Ардагаст, царь росов

— По чёрной кунице с дыма, как при Сауаспе. Можно и по серебряной драхме, не откажусь. И прокорм моему войску, пока всю дань не соберём.

— А за что вас кормить-то? Защитите вы нас хоть от литвинов? — задиристо спросил кто-то из знатных дреговичей.

— Конечно. Они, верно, не страшнее леших? — улыбнулся Ардагаст.

— А от готов?

— От любого недруга. Кто обидит вас — обидит меня и самого Фарзоя.

— Тогда ты и впрямь наш царь! Сауасп с нас только брал, словно разбойник.

— Воины, разбирайте засеку! — приказал Вячеслав. — Войны не будет!

— Двести лет в лесу живете, а дух в вас степной, рабский, — процедил Шумила. — Рабами и оставайтесь. А надоест, позовите нас. Мы не обидчивые.

Медведичи развернули коней и под свист и насмешки поскакали к лесу.

Лесное зверье боязливо пряталось: двое людей-медведей на могучих конях ехали широкой тропой.

— Всё из-за тебя, шкодника мохнатого, — выговаривал брату Шумила. — Скотину задирал, девок умыкал. И здесь, и у словен. Да не один, а с шайкой.

— Виноват я разве, что меня девки не любят? Не с такой рожей уродился, как ты.

— Зато тебя медведицы любят, а меня нет. Бабам лепота не главное, был бы мужик силён. А кто нас с тобой в лесу сильнее, братец? — хлопнул он Бурмилу по широкой спине. — Ничего! Провались она в болото, Дрегва эта! Тут лес не кончается, а только начинается. Поедем к нурам. Они лесовики коренные, исконные. Не то, что все эти приблуды. И крови своей лесной, волчьей со степняками не мешали.

Два князя и царь сидели в доме у Вячеслава. Это была обычная землянка с бревенчатыми стенами, наполовину поднимавшимися над землёй, только обширнее прочих лесных домишек. Слюдяные окошки под самой крышей пропускали немного света, но очаг посреди землянки ярко пылал и хорошо наполнял её теплом. Ни трубы, ни потолка не было, и дым уходил под высокую крышу. Пол устилали медвежьи шкуры. На столе в глиняных мисках дымилось мясо только что убитого зубра. Вячеслав поднял лощёную глиняную кружку с дакийским вином и задумчиво сказал:

— А ведь предки мои из золотых и серебряных чаш пили. Мы только два века назад в эти дреговины забрались от сарматов подальше, когда те с бастарнами [23] дрались. От славных сколотских племён остатки — вот кто мы такие. И сидим в этой болотной крепости, леший нам тут брат, а медведь сват. Только не можем забыть поля раздольные, чернозёмы обильные, быстрый Тирас [24] , священный Буг! Там солнце золотое на небе синем, ясном, а здесь сверху тучи, посреди дождь, а снизу болото!

23

Бастарны — смешанный кельто-германский народ, обитавший в Поднестровье и Прикарпатье в III в. до н.э. — III в. н.э.

24

Тирас — Днестр.

Он залпом опорожнил кружку, налил ещё.

— Мы, словене, всегда в лесах жили и живём, — пожал плечами Собеслав.

— У вас хоть земля хорошо родит, а у нас, что ни год, всё хуже. Болота растут, под ралом земля хлюпает. У колдунов один ответ: уважить чертей болотных жертвой, лучше человеческой. И враги кругом наседают: литвины, бастарны. Теперь ещё готы появились: идут в ладьях по рекам каждую весну, у ладей на носах — головы змеевы. И есть у тех готов воины страшные, зовутся берсерки — «медвежьи шкуры».

— Это вроде Шумилы с Бурмилой? — спросил Ардагаст.

— Хуже. Они, какие уродились, такие и есть. А те медведями оборачиваться могут. И бьются люто, хоть в медвежьем облике, хоть в людском. Им и кольчуги не надобны. Если готы ещё и с бастарнами сговорятся... — Он доверительно наклонился к Зореславичу. — Мы ведь чего боялись: вы с данью уйдёте, а бастарны за ней придут. Ещё и накажут за измену.

