Арест

Слуга? Водитель? Переоделся и возвращается домой?

Странно, его лицо совсем не выглядит знакомым, а у меня отличная память на лица. Замираю на месте, беззастенчиво разглядываю его. Он тоже останавливается, на долю мгновения.

Странный. Интересный. Красивый. Возраст не определить. Прямо как с Адамом. Не замечаю морщин, но взгляд выдает опыт. Глаза темные, сюрреалистически черные, как два вязких омута. Насмешливо изогнутые брови. Гладко выбритый череп. Легкая, едва заметная щетина. Черты лица правильные, очень привлекательные. Губы кривятся в подобие ледяной ухмылки.

Он отвешивает мне шутливый кивок и проходит мимо. А я оборачиваюсь и смотрю ему вслед. Кто это такой, черт возьми? Почему настолько вольготно расхаживает по верхнему этажу? Надо связаться с охраной.

— Все нормально, — говорит Адам, заставляя резко обернуться и вздрогнуть всем телом, подобраться в момент. — Это мой друг.

— Друг? — пораженно моргаю.

— Да, хороший приятель.

— Никогда бы не подумала, — зябко веду плечами. — Если честно, ты не похож на человека, у которого есть друзья. И если этот мужчина настолько близок, то почему не приглашен на нашу свадьбу?

— Ну, — непривычно теплая усмешка. — Возможно, он не вполне одобряет мой выбор.

— В смысле? — горло сдавливает.

— Тебе не стоит переживать, — сильные руки обвиваются вокруг талии, заставляют уронить туфли. — Ты увидишь этого парня очень не скоро.

— А можно добавить подробностей? — интересуюсь тихо. — Впустить меня хотя бы в эту часть твоей жизни. Что это за друг? Откуда он? Давно вы общаетесь?

— Хороший друг, — пожимает плечами, притягивает меня вплотную, обдает жаром мускулистого тела. — Приехал издалека. Знакомы почти с рождения.

Голова кругом идет от обилия информации.

— Мы могли бы встретиться с ним, — говорю. — Все вместе. Поехать куда-нибудь, пообщаться.

— Не стоит.

— Почему? — поражаюсь. — Раз вы друзья, то…

— Ад не слишком любит людей.

— Прости — что?

— Ад, — повторяет мягко. — Адриан. Так его зовут. У моего друга достаточно специфическая работа. Это накладывает отпечаток. Профессиональная деформация.

— Любопытно, — роняю глухо. — И кем же он работает?

— Наемник, — раздается исчерпывающий ответ.

— Я не вполне, — осекаюсь. — Он что, военный? Солдат? Служит правительству?

— Он сам по себе.

— Ты хочешь…

— Он убийца.

— Надеюсь, ты шутишь, — вырывается на автомате.

Адам только улыбается в ответ. Нет. Дьявол. Он всегда совершенно серьезен. Никаких шуток нет.

— Не волнуйся, — спокойно произносит мой муж. — В следующий раз ты увидишь его на моих похоронах.

15

Я хочу сказать Адаму, что это очень глупая шутка. Про похороны. Особенно на свадьбе. Но он подхватывает меня на руки настолько резко и стремительно, что перехватывает дыхание. Тело вспыхивает за секунду. Мысли разом выветриваются из головы. Под кожей пробегает электрический ток, моментально сворачивая кровь. Я забываю обо всем мире вокруг.

— Гости… ждут, — сама не понимаю откуда приходит эта фраза, срывается чисто автоматически.

Возможно, в мою голову намертво вбиты определенные нормы приличия. Нельзя покидать праздник раньше определенного момента. Необходимо уделить внимание абсолютно всем приглашенным.

Адам ограничивается кривой ухмылкой и относит меня в спальню. В мою комнату, где последние несколько ночей я томилась в одиночестве, сжимала одеяло скрюченными от напряжения пальцами, представляла этого пугающего и порочного мужчину рядом. Глубоко внутри.

Черт побери. Да он всегда там. Глубоко. Очень. До самой печени достает. И тут дело совсем не в его огромном члене. Меня пронизывает насквозь даже когда я нахожусь вдали, на безопасном расстоянии.

Нервно усмехаюсь. Адам и безопасность — два совершенно взаимоисключающих друг друга понятия. Он и за тысячи километров способен запугать, держать в жутком и леденящем страхе.

Все в нем выглядит угрожающе. Холод голубых глаз. Издевательски выгнутые брови. Хищная усмешка зверя, который готов моментально впиться в твою глотку. И не только страстными поцелуем вонзиться в нежную кожу. Зубами. До крови.

Но как же сильно я хочу его. Жестко. Безнадежно. Хочу до исступления, до голодной дрожи в напряженном теле. Нужда. Жажда. Все это пожирает меня. Он сам пожирает.

Одержимость. Бред больного сознания. Мне лечиться необходимо. Ощущаю себя наркоманкой. Тягучая ломота выкручивает суставы.

— Любимая, — шепчет Адам, опаляя жаром. — Любимая жена.

Грохот двери за спиной. Понимаю, что он захлопывает ее ногой. Не выпускает меня из железной хватки, не разрывает кольцо объятий.

— Наша первая ночь, — его ухмыляющиеся губы проходятся от щеки к виску. — Будет больно.

Он опускает меня на постель. Ставит на колени. Точно, как тогда, в номере дешевого отеля. Матрас пружинит под тяжестью его веса. Кровать содрогается.

— Больно? — спрашиваю настолько тихо, что сама свой голос не слышу.

Адам улавливает каждый звук. Неудивительно. У зверя превосходный слух. Чутье на добычу. Прирожденный рефлекс захватчика.

— В первый раз всегда больно, — говорит он, собирая мои распущенные, растрепавшиеся волосы в пучок, перекидывая на одну сторону, оголяет шею, буквально в следующий момент клыки хищника смыкаются на коже, дразнят, растравляют аппетит. — Ты разве не знала?

— Это же не… — слабое возражение, практически беззвучное.

— Ты подаришь мне свою девственность, — раздается хриплый вердикт.

— Какую? — сглотнуть не выходит.

— А какая у тебя осталась?

Ноги бы подогнулись. Но я уже стою на коленях. Бедра мелко подрагивают.

— Что за намек?

Горячие крупные ладони уверенно оглаживают мой зад. Обводят ягодицы, выразительно сжимают, подтверждая самую ужасную догадку.

— Ты не…

Все происходит настолько быстро, что у меня темнеет перед глазами. Треск ткани, пальцы жестко сминают талию. Юбка дорогущего свадебного платья разодрана надвое, нижнее белье сорвано.

Дежавю. Но теперь все иначе. Страшнее. Резче. По нервам бьет. Никаких шуток. Никаких заигрываний. Прелюдия закончена.

— Я хотел взять в жены хорошую девочку, а получил шлюху, — холодно произносит Адам. — Грязную давалку, готовую заглотить член у первого встречного мужика.

— Ублюдок! — дергаюсь, пытаюсь вырваться. — Ты сам меня заставил. Принудил…

Шлепок пониже поясницы заставляет взвизгнуть, жалит плоть без милости, вынуждает затрепетать.

Проклятье. Почти не замечаю боль, почти не реагирую на униженное положение и на грядущую расправу над моей единственной невинной частью. Низ живота сводит спазм. Тягучий и мучительный. Сладостный. Просто от этого действия. От чертового шлепка.