Арбайт. Широкое полотно

— Меня поразило, что Джордано Бруно «был расчленен, заживо сожжен, а останки его тела скормили кабанам». А еще говорят, что Россия — варварская страна. На себя поглядите!

— Думаю, что альбрехтовское умение «впарить туфту ментам» будет жить вечно. Что до конструктивности, то вот граждане Приморского края, если верить новостям, уже вовсю «конструктивно» общаются с властью, применяя огнестрельное оружие.

— Беспредел рождает беспредел. Зло множит зло. Ведь практически это зачатки локальной гражданской войны (в Приморье). Или, если еще точнее, «бунт бессмысленный и беспощадный».

— Вот-вот. С пустяков начинался 1905 год — усадьбу где-то сожгли, урядничка ухлопали из револьвера, кассу грабанули в Тифлисе…

«Идут мужики и несут топоры. Что-то страшное будет».

Достоевский. Бесы.

— Альбрехт удивительно выглядел — такой постаревший Бетховен с развевающейся гривой волос. Очень хорошо выглядел, художественно. Собственно, он внешностью больше привлекал, чем тем, что говорил. Фактурный, такой неудавшийся актер. Я тоже была на одной из его лекций. Помню, что по ходу лекции он слегка заигрывал с нашей приятельницей — весьма красивенькой спелой девицей.

— Учение Альбрехта всесильно, потому что оно верно!

— Четкая, убедительная формулировка. Это учение верно даже в случае падения кирпича на голову его носителя.

— Романтичные диссиденты, чьим любимым тостом было «Выпьем за успех нашего безнадежного дела», являли собою дух, а нынешние оппозиционеры с их требованием конкретного (например, чтобы отменили мигалки, менты не убивали людей, а начальники наглядно не борзели) есть плоть.

— Оппозиционеры — не настоящие, в отличие от диссидентов. Из диссидентов знаю князя Курбского, Плиния, Спинозу. А вот был ли Ленин диссидентом — большой вопрос. Вспомнила, Бенвенуто Челлини еще был диссидентом.

— Бенвенуто бенвенутой, а прошлые диссиденты — орлы были! Например, глухой рабочий-диссидент Анатолий Марченко, когда ему стали читать приговор по второму или третьему сроку, демонстративно швырнул на пол слуховой аппарат и раздавил его каблуком. Или Владимир Буковский, который научился прикуривать от тусклой электролампочки, висевшей в камере под потолком. Или генерал Петр Григоренко… А мерзавца Ленина, который есть позор русского дворянства, и его шайку уголовников диссидентами никак считать нельзя по определению их сущности.

— ГОЛОС ФЛОРЕНЦИИ. Что касается правды, приведу байку из собственного опыта. В 1974 году я, итальянец, славист, остановился в гостинице «Центральная» на улице Горького. В ресторане все время гремели танцевальные песни. И сейчас я бы мог подпевать главную мелодию и еще губами подражать их сбивающемуся ритму. Не помню как, но вдруг у моего столика появился журналист из журнала «Советская женщина» и попросил разрешения взять у меня интервью. «Милости просим», — сказал я. И тот начал: что я думаю о Солженицыне и о том, что писатель «уезжает» на Запад. Это не был мой первый опыт такого рода, но он так просил и умолял высказать «всю правду» и даже добавил, что он сам очень сочувствует великому писателю-гуманисту и прочая, и прочая. Тогда я у него спросил, почему раз так, он всю эту правду не напишет сам в своей «Советской женщине». «Нет, тут нужна точка зрения иностранца!» — «А я правду высказать не могу, — сказал я, — ее давно нет. У нас в Италии она умерла девчонкой (La verita mori fanciulla!)». Такая народная мудрость пришлась журналисту не очень по духу, но я и сейчас думаю, что правда действительно у каждого своя (как в фильме Куросавы «Расёмон») и давно лежит в могиле. Очевидно, некая особая и самобытная правда была и у этого журналиста. Я вдруг стал встречать его повсюду — то в метро, то на улице… Человечек с короткой бородкой и черным портфелем почему-то искал правду по всем тем местам, где я бывал в огромной Москве. Последнее: Москва, как известно, большая деревня, все давно знают друг друга, и правду здесь высказывать не надо, все ее давно знают и носят сочувственно в глазах. Для любого свидетеля лучше всего молчание… так сказать, позолоченное молчание, то есть — беззвучная правда.

