Аргонавты вселенной
Шрифт:
— Содрогание!..
— Толчок!.. — Еще толчок…
— Расшвыривает на пол пассажиров космической ладьи!..
Горянский теряет сознание…
Бессильная сопротивляться, очевидно, втянутая в сферу солнечного притяжения ракета мчится в пространство…
Елене кажется, что она спит… страшный сон возникает в ее мозгу: ей снится, что она маленькая девочка и лежит у себя в детской, в кроватке…
Вселенная суживается — маленькие, как игрушечные шарики, планеты кажутся мячиками… Вот они вплывают в детскую и танцуют над головой…
Вот рыжий мячик, больше
А это что? — Маленькое, как иголочка, — нет, еще меньше, — как иголочное острие, — как обломок иголочного острия отделилось от одного из шариков и мчится к рыжему мячу!…. Елена знает, что это ракета, но Елене не страшно,
— наоборот, любопытно и очень смешно. — Какая интересная игра! Какие славные мячики! — Положить бы их все к себе под одеяло!
Громадная рука вырастает над шарами и любопытно Елене, что же будет дальше?
Рука берет маленькое, мчащееся к рыжему мячику, и поворачивает это маленькое обратно… Все исчезает…
Кто-то неизвестный и ласковый подходит к Елене, кажется ей — входит в мозг и глаза…
— «Не бойся, — говорит ей незнакомец, — я — не призрак, я — не мертвый, я — живой, такой же, как ты…
— И ты когда-нибудь будешь такой же, как я!..
— И я помогаю вам, потому что все мы братья и все мы
— едины! И ты мне — сродница и сестра, хотя и родилась на земле далекой!
— Вы вернетесь к луне и когда будете близко к месту, где опустились раньше, ты разбудишь милого своего — он здоров, спит, так же, как и ты, но только, увы, не видит и не слышит…
— Вы опуститесь, где были раньше, придете к ступеням, и я опять помогу вам.
— Люби и не бойся, сестра!» — И ласковый, как еле слышное касанье нежных, щекочущих мозг крыльев бабочки, голос затих, замер, казалось, в бесконечной безграничной пустоте…
И грустно без него стало Елене… И страшно… И одиноко… И захотелось умереть, но вспомнила, что есть у нее еще Володя и что надо ему помочь…
Проснулась: — лунная выпуклость вырастала совсем близко в окне; измеритель показывал восемьсот верст…
Елена привела в чувство лежавшего неподвижно Горянского и рассказала ему свой сон.
Горянский улыбнулся: — «Очень поэтично, но неправдоподобно; совсем, как в оккультных романах; у тебя расстроились нервы, девочка моя, тебе нужно полечиться!..»
И грустно было Елене, что Володя смеется, — тягостно было и больно…
— «Не понимает, — думала она, — умный, но не понимает!..» — вспомнились ей слова во сне, что он не видит и не слышит…
Но как бы то ни было нужно было спускаться…
Лунная поверхность — все больше и больше… Горянский привел в движение реактивный тормоз и благополучно спустился на прежнем месте, как раз у подножья пика.
Горянский очень просто объяснял себе историю с ракетой: просто они попали в сферу притяжения какого-то еще неизвестного пока небесного тела близ луны; приведенный в действие реактивный тормоз противодействовал его тяготению; от этого возник ряд толчков… От одного из них, очевидно, ударившись, Горянский и потерял сознание.
За время его обморока двигатель справился, как видно,
с этим неведомым тяготением, и неуправляемая ракета начала падать на луну; тут Горянского привела в чувство Елена и он стал управлять двигателем.Так объяснил себе все Горянский. Рассказу Елены он не придавал ни малейшего значения…
Итак, они снова на луне, на старом месте! Им не удалось поискать радий… Что ж? — Они поищут здесь!..
А теперь Горянскому прежде всего захотелось есть.
— «Чемберт!.. Чемберт!.. — думал он, прожевывая бутерброд, — известие о его гибели послужило началом всех несчастий…
Как странно: — он два дня тому назад умер на земле, они сейчас чуть было не погибли здесь!..
— Чемберт! Хороший, милый Чемберт!..»
На короткую долю мгновенья Горянскому показалось, что он явственно видит за окном окровавленное лицо Чемберта. Горянский протер глаза — ничего не было: громада лунного пика безжизненно возвышалась за окном.
— Что же это? И у него, Горянского, тоже начались галлюцинации! Или эта пустынная луна населена призраками?
— Час тому назад — Елена, сейчас — он. — Нет, им всем, очевидно, надо лечиться!.. Скоро даже хулиганище Мукс начнет беседовать с духом Чигриноса!… Надо взять себя в руки!
Не жалея воды, запас которой был невелик, Горянский вылил себе на голову полведра холодной влаги и в спальном отделении обтерся весь мокрой холодной губкой. Он посоветовал такой же холодный душ Елене, и сначала и слышать не хотел о том, что б тотчас же отправиться к ступенькам, как умоляла Елена, а собирался заняться радио-активными изысканиями почвы вблизи «Победителя» и уже собирал все необходимые инструменты, но потом, подумав, что в пещере можно захватить свежей воды и что можно поискать радий и там, вспомнил почему-то одновременно, по какой-то смешной ассоциации про оставленного петуха, поддался на упорные уговаривания Елены, настаивавшей, что идти нужно сейчас же, — согласился.
Надев предохранительные костюмы, они отправились.
ГЛАВА 11
Кладбище бессмертных
Горянский, Елена и Мукс остановились на последней площадке.
Кукареканье петуха доносилось уже почти из-под сводов пещеры; они не нашли его на прежнем месте на площадке: он, очевидно, в своих прыжках увлек за собой футляр, к которому был привязан.
И если бы не его бодрое земное «кукареку», то можно было бы подумать, что с петухом что-нибудь случилось.
Горянский, смеясь, отправил за ним Мукса. Тот отправился, прыгая, как блоха, с электрическим фонариком…
Минуту Горянский провожал глазами прыгающего светлячка, потом обернулся: с Еленой происходило что-то странное; — он поднял свой фонарик (у него их было несколько про запас) и осветил ей лицо; невзирая на широко раскрытые глаза, оно было как у спящей…
Оно просвечивало, как будто изнутри его освещали…
— «Идем!» — сказала она, протягивая вперед руку.
— «Куда?» — спросил ошеломленный и немного испуган-нный Горянский, решивший, что у нее снова галлюцинация.