженных свечей на столе. Хозяйка сидела в кресле, нетерпеливо глядя на раскланивающуюся и благодарящую ее посетительницу. «Иди, — наконец сказала ей она и посмотрела на Дину маленькими черными глазами: — А ты садись». Дина скромно села на старый стул с засаленной обивкой и окинула внимательным взором полную женщину в бордовом халате и с черной банданой на голове. «Ничего, можно и так решить свой образ».

— Знаю, с чем ты пришла, — раздался приглушенный хрипловатый голос.

— Серьезно? — удивилась Дина. — С чем?

— Я здесь задаю вопросы, — голосом плохого прокурора произнесла гадалка. — Давно это у тебя?

— В смысле? Что? А, ну да, я поняла. Не очень давно. Понимаете, я вдруг заметила, что муж изменился. Домой стал поздно приходить, невнимательный какой-то. В общем, ничего конкретного, но мне не по себе.

— Фотку принесла? Давай.

Дина быстро вытащила из сумочки распечатанный из Интернета снимок Ричарда Гира и протянула гадалке. Та положила его перед собой, зажмурилась и стала что-то шептать про себя. Потом открыла глаза.

— Плохо. Сильный приворот. У него все черное внутри.

— Извините, я не поняла.

— Ты вообще непонятливая. Приворожила его твоя подруга. У нее цыганка знакомая. Сглазили его.

— Какая подруга?

— Сама знаешь какая. Которую ты в дом привела. — Понятно. И что теперь будет?

— Ничего хорошего. Я ж говорю. Горит он весь изнутри. Недолго ему осталось.

— Ой, да что вы! Что же мне делать? Вы можете помочь?

— А кто ж тебе еще поможет. Слушай сюда. Приходишь домой, берешь из холодильника сырое яйцо и катаешь по его постели. Потом собираешь все, что он подарил. Деньги, украшения — вон на тебе какие — и приносишь ко мне. Деньги и камни долго порчу держат. Надо чистить.

— Деньги чистить — это понятно. А как же то, что у него внутри?

— Вот так, как я сказала. Думай быстрее. Времени у тебя мало. Если не почистить, может быть и рак, и паралич.

— Да, конечно. Сколько я вам должна?

— Завтра приноси все, я скажу. Конец. Мне некогда.

Дина вылетела из квартиры, мысленно извиняясь перед Ричардом Гиром. Села в машину и выдохнула: «Магия, черт побери! Все черное внутри! Да чтоб у нее язык отсох».

* * *

Ирина приехала домой рано. Ей впервые со дня рождения дочери хотелось побыть одной. Что- то ныло в ней и трепетало. Что-то просилось на свободу и одинаково боялось жизни и смерти, как цыпленок, разбивающий скорлупу. Но Женя была дома. Она открыла матери дверь, и та сразу поняла: дочь хочет сказать ей что-то важное.

— Я плохо себя почувствовала, — заявила с порога Ирина. — Сделай мне, пожалуйста, чаю покрепче. А я сразу в ванную пойду.

Они попили чаю. Женя купила их любимый торт «Клубника со сливками», но Ирина не смогла проглотить ни кусочка.

Женя села рядом с ней на диванчик и провела ладонью по лбу, как делала совсем маленькой, разглаживая мамины «сердитки», так называла она морщины. Ирина прижала дочку к себе и прикрыла глаза от нежности, блаженства и печали.

— Ты о чем-то хочешь поговорить? — спросила она.

— Мама, я хочу попросить. Ты только не говори как всегда: это можно только с чужими и все такое. Ты же можешь как-то себе внушить на минутку, что я не твоя дочка, а просто на прием пришла. А, мам?

— Женя, ну зачем ты начинаешь…

Но девочка закрыла ей рот ладонью, рассмеялась, побежала к себе в комнату и вернулась с фотографией.

— Мама, а ты несерьезно. Просто для прикола. Посмотри на этот снимок и скажи, чувствует он что-то ко мне или нет? Понимаешь, он замечательно ко мне относится. У нас уже было… все. Но я думаю, что у него нет таких чувств, как у меня. Он увлечен наукой, открытиями, решениями, будущим. А я… Он мне радуется. Но стоит мне исчезнуть, он ничего и не заметит. Такое у меня впечатление сложилось. Может, это не так?

— Это не самое плохое впечатление, — серьезно сказала Ирина. — И в таких случаях просто не стоит исчезать. По крайней мере до тех пор, пока тебе самой этого не захочется. Давай фотографию.

Ирина долго рассматривала тонкое мальчишеское лицо с аристократической ямочкой на подбородке, волной густых светло-русых волос, близоруким прищуром красивых светлых глаз и открытой улыбкой. Она смотрела до тех пор, пока лицо не скрылось в пелене тумана. Ирина положила снимок на стол, закрыла глаза, и лицо возникло вновь, но гораздо более отчетливо и ярко. Это уже был не снимок. Ирина задрожала от пронзительного света его глаз и почувствовала жар из- за приблизившихся твердых мальчишеских губ. И отчаянно, как сигнализация, забилась острая боль в правом виске.