— Да, у каждого из нас своя правда. Кому-то нравится Андропов, кому-то Солженицын. Главное — отсутствие насилия, унижений, цивилизованные отношения между людьми. Маршируй ты ради бога с портретом хоть Сталина, хоть Берии, хоть Андропова. Но только и меня не гноби, если я, допустим, захочу прогуляться с ликом Исаича. Мы живем в одной стране, это наша общая для всех родина, где каждый имеет право, а не только отдельные единицы, как бы они там ни назывались: члены Политбюро, ЦК, олигархи или депутаты с мигалками.

— А может, этот мой журналист из «Советской женщины» тоже был диссидентом? Просто он этого и сам не знал. Ведь были тогда и такие люди, для которых знакомство с иностранцами имело двойное значение: с одной стороны, служебная обязанность с доносами и рапортами, с другой — любопытство, интерес к иному. А вдруг это была его самодеятельность, неуклюжая попытка установить контакт, попытаться что-то понять. Да и какая разница его хозяевам, что ответит итальянец? Осмелюсь предположить, что мой «женщинник» был инакомыслящим осведомителем в период, когда уже многие, если не все, вдруг стали осматриваться вокруг… Не исключаю, что и в разных энциклопедиях по инакомыслию, самиздату и проч. можно встретить описание типологии такой советской личности. Нечто вроде мелкого, не полностью осознанного, но все-таки инакомыслия.

— Думаю, что вы оскорбляете своим клеветническим подозрением в латентном диссидентстве этого честного бойца невидимого фронта, забывшего, как, между прочим, и писатель Гдов, простую советскую мудрость: меньше спрашивай — меньше вранья услышишь.

— Правильно говорил один великий поэт: «Люди — как осенние листья на ветках».

Глава XXVIII ЕСТЬ ТРАДИЦИЯ ДОБРАЯ

ВОПРОСЫ ПО СОДЕРЖАНИЮ ГЛАВЫ

1. На чью бы сторону вы встали в споре о том, стоит иль нет идти в наши дни на выборы, если их результаты непременно будут подтасованы? Ходили ль вы на предыдущие выборы? Пойдете ль на следующие?

2. Окоротит ли когда-нибудь высшее начальство тех, кто, нарушая Конституцию и Уголовный кодекс РФ, деятельно, с особым цинизмом и размахом участвует в фальсификации итогов голосования?

3. Известны ли вам случаи, когда такие фальсификаторы были наказаны? Выбор из двух худых вариантов — это все-таки выбор или безнадега?

4. Зачем вообще устраивают выборы, тратят на это деньги, если начальство и без выборов может делать решительно всё, что хочет?

5. Кто был самым подневольным и убогим в Советской стране? Кто сейчас самый подневольный и убогий в нашей стране?

— Я не хожу ни на какие выборы с 1998 года.

— А я хожу исправно. На последних голосовал за поэта Бунимовича, но его не выбрали.

— Я не вижу смысла в моём голосе. Мне кажется, что будет так, как они захотят. Подделать бюллетень проще простого.

— Самым подневольным и убогим в Советской стране был советский народ. Сейчас самый подневольный и убогий в нашей стране — гастарбайтер.

— А вот я замечаю, что гастарбайтеры постепенно врастают в новую для них жизнь. Один мой знакомый киргиз-дворник уже купил подержанную «Ладу».

— Врастают, да. И селятся у русских баб. Я слышала несколько интересных историй, когда меня подвозили на таких вот «Ладах».

— На Дальнем Востоке русские бабы охотно идут замуж за китайцев — не пьют, не бьют.

— Если так дальше пойдет, через двадцать лет в Сибири будут жить одни китайцы. И никто никого не будет бить.

— Вчера я встретил в магазине пьяного в дымину киргиза. А моему другу писателю Александру Кабакову недавно у Белорусского вокзала чаявший опохмелиться бомж негр крикнул: «Командир, добей полтинник до бутылки».