Ардагаст, царь росов

— Ты-то здесь зачем, да ещё с ратью?

— Зачем? — усмехнулся в пышные усы Собеслав. — К тебе в гости. Хороший у тебя мёд — липовый с травами. А я привёз тебе дакийского вина, твоего любимого. Это если ты заплатишь дань мехами или серебром, как раньше. А если рогатинами, так их и у нас хватает, — показал князь рукой на обе рати, свою и Полянскую.

Дрегович сокрушённо покачал головой:

— Собеслав, чёрт рогатый! Ты же всегда с сарматами бился, а теперь пошёл к ним в подручные князья? Сукин ты сын!

— Пёсья кровь твоя, а моя орлиная — от Солнечного Орла, — высокомерно взглянул на него Словении. — И под рукой ни у кого ещё не был и не буду. А иду с Ардагастом потому, что он победил десятерых леших, которые бились в полный рост, а чертей — без счета. Пусть не светит мне Даждьбог Сварожич, если я сам этого не видел!

— Я же говорил, Ардагаст самого Трёхликого не боится, так что ему лешие с чертями! — горячо заговорил сын князя дреговичей Всеслав. — А лешие те наших людей хватали, и словен тоже. Нам нужно было на Случи вместе с росами биться, многие так говорят!

Отец только неодобрительно взглянул на отрока, вмешавшегося в разговор старших. Но молчавший до сих пор Шумила Медведич рявкнул во всё полумедвежье горло:

— Такие, как ты, щенки и говорят! Нужны вам сарматы — за конями их навоз убирать!

— А не убрались бы вы такие отсюда в степь? А то в лес, бывает, заходят, да не выходят, — глядя на паренька, угрожающе прорычал Бурмила. Человеческие слова, доносившиеся из его медвежьей пасти, звучали особенно зловеще.

— Ардагаст подбоченился и насмешливо произнёс:

— Шумила с Бурмилой, воители великие! Что-то я вас на Случи не видел. Косматые там были, рогатые были, а вот косолапого ни одного.

— А они здесь воевали. В кулачных боях, а ещё с бабами, — ехидно сказал Всеслав, наглядевшийся за последние дни на прославленных могутов вблизи.

Бурмила погрозил ему когтистой лапой, а Шумила невозмутимо сказал Ардагасту:

— Ты хотел, чтобы мы в первом же бою погибли, дреговицкую землю без защиты оставили?

— Будем биться, пока есть тут лес и болото! — взревел Бурмила. — Лес вырубишь, дреговину высушишь — тогда нас одолеешь!

На засеке одобрительно зашумели.

— На дреговины не надейтесь, — спокойно ответил Ардагаст. — Их сейчас сушить незачем — промёрзли. Вот и это болото конников выдержит, даже в латах — моя разведка проверяла.

— Что же ты, Вячеслав, свою дружину за засекой прячешь? Не хочешь показать, что у твоих людей даже кольчуги не у всех есть? Твой прадедовский панцирь всего войска не прикроет, — с усмешкой сказал Собеслав.

Князь дреговичей только ругнулся в белокурую бороду. Он хорошо представлял, что будет, если сарматский железный клин сомнёт его дружину и выйдет в тыл ратникам на засеке. Поладить бы как-нибудь без боя... Но Медведичи не унимались.

— Не бойтесь, люди леса, безбожной рати! Боги за вас! Скажи, святотатец, за что замучил праведного жреца Скурата? — грозно вопросил царя росов Шумила.

— Праведных жрецов я тут вовсе не встречал, кроме моего волхва Вышаты. Только попался мне в бою один чёрный колдун. И не я его замучил, а волк загрыз. Вот одежда того колдуна. — Царь достал из мешка, поданного волхвом, чёрный плащ и чёрную шапку. — А вот кочерги его бесовские. Вот харя рогатая, — вынул он маску. — А вот и он сам, святой да праведный... перед Чернобогом. — Ардагаст поднял за длинные волосы голову чародея. — Неужто не знали, что он днём Велесу служит, а ночью Нечистому? Или знали, да молчали, особенно те, кто сам ему за чёрное колдовство платил? — Он вернул волхву мешок. — Не обессудьте, добра этого вам не отдам: Огненная Правда такое сжигать велит.

На засеке громко зашумели, заспорили. Заглушая всех, гремел голос Шум илы:

— Со своей Огненной Правдой в степь иди, чтоб ей, степи, дотла выгореть вместе с вами! Мало вам наших мехов, хотите и веру нашу забрать? Против вас только чёрные чары и годятся. Лучше с чертями, чем со степняками. Вы хуже зверей, хуже бесов, а матери ваши все...

И полились, как помои из ведра, грязные, срамные слова, которыми даже в лесу лаяться считали за грех.

Бурмила вторил брату во всю медвежью глотку. На засеке тоже принялись честить вовсю — друг друга, а больше росов и полян. Те в долгу не остались. Особенно изощрялись в венедской брани Андак и его приятели.

Ардагаст бросил взгляд на Ларишку, потом на Саузард. На лице тохарки было написано отвращение. При ней венеды так ругали только нечисть в Чёртовом лесу. А ястребиное, крючконосое лицо Чернозлобной напоминало стервятника, в нетерпении кружащего над полем боя. Боя! Уже размахивают оружием, вот-вот полетят стрелы, упадут первые раненые... И закипит сражение, и окончится победой его, Ардагаста. Победой, которой не должно быть... Но не должно быть и поражения.

Царь метнул отчаянный взгляд на волхва. Вышата спокойно кивнул, достал из неприметной сумы, висевшей через плечо, свёрток и развернул красный шёлк. Блеснуло чеканное золото. Ардагаст рывком поднял Огненную Чашу над головой и громко крикнул:

— Кто в светлых богов верует — замолчите!

Золотистое пламя взметнулось из чаши к небу. Поражённые воины разом умолкли. Удивительный свет проникал в самую душу — так, что не хотелось больше сквернить её мерзкими словами и мыслями. Даже Медведичи притихли, почувствовав на себе неодобрительные взгляды. В наступившей тишине зазвучал рассудительный голос Вышаты:

— Вы что, мужики? Такими словами только нечисть отваживают. А кто ими людей лает, тот трёх матерей сквернит: родную мать, Мать-Сыру Землю и Ладу, Мать богов.

— Воины пристыженно молчали, иные бормотали покаянные молитвы. А волхв продолжал:

— Что у тебя на знамени, Вячеслав?

— Золотой лев — Даждьбог, синяя вода — Морана, — ответил князь дреговичей.

— А у тебя, Собеслав?

— Белый орёл, что явился на закате в красном солнце нашему пращуру.

— А твоя золотая тамга, Ардагаст, что значит?

— Золотой трезубец — то Богиня Огня на колеснице и два её коня.

— Три солнечных знамени... Склоните же их над чашей Солнце-Царя! — возгласил Вышата.

Два красных стяга и один синий склонились над чудесным пламенем, и оно, не опалив их, скрылось в чаше. Ардагаст опустил затёкшие руки и теперь держал чашу перед собой.

— Так вот она какая, Огненная Чаша, — зачарованно проговорил Вячеслав. — А эти мне говорили, будто ты её Фарзою отдал. — Он бросил неприязненный взгляд на Медведичей.

Дреговицкий князь осторожно протянул руку к чаше, но она вдруг полыхнула пламенем. Он вздохнул и покачал головой:

— Мой предок, царь, пытался её добыть, но даже половина чаши не далась ему. Значит, она не для нашего рода... Так как же с данью, Солнце-Царь? Возьмёшь мехами? Серебра у нас мало.