— Цернориг, царь бастарнов, давний враг Фарзою и друг римлянам, — заметил Ардагаст.

— Сущий чёрт он, Чернорог этот — так мы его зовём! Лют без меры. Воевать да людей убивать — вот его радость. А с его чёрными друидами сравняется разве что Лихослав, чтоб ему из пекла не выбраться! — Князь сплюнул налево. — На наших священных городищах на Збруче те друиды такое творят, что лучше не поминать.

Собеслав в раздумье крутил длинный ус:

— А ведь сейчас на Днестре мало людей живёт. Поменьше, чем при сколотах. Немного словен, немного даков, бастарнов ещё меньше. Чернорога мало кто любит, больше боятся. — Словен заговорщически подмигнул дреговичу и росичу. — Что, если разом ударить на него: нам с севера, а сарматам с востока? Тут и конец его чёрному царству! Разве выстоят его друиды перед Колаксаевой чашей?

— Мы тогда всем племенем вернёмся на Днестр, — подхватил повеселевший Вячеслав. — А Дрегву чертям да водяным оставим.

— И из наших многие захотят на юг переселиться. А из вас, дреговичей, кто к лесу привык, пусть селится у нас, — сказал словенский князь.

— Медведя не убили, а шкуру уже поделили, — усмехнулся Ардагаст. — А вдруг я не пойду?

— Без тебя такого медведя никак не добыть, — развёл руками Вячеслав.

— А разве может славный Ардагаст, царь храбрых росов, отказаться от такого подвига? — улыбнулся Собеслав. — Неужели боги не знали, кому дать чашу Солнце-Царя? Может ли Солнце не встать на востоке, не идти на запад, не рассеивать тьму на своём пути? — разглаживая пышные усы, он испытующе глядел на царя росов.

— Ночью Солнце идёт с запада на восток, через всё подземное царство Чернобогово, — ответил Ардагаст. — Даждьбог всю зиму шёл преисподним миром, пока не нашёл Морану и не вывел её весной на белый свет. Нынче как раз зима... Путь мой сейчас — на восток, к нурам и северянам. Нужно, чтобы все венеды в лесу признали царя Ардагаста. Если Чернобог не осилит — к весне вернусь на Тясмин. А осенью, как только мужики с озимыми управятся, двинемся все вместе на Чернорога.

— Напомним, кто такие сколоты, всем, кто за четыре века забыл! — с азартом хлопнул широкой ладонью по столу Вячеслав.

— А если мы и сейчас на восток вместе пойдём? — предложил Словении. — Кто посмеет стать против царя и двух князей?

— Нет, — подумав, ответил Ардагаст. — Стерегите лучше сейчас свои земли. А то как бы и впрямь не разорил их хоть тот же Чернорог. Народ тогда скажет, что мы виноваты, и прав будет.

— А наш лес, выходит, вроде царства преисподнего, — вздохнул дрегович. — И кто его таким сделал: нечисть, или те, кто ей служит, или те, кто их всех боится, словно род наш не от Сварога? Спасибо тебе, Солнце-Царь бесстрашный, что пришёл к нам да напомнил про Огненную Правду не так словом, как делом! — Он наполнил кружку душистым мёдом и поднял её. — За тебя, Гость Огненной Правды!

Войско росов не спеша двигалось по стране дреговичей: вниз по Горыни, потом по Припяти. Заходили за данью и в ближние, и в дальние сёла. Подсчёт дани на себя взял Хилиарх. С венедскими чертами и резами он освоился так же быстро, как с берестой и костяным писалом. Лесовики поначалу неприветливо смотрели на пришельцев: явились, мол, дармоеды, добытчики степные. Ждали бесчинств, памятных по Сауасповым походам. Но царь настрого запретил обижать данников. Нарушителей судил на глазах у дреговичей и не смотрел, кто венед, кто рос и какого князя воин. Одних велел бить кнутом по голой спине на морозе, других водить по селу с украденным на шее. А двух Андаковых дружинников и одного полянина, что по пьянке пытались опозорить дочь жреца, хотел повесить, но жрец согласился обойтись выкупом.